Александр Морозов - Чужие письма
Прибежит к тебе, скажи, что ничего не знаешь…
А вчера «шакалы» получили откуда-то посылку с тремя килограммами свежей ветчины. «Шакал» отрезал кусок, поджарил на сковородке и дал его Зининой дочке. Та его покусала и бросила на пол в коридоре, а мне такого «кусочка» хватило бы на два дня!
В Москве вдруг снова установилась холодная погода — минус 20 градусов. Для наших хибарок это сильный мороз, но теперь это, наверное, ненадолго, ибо весна уже не за горами.
6 марта
Дорогая ЛЮБА, сегодня я снова был в городском бюро обмена жилой площади. Выяснилось, что дома наши не совсем барачного типа и давно уже не подведомственные, а поэтому обмен вполне возможен. Остается получить согласие «шакалов».
Когда я был в бюро обмена, то зашел там в комнату, где хранится картотека всех иногородних, желающих прописаться в Москве, и спросил: нет ли их из твоего города?..
Мне ответили, что сейчас — нет.
Это летом прошлого года был один военный, а сейчас нет ни семейных, ни одиночек.
Поэтому ты узнай там у толстого старика в серой шляпе или у того, который ходит у вас по улице с палкой — у этого, кажется, есть жена, ты лучше у нее спроси, она лучше знает: нет ли у вас там еще какого-нибудь военного или просто пенсионера, у которого сын или дочь учились бы в Москве и хотели бы здесь прописаться?
Отец потом сюда, к сыну или к дочери, переехал бы в мою комнату, а мне отдал свою жилплощадь.
Желательно, чтобы у такого человека были деньги.
Придется ездить туда-сюда, пока мы все не оформим.
Понадобятся деньги и на другие расходы.
Понятно?..
Поэтому ты только узнай, что это за человек, а адреса моего пока не сообщай.
Конечно, я всегда могу просто-напросто бросить свои ключи «шакалам» и переехать к тебе насовсем, но просто так оставлять комнату, в которой прожито столько лет, очень жалко.
Поэтому держи пока такого человека на примете.
Может быть, пригодится…
7 марта
Милая моя ЛЮБА, позавчера я крепко отругал тебя и маленькую Люсю за то, что вы очень плохо ко мне относитесь, совершенно не проявляя со своей стороны должной заботы и внимания.
Поэтому я решил вас как следует отругать, чтобы вы знали впредь, как необходимо думать обо мне и выполнять все то, о чем я пишу в своих письмах.
Ты мне ничего не присылаешь, но это происходит не потому, что ты плохая жена. Просто это у тебя руки не из того места растут, из какого растут они у других женщин.
Иметь газовую плиту и не испечь своему мужу пирог ко Дню советской армии и военно-морского флота можешь только ты!
Скажешь, у тебя муки нет?..
Или за ней идти далеко, а у маленькой Люси ножки болят от беготни с «клоуном»?..
Тогда я сам куплю муки — наивысшего сорта — вышлю ее вам посылкой, и посмотрим, что у вас болит от сидения на диване и от болтовни о том, как бы это еще в чем поиздеваться над бедным «папулей», как бы это ему еще чем накакать!.
Говоря так, я не горячусь, а снова говорю тебе истинную правду!
Мне многие говорили, что вы именно так со мной в итоге и сделаете. Так оно и выходит.
Сказано это было грубо, но зато наглядно и убедительно!
А если бы росли у тебя руки оттуда, откуда им положено, мне ни о чем не пришлось бы тебе напоминать!
Умная жена сама догадается, как это сделать так, чтобы ее мужу всегда было лучше!
Лучший пример для тебя в этом отношении — твой муж!
Пора уже тебе быть по-настоящему преданной женой!
Пора уже тебе, хотя бы к первомайским праздникам, прислать мне хорошего украинского хлебного сала!
Только без «на, подавись, собака!..»
Мне от таких слов лучше не будет.
Я ведь не ругаться с тобой хочу, а питаться по-человечески.
Так, как питаются все нормальные советские люди!
Дорогая ЛЮБА, письмо это написано, в основном, вот по какому поводу. Сегодня я снова был в центре и зашел в ЦУМ (Центральный Универсальный Магазин).
Там я впевые увидел в продаже китайские босоножки.
Очень красиво сплетены, каблук — 6–7 сантиметров, но цвет — светлосиреневый или серодымчатый.
При искусственном освещении трудно было точно определить.
Цена — 280 рублей.
Мне они очень понравились, но я их не купил.
Побоялся, тебе не понравятся.
А продавщица объяснила, что они только сегодня снова стали поступать в продажу.
Вполне возможно, что вскоре появятся точно такие же, только из черной замши, но точно еще неизвестно, будут ли…
А женщины-покупательницы сказали, что хоть черная замша сейчас и в моде, но она имеет очень большой недостаток: чуть-чуть испачкались, и пятно уже не отчистить. А эти, серодымчатые или светлосиреневые, можно натирать бесцветным кремом и они всегда будут как новенькие.
Я бы их с удовольствием купил.
Они подойдут к любому платью.
Если они тебе понравились, то дай мне телеграмму:
«ПОКУПАЙ».
Тогда я их куплю, и это будет мой тебе хороший подарок к Международному женскому дню 8 марта!
Очень и очень по тебе соскучился.
Хочу поскорее увидеть и, пока еще не совсем стал стар, успеть сделать Ефимчика, а нашу милую крошку Галю взять за ее маленькую ножку и ущипнуть!
………………..
………………..
1 мая
Дорогая ЛЮБА, сегодня, в этот первомайский праздничный день, погода стала лучше, а в апреле весь месяц шли дожди и я никуда почти из дома не выходил.
Кругом была сплошная вода, и я оказался совсем как в океане.
Совсем как те четверо отважных 49 дней на барже! Ведь и они надеялись на скорую встречу со своими родными и голодали.
Только о том, что было с ними, знают теперь миллионы людей во всем мире, а про меня — одна только любимая жена ЛЮБА!
Даже «шакалы» об этом ничего не знают!
Им — этим отважным — было даже лучше.
Их было четверо, но они были вместе, а нас четверо, и мы — врозь.
Оказывается, у Асхата Зиганшина была на всякий случай жизни записана такая пословица:
«КОГДА ЛЮДИ ВМЕСТЕ, ОНИ МОГУТ СВЯЗАТЬ ДАЖЕ САМОГО СВИРЕПОГО ЛЬВА».
Они были вместе и преодолели все свои трудности!
А я — один, и у меня ничего не получается.
Ни с работой, ни с обменом!
Были бы мы вместе — все бы уладилось!
Я же теперь — совершенно один, совсем как та муха, которая случайно оказалась на дрейфовавшей барже!
Но это я шутя говорю.
Сейчас погода уже лучше, а в апреле я тебе потому так много писал про посылку, потому что если бы ты ее мне в конце месяца отправила, я бы ее как раз сейчас получил и на весь май был бы обеспечен пищей, об этом бы не думал, а ходил бы и искал себе работу.
Когда шли дожди, просто смешно было куда-то идти.
Придешь куда-нибудь весь мокрый, все тебя сторонятся и разговаривают с тобой брезгливо. Будто бы тебе в свое время вместе со всеми забыли прививку от черной оспы сделать!..
Справку об этом я на всякий случай всегда в своем паспорте ношу!
Итак, всю плохую погоду поневоле просидел я дома.
Это только ты могла сказать «клоуну», что я здесь целыми днями сплю, слушаю радио или читаю газету «Правда»…
Выдумать такое могла одна только ты — никто на такое больше не способен! Даже соседи-шакалы и те не называют меня дармоедом, прекрасно понимая, как оказался я в этом тяжелейшем положении…
А виноваты в этом все те люди, которые лишили меня пенсии по инвалидности, заявляя, что есть еще у нас и такие инвалиды, которые вообще ничего не получают, а поэтому, видите ли, мне нужно еще быть им благодарным за то, что я какое-то время хоть что-либо получал!
Не понимает этого только моя жена, на которую я надеялся во всем, верил ей, а она, оказывается, постоянно врет и на каждом шагу обманывает своего мужа.
Каждое твое слово, каждое твое письмо — это сплошное вранье!
Может быть, без меня ты уже и распутничать стала?
3 мая
Пишу тебе продолжение первомайского письма.
Ты мне заранее сообщила, что «клоун» на праздники приедет в Москву, и я очень надеялся, что он ко мне зайдет и передаст от тебя хотя бы кусочек сала… Он же сказал, что оно в дороге испортилось и его пришлось выбросить…
Ты же прекрасно знаешь: ему ничего нельзя давать!
Ибо — пиши пропало!
Зачем же ты дала ему сало???
Хорошее украинское хлебное сало!!!
Если бы вместо «клоуна» зашел кто-нибудь другой, я бы, зная, что этот человек поедет в скором времени обратно, снял бы со сберкнижки сколько-нибудь рублей и послал вам кое-какие гостинцы… Пересылать же их с «клоуном» — все равно что выбрасывать деньги на ветер!
Дорогая ЛЮБА, в апреле я написал тебе очень много грубых авиаписем. Ты меня, пожалуйста, прости.
Многие из них я тебе тогда даже и не отправил, а изорвал и сжег в печке, а в тех, которые отосланы, зачеркнул бы теперь все грубые слова и выражения.
