Роберт Джоунз - Сила притяжения
«Мне тут делать нечего», — пожал плечами Эммет, свернул за угол и стал пробираться среди машин. Он сел на цементный парапет у причала и растер затекшие ноги. Снял футболку, вытер ею мокрые волосы, потом набросил ее на плечи и тщательно расправил, прикрыв костлявую грудь.
Он ухватился за сетку забора и вытянул ноги. Прижавшись лицом к сетке, всмотрелся в город на той стороне реки: освещенные здания, неоновый свет, заливающий горизонт над шоссе, черная вода бурлит течением.
Пока Эммет не переехал в этот город, он не знал, что ночью река бывает прекраснее, чем днем; он это понял, когда по берегам поставили фонари. В местном музее он видел картины, изображающие эту местность до того, как ее обжили. Ни дорог, ни городов, только жалкие домики и фермы. Днем она, скорее всего, походила на сотню других таких же, а ночью полностью исчезала. Благоустроенный город очень нравился Эммету, особенно ночью — такого света уж точно не было больше нигде на земле: в невозможно яркой темноте он после полуночи временами даже читал на ходу. В те годы Эммету казалось, что у него хватает времени на все, потому что день не прерывался ночью, как в других городах, он длился, один час перетекал в другой. Казалось, вот она — вся жизнь перед ним, любой день можно начинать в любой момент, когда захочется.
Прислонившись к забору, грезя, Эммет понимал, что ничего не изменилось: те же огни, река, рев машин и даже здание, где когда-то был его дом. Но теперь вода казалась черной и ужасной, будто ожившее море, в нем плавали нечистоты и тела безымянных утопленников.
Раньше Эммет не чувствовал опасности. Раньше он не верил, что угроза возможна. «А что, если Джонатан прав? Что, если так было всегда, но изменился я сам, и теперь меняется все вокруг?»
«Но ведь у меня есть доказательства, — тут же подумал он, вспомнив списки в столе, снимки городских нарушений. — Их ведь с каждым днем все больше». Он бегло осмотрелся: дыры в досках причала, мусор, гниющий в переполненном баке, машины, припаркованные в неположенном месте, прямо у пожарных гидрантов. «702-А… 357-С… 509-4… 34-D… 857-1» — подсчитал он беспорядки, попавшие в поле зрения.
«Это ведь любому видно, — уверил он себя. — Проблемы только множатся». Да, нужно признать, что, впервые приехав сюда, он бродил беззаботно, занятый лишь прекрасными видами. Но ведь тогда он знал меньше, чем сейчас.
Невероятно, что он был настолько слеп. Он годами жил среди улиц, которые теперь разбухают и сворачиваются под ногами, будто желая поглотить его. Невероятно, что мозг так сильно поражен, что пытается уничтожить каждый дюйм земли, которого касается тело. «Тогда неважно, где я нахожусь. Куда ни пойду, это будет меня преследовать», — безрадостно подумал он.
Эммет ступил в круглую лужицу фонарного света. «Так что, себя, что ли, винить?»
Он снова отошел к причалу и нырнул глубже в тень под цементной стеной. У ног плескалась вода, своими языками тянулась к нему, все ближе, ближе.
«Так что, себя винить?»
10
Может, собаке было одиноко. Может, ей требовалось еще одно животное, общаться с ним, пока Эммета нет дома.
Эммет боялся, что ее вой раскроет секреты их дома, и людям будет казаться, что сами стены воют, посылают сигнал о помощи. Эммет умолял ее замолчать. Каждый день, перед тем как выйти из дома, он садился на скамейку рядом со складным столиком и упрашивал собаку вести себя тихо. Он пытался подкупить ее обещаниями бесчисленных подарков. Он ловил ее взгляд, как советовали в инструкции по дрессировке, и приказывал ей смотреть в глаза. Без толку. Едва Эммет сходил с последней ступеньки крыльца, страдальческий вой прошивал его насквозь и летел дальше, к соседним домам.
Эммет пробовал помочь собаке. Скрыть тревогу; уверял собаку, если та дрожала, что видит в ней только хорошее. Даже не намекал, что боится за их жизни. Но с каждым днем вой усиливался, будто от собаки ничего не скроешь, будто он все равно ее заразил, будто она озвучивала то, что Эммет хотел спрятать у себя в голове.
Эммет слышал ее вой за несколько миль от дома, даже на тротуаре в час пик или в подвальном баре у реки, даже под землей, в переполненном вагоне метро.
Эммет не знал, можно ли ее спасти. Отчаявшись, он решил завести еще одно животное. Сначала подумал о собаке, но потом решил, что рисковать не стоит. Она могла заразиться той же тоской. Он представил, как они обе горестно стенают в унисон из разных комнат. Если ей и вправду не хватало общения, лучше уж завести кошку. Кошек, по крайней мере, не слышно на улице, какими бы несчастными они ни были.
Кошек Эммет еще никогда не заводил. Он чесался от их шерсти, как будто она отравленная. Когда он был маленьким, у матери его лучшего друга жили шестнадцать кошек. Когда хозяйка ложилась вздремнуть, кошки укладывались рядом на ее кровати, переплетаясь, словно разноцветные лоскутки стеганого одеяла.
Эммет изучил в газете объявления приютов для бездомных животных, где можно взять кота бесплатно. Почти все находились далеко, в районах города, где Эммет никогда не бывал. Но один приют, давший самое скромное объявление в одну строчку, располагался поблизости.
Он принял душ. Оделся консервативно. Протер лицо кубиком льда, чтобы щеки порозовели и посвежели. Порылся в ящике и отыскал фотографию студенческих времен: он слушает уличный концерт, сидя на траве, а рядом собака. Положив морду ему на грудь и щурясь, она глядит в объектив. Эммет вспомнил, как чесал ее за ушком, а другой рукой гладил по курчавой шерсти. Она шевелилась от удовольствия, и, когда щелкнул объектив, виляющий хвост расплылся на снимке.
Эммет положил фотографию в задний карман и погладил собаку по морде.
— Подожди немножко, увидишь, какой я тебе подарок принесу. Больше тебе не придется беспокоиться. Наша жизнь изменится.
В приюте на табурете у конторки дрожала миниатюрная собачонка. Кроме нее, внутри никого не было. Окровавленный бинт болтался у нее на шее, как галстук. Шерсть вокруг бинта выбрита, кожа серая, расцвеченная алыми нарывами. Из невидимых комнат доносился неистовый лай, точно консервными банками колотили о тюремные решетки.
«Только кошку», — напомнил себе Эммет, еще раз вообразив двух собак, без надзора слоняющихся по квартире. Через окно он увидел другую комнату забитую клетками с кошками всех возможных мастей. «Может, одна из них будет моей?» — разволновался Эммет, и ему вдруг показалось, что жизнь вот-вот изменится к лучшему.
Эммет посмотрел на пса, дрожащего на табурете.
— Кошку, — виновато сказал он. Пес задрожал еще сильнее.
Эммет подошел к нему и протянул руку, чтобы тот ее понюхал. Чем ближе он подходил, тем сильнее пес дрожал: от кончиков пятнистых розовых ушей до кривых бежевых лап. Когда Эммет наклонился через конторку, чтобы погладить пса, тот в ужасе затоптался на месте, словно не Эммет, а какой-нибудь садист угрожал ему пистолетом и приказывал танцевать.
— Все хорошо, — проворковал Эммет, положив подбородок на конторку. — Тебя никто не возьмет, если будешь так себя вести. Сделай глубокий вдох.
Пес задыхался и беспрестанно высовывал язык. Глаза заволокло клейкими слезами, они собирались в шерсти на щеках.
— Кто-нибудь тебя полюбит, — с сомнением сказал Эммет.
— Не трогайте Голубку, — приказал голос за спиной.
Эммет виновато попятился и отвернулся от собаки.
— Простите, — ответил он полной женщине в голубой форме, какую мог бы носить механик. На кармашке жирными красными буквами было вышито имя: «Джоан».
— Я не знал, что здесь кто-то есть. Так это Голубка?
— Да, — сказала Джоан. — А в чем дело? Вам не нравится? Я им сама даю имена.
— Э-э-э, просто мне кажется, это очень необычное имя. Особенное, — сказал Эммет. — А давно здесь этот пес?
— Не пес, а собака, — огрызнулась Джоан и погладила раненую Голубку нежно, будто соболиную шкурку. — Я нашла ее несколько недель назад, на берегу. Она почти умирала от голода. Ей недавно сделали операцию. Я ее посадила у двери, чтобы немного подбодрить. Пускай почувствует себя сторожевой собакой, может, это придаст ей уверенности. Со временем любого можно вернуть к нормальной жизни, если действовать обдуманно и не спешить. Так вы кого ищете? Славную маленькую собачонку?
— Вообще-то кошку. Чтобы составила компанию моей собаке, когда я ухожу из дома.
— Ну, насчет этого ничего не могу сказать. Собака очень привыкает к хозяину, и тут вы вдруг заводите кошку. Собака ведь может ее даже убить. Как бы вы себя почувствовали в детстве, если бы ваша мама взяла приемного ребенка и заперла вас с ним в одной комнате? Не очень, а? Добавьте к этому инстинкт охотника, которого у вас нет. А у любой, даже самой милой собачки он есть. Кошка с собакой — извечные враги. Мне нужно подумать. Вы надолго уходите из дома каждый день? Заполните-ка эту анкету.
