Ирвин Шоу - Добро пожаловать в город ! (сборник рассказов)
Он весь задрожал от этого мягкого, яростного прикосновения, от влажности ее губ и возбуждающего ручейка горячих, трагических слез под подбородком, и в это мгновение понял, что сейчас эта женщина, Берта Зелинка, ему отдастся, станет его женщиной. Вот и его, одинокого человека, находящегося за тысячи миль от родного города, в эту дождливую ночь громадный город вовлекал в свою дикую, карусельную жизнь, отыскал в ней место и для него. Когда он целовал ее, эту женщину, так похожую на Грету Гарбо (имя ее на целое столетие окажется связанным с грезами об истинной страсти, высокой трагедии и непревзойденной красоте), встреченную в холле отеля, где крыс куда больше, чем постояльцев; неподалеку от "Коламбус серкл", среди проституток, мечтающих о смерти или о встрече с представительным поляком в оранжевом пиджаке, остановившимся здесь всего на одну ночь; отеля, где и юный возраст и грех по доступным ценам,-- когда он целовал ее, ему вдруг показалось, что здесь так уютно, кто-то о нем заботится, кому-то он небезразличен... Город подарил ему эту невероятную красотку -- гибкую, как кошка, отчаянную врунью, любительницу виски; с великолепными ногами, которыми можно гордиться, и большими черными глазами, рождающими шторм в штиле сердца; за плечами давнишние, весьма сомнительные победы, и сейчас она горько рыдает за тонкой, покоробившейся, в трещинах дверью из-за того, что однажды, в тридцать шестом году, какой-то лысый толстяк из профсоюза станкостроителей воткнул ей в пупок оливку.
Эндерс обхватил ладонями прелестную голову Берты Зелинка и напряженно вглядывался в ее скуластое, пьяное, прекрасное лицо, обильно смоченное пролитыми слезами. Она томно и печально глядела на него из-под полуприкрытых, классической формы век, рот полуоткрылся от охватившей ее страсти, и это обещало дивное наслаждение; плохие, испорченные зубы виднелись за полными, длинными, прекрасными губами, способными разбить не одно сердце. Он целовал ее, чувствуя глубоко внутри себя, что вот так, по-своему, в эту дождливую ночь город протянул ему, приветствуя, руку и позвал своим, свойственным только ему, ироничным, развязным голосом: "Добро пожаловать, гражданин!"
Мысленно выражая городу свою благодарность за это, он, возбужденный до предела, с трясущимися руками, опустился перед ней на колени и неуверенными движениями стащил разбитые, ношенные, может, уже целый год, разбухшие от уличного дождя туфли с ее красивых, длинных, стройных ног.
"СОЗНАНИЕ, НЕ ОТЯГОЩЕННОЕ
ПРЕСТУПЛЕНИЕМ..."
-- За здоровье Чемберлена! --громко произнесла одна из дам в баре, высоко поднимая стаканчик.
В эту минуту Маргарэт Клей с отцом вошли в небольшой, приятный на вид зал, освещенный зажженными свечами, где в солидном, отделанном дубовыми панелями камине весело потрескивал огонь, отбрасывая красноватый свет на поблескивающую посуду и кухонные приборы на столах.
-- Он спас мне моего сына! -- торжественно, так, чтобы ее все слышали, продолжала эта дама, лет около пятидесяти, с явными следами былой красоты.-За здоровье моего друга Невилла Чемберлена!
Еще две дамы и трое мужчин не торопясь пили у стойки бара. Маргарэт с отцом сели за столик.
-- Уж эта Дороти Томпсон! -- воскликнула подружка Невилла Чемберлена.-От нее можно сойти с ума! Видели, что она о нем написала? Эх, будь она сейчас рядом...-- Угрожающе помахала кулаком, и морщинки на ее лице сделались резче и глубже.-- Ни за что больше не буду ее читать -- ни разу! С меня хватит! Знаете, кто она? Красная! Взбесившаяся революционерка! Вот кто она такая.
-- Как здесь мило! -- Отец Маргарэт с довольным видом оглядывался вокруг.-- Какая приятная атмосфера. Ты часто здесь бываешь?
-- Да, мальчишки иногда приглашают меня сюда,-- ответила Маргарэт.-Всего десять миль от нашей школы, и им нравится, что тут всегда горят свечи и пылает огонь в камине; хотя, конечно, дороговато -- за обед надо выложить целых три бакса. Но ребята уверены, что такая обстановка -- горящие свечи, пылающий огонь, особенно огонь,-- главный козырь, чтобы подавить сопротивление любой девушки. Стоит, по их мнению, провести здесь пару часиков -- и дело в шляпе: он может зайти к тебе, и все дела, ты -- его!
-- Маргарэт! -- строго прервал ее мистер Клей, как и подобает в таких ситуациях отцу.-- Что за лексика!
Маргарэт засмеялась и, наклонившись к отцу, ласково потрепала его за руку.
-- Что с тобой, папочка? Это долгие годы, проведенные в клубе Сторка, сделали тебя столь чувствительным?
-- Ты еще недостаточно взрослая, чтобы говорить со мной подобным образом! -- назидательно произнес мистер Клей. Ему не понравилось, во-первых, что дочь назвала его "папочкой", а во-вторых, намек на частые посещения клуба Сторка.-- Двадцатилетняя девушка должна...
К их столику подошел владелец бара -- элегантно одетый, розовощекий, похожий на мальчишку сорокалетний мужчина. Улыбаясь, он покинул свою стойку, где в часы обеда лично отпускал крепкие напитки, стараясь вовсю.
-- Хэлло, мистер Трент! -- поздоровалась Маргарэт.-- Это мой отец. Ему нравится здесь.
-- Благодарю вас! -- чуть поклонился, застенчиво улыбаясь, как маленький мальчик, Трент.-- Очень приятно слышать такой отзыв.
-- У вас здесь царит весьма приятная атмосфера...-- признал мистер Клей.
-- У мистера Трента есть свой особый фирменный напиток,-- сообщила Маргарэт.-- Готовится из рома.
-- Ром, сок лайма, сахар, немного вина "Куантро" -- на дне стакана...-Трент увлеченно размахивал руками.
-- Получается такая пенящаяся смесь,-- подхватила Маргарэт,-- очень приятная на вкус.
-- Теперь я готовлю этот напиток с черным ямайским ромом,-- объяснял свое изобретение Трент,-- ром Майерса более тягуч и весьма подходит для осени. Пользуюсь электромиксером. Получается нечто... в общем, стоит попробовать.
-- Два этих напитка с ромом в таком случае! -- заказал мистер Клей, явно сожалея, что не осмеливается при дочери выпить мартини.
Шестеро за столиком затянули песню.
-- "Ста-арая серая кобы-ылка..." -- громко распевали они; вполне сознательно веселились, старались быть развязными и оживленными, пели с юмором, с оттенком бурлеска -- пусть никто не заподозрит их, что они все мужланы из деревни.
-- "Ста-арая серая кобы-ылка,-- пели они,-- она, увы, уже не та, что бывала когда-то, она уже не та, что бывала когда-то..."
Маргарэт внимательно обозревала эту компанию за столиком. Сидят так тесно, что едва не касаются головами: среднего возраста мужчины, с аккуратно причесанными редкими, седоватыми волосами; у дам старательно завитые прически: при тусклом свете здесь, в баре,-- последний крик моды их молодости.
Ту даму, что произносила тост за здоровье Чемберлена, Маргарэт уже видела один раз -- когда зашла сюда пообедать. Трент называл ее миссис Тейлор; сегодня она пришла не с мужем, а с другим мужчиной и его руку сжимала сейчас в своих. Маргарэт заметила, что, прежде чем сесть за столик, она чуть осмотрелась по сторонам и поправила свой корсет,-- предательский жест: так этой хрупкой, элегантной фигурой она обязана изобретению инженерной мысли и тем мукам, какие ей приходится терпеть под красивым платьем из набивного шелка. Один из джентльменов, по имени Оливер, постарше своих компаньонов, куда более уверенный в себе и беспечный -- словно у него денег в банке куда больше, чем у его друзей, дирижировал этим хором, делая энергичные жесты, словно исполнял бурлеску Леопольда Стоковского1. Из трех мужчин за столом мистер Тейлор самый тихий; немного посапывает, пьет в меру. Маргарэт сразу догадалась: у него больной желудок, и он уже печально думает о завтрашнем утре, когда придется глотать аспирин и запивать "Алказельцером". Другой, толстячок с просвечивающим сквозь редкие волосы черепом, в отделанной кантом жилетке, похож на бизнесмена из кино; когда не поет со всеми вместе, лицо у него интеллигентное, холодное. Две дамы в компании -- типичные мамаши из предместья; приближаются к пятидесяти, отчаянно сражаются с возрастом, одиночеством и грядущей смертью, прибегая ради этого к пудре, губной помаде и омолаживающим кремам; давно привыкли, что мужья и дети не обращают на них никакого внимания; вечно выражают негромкие, полуосознанные сожаления по поводу своей неудавшейся жизни; рано утром, сидя за спиной своих пожилых шоферов, отправляются в Нью-Йорк за покупками или на ланч.
-- Что это за надпись? -- поинтересовался мистер Клей, стараясь перекричать громкое пение: он смотрел через окно на большой рекламный щит на лужайке с названием отеля.
-- "Сознание, не отягощенное преступлением. Тысяча восемьсот сороковой",-- прочитала Маргарэт.
-- Довольно странная надпись для рекламного щита отеля,-- заметил мистер Клей.
Подошел Трент со стаканчиками.
-- Видите ли, рекламный щит появился здесь вместе с моим баром,-извиняющимся тоном объяснил он.-- У меня не хватило духу его убрать.
-- А он ничуть не мешает,-- спохватился мистер Клей, надеясь, что не оскорбил Трента в лучших чувствах,-- даже симпатично.-- Попробовал выпивку -- какова на вкус.-- Чудесно! -- заглушая пение, похвалил он, чтобы доставить удовольствие Тренту.-- Просто восхитительно!
