Мария Романушко - Там, где всегда ветер
А то, что я взлечу туда, в этом я не сомневалась. Хотя и понимала, что на пути к этому меня ждут большие испытания. Дело в том, что у меня от рождения был очень слабый вестибулярный аппарат: меня укачивало даже на обычных качелях-лодочках, а однажды на такой «лодочке» я вообще потеряла сознание, чем очень испугала бабушку, испугалась сама и качелей с тех пор избегала. Ну, что ж, подумала я, значит, буду тренироваться, время у меня ещё есть. Мне даже нравилось, что надо что-то преодолевать в себе для осуществления своей мечты.
* * *
Но начать тренировки в Луганске я не успела. Родители решили поскорее уехать из этого города, напуганные угольной пылью. Когда растаяли чёрные сугробы и распустились листочки, они вскоре также покрылись угольной пылью. «Боже мой, боже мой! а ведь мы этим дышим! Это всё у нас внутри!» – горестно восклицала мама. А бабушка очень боялась за мои слабые лёгкие. Обе они тормошили Фёдора, чтобы он поскорее брал на работе расчёт. Им даже не было жаль трёхкомнатной квартиры в центре города.
Я уезжала из Луганска, жалея только о своём замечательном логопеде и о книжном магазине рядом с домом, где я проводила свои лучшие часы…
Лежание за ширмой продолжается
Лежу за ширмой… К еде стойкое отвращение. Мой, отравленный жёлчью организм, не хочет ничего. Точнее: я хочу только солёных помидоров, но врач сказал, что мне их категорически нельзя. Бабушка, бедная, мучается со мной.
– Съешь хоть кусочек! – упрашивает она меня с утра до вечера.
– Ну, бабушка, ну я же тебе сказала: не хочу!
– Горе ты моё луковое! Как же ты выздоровеешь, если не ешь ничегошеньки? – причитает она надо мной. – Вот Лиля скоро придёт с работы, что я ей скажу?
Всё, что ей удаётся вложить мне в рот, не доставляет мне радости. С трудом проглатываю. Я это делаю только ради бабушки.
* * *
Нет дня, чтобы я не вспомнила об отце. Увижу ли я его когда-нибудь ещё? Я вспоминаю белую тропу между сугробами, на которой мы прощались – в Оренбурге, когда мне было семь лет, и отец приезжал навестить меня… Вспоминаю его сине-голубые глаза – глаза сказочного принца… И как мы расходились по этой сверкающей на солнце тропе, расходились каждый в свою сторону: я торопилась в школу, а отец – на вокзал. Он теперь живёт в Одессе, у моря… А я – в степи. Неужели я никогда его больше не увижу?
Ни его, ни дяди Павла…
Картофельный дух
…Уже летали за окном сухие степные снежинки… Зима была на носу, а я всё ещё лежала за своей ширмой, до ужаса исхудавшая и слабая, как осенняя муха.
Но однажды… Я вдруг почувствовала что-то необычное… Прислушавшись к себе, я с удивлением обнаружила… что ХОЧУ ЕСТЬ! Это было давно забытое ощущение. Чувство голода было таким ошеломляюще-острым, что я не могла дожидаться, пока вернётся бабушка, ушедшая с Маришкой на прогулку. Я встала и на слабых ногах, покачиваясь, тихонько побрела из комнаты на кухню.
В кастрюльке на плите я обнаружила ещё тёплое картофельное пюре. Оно было пушистое, светло-золотистое и источало такой нежный, совершенно волшебный аромат, от которого у меня закружилась голова…
Я не стала перекладывать пюре на холодную тарелку, а взяла эту тёплую, ласковую кастрюльку, поставила перед собой на стол и стала есть прямо из неё, большой ложкой. Никогда не забуду вкус этого пюре. И этот чудный аромат. Хотелось уткнуться головой прямо в кастрюльку и вдыхать, вдыхать, вдыхать…
Я отломила ломоть ржаного хлеба, так оказалось ещё вкуснее. Ничего и никогда я с таким наслаждением не ела. С каждой ложкой этой восхитительной еды я чувствовала, что крепну, как в сказке. И в ту минуту поняла, что я – ВЫЗДОРАВЛИВАЮ! И мне стало хорошо и радостно…
Ёлка по имени сосна
В середине декабря болезнь жёлтого цвета, наконец, покинула меня. Я даже походила немного в школу. И собрала там урожай хороших отметок. Учительница удивилась: как мне удалось не отстать от одноклассников за столько месяцев болезни? Просто мне слишком легко всё давалось, так что моей особой заслуги в этом и не было.
Просто природа подарила мне хорошую голову. Мама с гордостью говорила: «У тебя моя голова!» А ещё она любила вспоминать: «Когда ты родилась, врач, который тебя принимал, такой пожилой, опытный, даже удивился, какая ты головастая. Сказал: надо же, никогда ещё таких головастых не видел! Видно, умной будет!»
Мама любила вспоминать этот знаменательный эпизод нашей общей жизни, и слова этого врача доставляли ей утешение. Но в душе она, конечно, очень переживала: что вот головастая-то головастая, но порой совершенно бессловесная. В Вольногорске её переживания из-за меня особо обострились: ведь тут вокруг были друзья её молодости, и у всех были НОРМАЛЬНЫЕ дети. А её за что-то Бог наказал странным ребёнком. Поэтому мои пятёрки маму очень радовали, она в них нуждалась больше, чем я: они доказывали, что я всё же не хуже других детей. Ну, не особо хуже…
К Новому году папа Федя привёз откуда-то огромную ёлку – вернее, сосну. Потому что ёлки в этих краях не растут, но зато растут сосны – где-то в лесхозе. Сосна была под самый потолок! Фёдор установил её в большой пустой комнате (из которой, наконец, были убраны моя кровать и ширма), и мы с мамой красавицу-сосну украсили: стеклянными бусами, бумажными флажками, моими любимыми ещё с Философской улицы картонными зверушками. А ещё я наделала из разноцветной бумаги много «китайских» фонариков – тогда все увлекались деланием самодельных игрушек под Новый год.
Позвали девочек – двух Ань, Ларису и ещё кого-то, уже не помню, и были всякие игры, и знаменитый бабушкин рулет с маком, и хоровод вокруг сосны, и срезание (с завязанными глазами) конфет с верёвочки, протянутой через комнату… Было весело, и только периодическая боль в правом боку, особенно когда я бегала, напоминала о недавней желтухе…
Весной в балке
Я первый раз в жизни весной на природе. Снега почти нет, только в каких-то рытвинах и в тени кустов. Теплынь… солнышко… небо без единого облачка.
ЗЕМЛЯ – СИНЯЯ ОТ ПОДСНЕЖНИКОВ!…
Это поразило и запомнилось на всю жизнь. Поразило так сильно, как если бы я попала в сказку. Или на другую планету.
ЗЕМЛЯ, СИНЯЯ ОТ ПОДСНЕЖНИКОВ!…
7 марта 1961 года. Это я хорошо запомнила потому, что мы всем классом пошли в балку за цветами к завтрашнему женскому празднику.
Забыв на время о цели нашего похода, все ребята играют «в Чапаева». Аня-большая – Чапай, в своей серой каракулевой шубке, накинутой на плечи – как бурка у Чапаева. Аня-Чапай бежит по косогору, размахивая прутиком-шашкой, а за ней – её бесстрашное войско. Это – «красные». А где же их враги – «белые»? Что-то их не видно, наверное, все в страхе разбежались… «Белые» всегда должны в страхе бежать, а «красные» их побеждать. Всё должно быть по правде: как было в жизни.
Чапаев – герой Гражданской войны, каждый советский человек с детства знает, кто такой Чапаев. Чапаев – мужик из народа, смелый и мудрый, он здорово скачет на лошади и машет шашкой, побивая всех врагов. Он защищает бедных, он борется с богатеями, он всё делает правильно. На фильм про Чапаева вся страна ходила толпой. Есть люди, которые смотрели его по десять раз и даже больше. Благодаря Чапаеву и другим героям мы живём в самой лучшей стране, где самый справедливый строй, где нет бедных и богатых, где все равны и все счастливы.
Только очень грустно, что Чапаев утонул. Если б он не утонул, он бы мог жить и сейчас. Когда мы жили в Оренбурге, я видела эту реку – Урал, в которой утонул Чапаев. Урал течёт через самый центр города – течёт с Уральских гор. Я стояла на её берегу, смотрела на бурное течение, вода была мутная, рыжая, какого-то недоброго, ядовитого цвета, и мне было очень грустно, что легендарный Чапаев захлебнулся этой грязной, как будто ржавой водой…
Игра «в Чапаева» – любимая игра нашего детства. В стране давным-давно победили «красные», но мы, дети, продолжали сражаться с воображаемыми «белыми», и каждое новое поколение советских детей безжалостно и бесповоротно «белых» побивало.
Я не играю. Сижу на синем пригорке и дышу весной…
(…Помню, помню, как пахла сырая весенняя земля и эти небесные цветы!…)
Новенькая девочка из нашего класса подходит и садится рядом со мной на синий пригорок. Неожиданно она признаётся мне (разумеется, по секрету!), что влюблена в мальчика Мишу из пятого класса. У Миши красивые карие глаза, удивительно добрые и немного грустные. Он не похож на других мальчишек. Он похож на Мишу Бочкарёва из Оренбурга, но не внешне. Внешне они как раз совершенно разные. Но внутренне чем-то очень похожи.
Когда на днях Мишина мама заходила к нам, моя мама сказала ей: «У вас такой тёплый мальчик! Вы, наверно, очень счастливая мама». И Мишина мама вся засияла в ответ: да, она очень счастливая мама. И Мишка Бочкарёв был таким же тёплым мальчиком. Если бы в те годы я знала некоторые умные взрослые слова, я бы сказала, что у обоих этих мальчиков была хорошая (можно даже сказать – потрясающая!) энергетика. Такой человек (неважно, сколько ему лет) излучает свет и тепло, рядом с ним спокойно, хорошо и весело, с таким человеком хочется общаться, дружить. Такие люди притягивают к себе, как магнит.
