Джеймс Кервуд - Бродяги Севера (сборник)
– Что вы хотите, Кент, сделать прежде всего: помыться, позавтракать или принять посетителя?
– Посетителя? – переспросил Кент. – А кто этот посетитель? Кедсти или патер Лайон?
– Ни тот ни другой. Это дама.
– Дама? Тогда, конечно, нужно прежде всего привести себя в порядок. Но кто эта дама?
Кардиган отрицательно покачал головой.
– Не знаю, – ответил он, – никогда ее раньше не видал. Пришла сегодня рано утром и с тех пор ожидает. Я предложил ей зайти попозже, но она настояла на том, чтобы ждать, пока вы проснетесь. И она терпеливо сидит уже более двух часов.
По телу Кента пробежала дрожь, которую он и не старался скрывать.
– Это молодая женщина? – спросил он с оживлением. – Великолепные черные волосы, синие глаза, высокие каблуки на маленьких ногах и вообще красавица?
– Да, все это так, – ответил Кардиган. – Я даже обратил внимание на ее ботинки. Удивительно красивая молодая женщина!
– Так впустите ее, доктор! Она простит меня, что я не брит, а вы будьте добры извинитесь перед нею за меня. Как ее зовут?
– Я ее спрашивал, но она не захотела говорить. Спрашивал ее и Мерсер, но и ему она не ответила. Она углублена в книгу, которую читает.
Кент сел повыше и стал смотреть на дверь, из которой только что вышел Кардиган. В одно мгновение в его сознании пронеслось все то, что рассказал ему О’Коннор о девушке, о Кедсти и об их таинственных отношениях. Почему она пришла теперь именно к нему? В самом деле, какова могла быть цель ее посещения? Или, может быть, она пришла поблагодарить его за то признание, которое вернуло свободу Санди Мак-Триггеру? Да, О’Коннор был прав! Наверное, она глубоко заинтересована в судьбе этого человека и пришла только для того, чтобы выразить ему свою благодарность.
Он прислушался. В передней раздались отдаленные шаги. Девушка быстро приближалась и, наконец, остановилась у самой двери. Он услышал голос Кардигана, затем его удалявшиеся шаги. Сердце у Кента учащенно забилось. Он не мог вспомнить, когда он раньше волновался по такому пустому поводу, особенно перед лицом смерти.
Глава V
Дверная ручка медленно повернулась и вместе с тем раздался мягкий стук в филенку двери.
– Войдите! – сказал Кент.
Вошла девушка и затворила за собой дверь.
Перед ним во плоти появился образ, нарисованный ему О’Коннором. Глаза их встретились. Он увидал в ее глазах лучистые фиалки, но все же это были не те глаза, которых он ждал. Они были широко открыты, и в них светилось любопытство ребенка. Они смотрели на него не как на умиравшего, а как на существо, вообще чрезвычайно интересное во всех отношениях. Вместо ожидаемой благодарности Кент прочел в них вопрос, полный безграничного удивления. Ему показалось в первую минуту, что, кроме этих удивленных, но в то же время бесстрастных глаз, которые уставились на него, он не видел ничего. И только потом он обратил внимание на ее изумительные волосы, бледное, тонко очерченное лицо и на всю ее красоту в общем. Он никогда еще не видал ничего подобного.
И затем, к собственному своему смущению, он не мог удержаться от того, чтобы не посмотреть ей на ноги. И опять О’Коннор был прав: маленькие ножки на высоких французских каблуках, выглядывавшие из-под коричневой юбки.
Ему стало неловко, и он густо покраснел.
– Я очень долго ждала, прежде чем повидать вас, – сказала она, усаживаясь на стул рядом с его кроватью. – Ведь вы Джемс Кент?
– Да, я, – ответил Кент. – Мне очень грустно, что доктор заставил вас ожидать… Ему следовало бы разбудить меня.
Он хотел улыбнуться, но из этого вышла только гримаса, и ее синие глаза дали ему это почувствовать.
– Да, – проговорила она так тихо, точно делилась сомнениями сама с собой, – вы особенный. Для этого-то я и пришла сюда, чтобы убедиться, что вы не такой, как все. Вы умираете?
– Да, – вздохнул он. – Если верить доктору Кардигану, то я могу умереть каждую минуту от разрыва аорты. Вы не испугаетесь, если это случится при вас?
– Нет, это меня не испугает. Мне не было бы страшно, если бы это с вами случилось.
– Вот как!
Кент в удивлении вытянулся прямее в подушках. Ему приходилось сталкиваться в своей жизни с массой приключений и испытывать всевозможные удары судьбы. Но эта встреча была для него совершенно новым, неожиданным явлением, и, совершенно огорошенный, он молча уставился в ее синие глаза.
Как бы воодушевившись какой-то внутренней эмоцией, которая шла прямо в разрез с ее видимым отсутствием сочувствия к нему, она вдруг протянула руку и положила ее Кенту на лоб. Это не было прикосновением профессиональной сиделки. Она коснулась его так мягко, так нежно и сердечно, что ласковая дрожь пробежала по всему его телу. Рука продержалась на лбу только одно мгновение.
– У вас нет жара, – сказала она. – Почему вы думаете, что умираете?
Кент предполагал, что когда его посетительница войдет к нему в комнату, то последует, по крайней мере, хоть формальное взаимное представление друг другу и что он сможет – хотя и в рамках вежливости – спросить ее, кто она, зачем она к нему пришла и почему так настойчиво добивалась встречи с ним, а вместо этого ему вдруг самому пришлось оказаться в роли допрашиваемого и объяснять ей всякие физиологические подробности об аортах и аневризмах. Даже теперь, на пороге смерти, он не мог не видеть смешной стороны положения. И его поразила в ней ее естественная простота даже гораздо больше, чем ее красота.
– Как это странно, мисс! – вдруг заговорил он и улыбнулся ей прямо в лицо. – Как это странно! Всего только истекшей ночью я был глубоко убежден, что самым важным для меня на свете было бы видеть около себя женщину, которая отнеслась бы ко мне с состраданием, ну, что ли, облегчила бы мое положение; может быть, сказала бы, что жалеет меня. И вот судьба внимает моей мольбе, и приходите ко мне вы, но только, простите, затем, чтобы посмотреть, как умирают люди…
Синие глаза ее вспыхнули; на бледных щеках появился румянец.
– Вы не первый, – ответила она, – кто умирает на моих глазах. О, скольких я уже похоронила и при этом не проронила ни одной слезы. Но мне не хотелось бы, чтобы умерли вы. Это вас утешает?
– Но почему же вы пришли ко мне именно теперь, когда я должен умереть?
– Мне хотелось познакомиться с вами и посмотреть, каковы вы на самом деле.
– Но для чего вам это нужно?
Девушка немного придвинула к нему свой стул, и ему показалось, что она готова была засмеяться.
– Потому что вы так великолепно солгали, – ответила она, – чтобы спасти другого человека, над которым уже тяготел приговор.
– И вы тоже! – воскликнул Кент. – Да почему же, наконец, я не мог бы убить? Почему столько людей убеждены, что я лгу?
– Нет, теперь уж они поверили вам. Ведь вы так подробно рассказали обо всех частностях убийства, что они теперь совершенно убедились. И было бы действительно уж слишком плохо, если бы вы теперь выздоровели и продолжали жить, потому что вам пришлось бы испытать на себе всю тяжесть судебного приговора. Ваша ложь поэтому должна теперь звучать как правда. Но я-то знаю, что это ложь. Вы не убивали Джона Баркли. Вы солгали!
– Почему вы так думаете?
– Потому что я знаю человека, который действительно его убил, и это были не вы.
Она сказала это так спокойно, что ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы, в свою очередь, не показаться взволнованным.
– Разве сознался еще кто-нибудь? – спросил он.
Она отрицательно покачала головой.
– А вы видели, – спросил Кент, – как этот другой человек убил Джона Баркли?
– Нет.
– Тогда я должен ответить вам так же, как я отвечал и другим. Я убил Джона Баркли. И если вы подозреваете какое-нибудь другое лицо, то подозрения ваши неосновательны.
– Что за удивительный лгун! – тихо произнесла она. – Для вас нет ничего святого?
– Надо думать, мисс, что вы пришли не для того, чтобы вступать со мной в дебаты по религиозным вопросам.
Очаровательная головка наклонилась к нему поближе. Он почувствовал почти непреодолимое желание поднять руку и коснуться ее волос. Она положила ему свою руку на лоб.
– Я знаю, кто убил Джона Баркли, – продолжала она. – Я знаю как, когда и почему он был убит. Прошу вас, скажите мне правду. Я хочу ее знать. Почему именно вы сознались в преступлении, которого вовсе не совершали?
Он задумался. Девушка не отрывала от него пытливых глаз.
– Возможно, что я сумасшедший, – ответил он. – Ведь так много на свете сумасшедших, которые этого даже вовсе и не подозревают. В этом-то и вся трагедия сумасшествия. Но если я в здравом уме, то именно я убил Баркли; а если его убил не я, то, значит, я действительно сумасшедший, потому что я твердо убежден, что убил его именно я. А вот мне кажется, что вы все сумасшедшие. Вот, например, может ли человек в здравом уме ходить на таких высочайших каблуках, как вы?
И он указал пальцем на пол.
В первый раз девушка улыбнулась открыто, честно, искренне. А затем вдруг улыбка сразу же исчезла, точно солнце, неожиданно скрывшееся за облаком.