Джеймс Макферсон - Поэмы Оссиана
Но к 20-м годам XIX в. "оссианический мираж" начал понемногу рассеиваться. Вопрос уже стоял не о подлинности поэм; сама поэтика Макферсона становилась вчерашним днем литературы: с изменением эстетических критериев она уже представлялась слишком эфемерной, надуманной, далекой от насущных задач жизни и литературы. Английские поэты-романтики, как правило, в той или иной мере испытали ее воздействие, но в дальнейшем они преодолевали ее, как своеобразное увлечение молодости. {См.: Schnabel B. Ossian in der schonen Litteratur England's bis 1832. Mit Anschluss der sogenannten "Englischen Romantiker". - Englische Stndien, 1897, Bd XXIII, S. 366-401; Dunn J. J. The role of Macpherson's Ossian in the development of British romanticism. Duke university, 1966 (диссертация, машинопись).} Колридж в 21 год еще написал два оссианических стихотворения: "Жалобу Нинатомы" и "Подражание Оссиану" (1793). Позднее 18-летний Байрон, имитируя Макферсона, создает "Смерть Калмара и Орлы" (1806). {См.: Wilmsen F. Ossian's Einfluss auf Bvrons Jugendgedichte. - Ztschr. fur vergleichende Litteraturgeschichte, 1904, n. F., Bd XV, H. 1-2, S. 119-146.} А в 1805 г. 34-летний Вальтер Скотт, признавшись, что в детстве он "не то что читал, а просто поглощал" Оссиана, тут же оговаривался, что эти поэмы "обладают большими чарами для юнца, нежели для человека зрелого возраста". {Письмо к А. Сьюард (Lockhart J. G. The life of Sir Walter Scott. London, 1896, p. 128).}
Прошло еще десятилетие, и романтик Вордсворт буквально восстал против Оссиана и Макферсона. В "Дополнительном очерке к предисловию" в издании стихотворений 1815 г. он заявил: "Имея счастье родиться и вырасти в горной стране, я с самого детства ощущал фальшь, которая пронизывает тома, навязанные свету под именем Оссиана. Основываясь па том, что видел собственными глазами, я понял, что эта образность лживая. В природе всякий предмет ясен, однако ничто не существует в полном независимом одиночестве. В произведении Макферсона как раз наоборот: каждый предмет... выделен, обособлен, смещен, умерщвлен - однако ничто не ясно. Так всегда получается, если слова подменяют предметы. Сказать, что такие характеры никогда не могли существовать, что такие нравы невозможны и что даже в сновидении мы обнаружим больше вещественности, чем в обществе, как оно там описано, - это значит воздать Макферсону по заслугам". {Wordsworth W. The poetical works. Complete in one vol. Paris, 1828, p. 12.}
Конечно, Вордсворт в раздражении несколько преувеличивал литературные прегрешения Макферсона: это была реакция на былые неумеренные восторги. Главное же, что содержалось в его протесте, соответствовало истине. Сближение литературы с действительностью за прошедшие полвека оказалось роковым для Оссиана. То, что в середине XVIII в. было встречено как откровение, теперь воспринималось как искусственная надуманная риторика: "...слова подменяют предметы". Это звучало как приговор. И оссианическая мода мало-помалу шла на убыль во всех странах, что дало повод Ипполиту Тэну иронизировать: "Оссиан вместе с Оскаром, Мальвиною и всей своей ратью обошел Европу, а кончил тем, что к 1830 г. сделался чем-то вроде набора имен для гризеток и парикмахеров". {Тaine H. Histoire de la litterature anglaise, t. IV. Paris, 1905, p. 209.}
Во второй половине XIX в. поэмы Оссиана были уже прочно забыты. Увлечение ими, которое испытал Уолт Уитмен, - факт исключительный, {См.: Carpenter F. I. The vogue of Ossian in America: a study in taste. - American literature, 1931, vol. II, N 4, p. 413-417.} другого такого примера мы не найдем. Даже на родине Макферсона критик с грустью констатировал: "...среди тысячи англичан или шотландцев средней литературной культуры (если только они не горцы) вы не встретите ни одного, кто бы прочел страницу Оссиана... Макферсоновского Оссиана не читают; отчасти им восхищаются те очень немногие, кто все же прочел его, а называют его "чушью" сотни... и в их числе, я полагаю, большинство тех, кого считают современными глашатаями культурного мнения". {Вlасkie J. S. The language and literature of the Scottish Highlands. Edinburgh, 1876, p. 196.}
В XX в. в странах английского языка не вышло ни одного нового издания "Поэм Оссиана", в лучшем случае перепечатывались старые для научных целей. {Показательно, что единственные текстологически комментированные издания "Отрывков" и "Поэм Оссиана" вышли не в Великобритании, а в Германии. Их подготовил Отто Йиричек, профессор английской филологии, энтузиаст, который посвятил этому делу всю свою жизнь и умудрился выпустить их в годы двух мировых войн: James Macpherson's Fragments of ancient poetry (1760). In diplomatischem Neudruck mit den Lesarten der Umarbeitungen, herausgegeben von Otto L. Jiriczek. Heidelberg, 1915; James Macpherson's Ossian. Faksimile-Neudruck der Erstausgabe von 1762/63 mit Begleitband: Die Varianten. Herausgegeben von Otto L. Jiriczek. Bd I-III. Heidelberg, 1940.}
И все же макферсоновского Оссиана нельзя забывать. Это было одно из великих художественных открытий, продвинувших вперед мировую литературу. В 1866 г. английский поэт и критик Мэтью Арнольд, выступая с лекциями о кельтской литературе, воскликнул: "Лесистый Морвен, и гулкозвучная Лора, и Сельма с ее безмолвными чертогами! - им мы все обязаны воздать долг благодарности, и когда мы станем столь несправедливы, что позабудем их, пусть нас самих позабудет муза!". {Arnold M. The complete prose works, vol. III. Ann Arbor, 1962, p. 370-371.}
Конечно, сейчас уже едва ли кто-нибудь станет лить слезы над Оссианом, подобно Вертеру. Но много ли вообще найдется во всем мире таких литературных произведений, которые продолжают волновать читателей по истечении веков? Их буквально считанные единицы, но ими далеко не исчерпывается сокровищница мировой литературы. Существует немалое число в подлинном смысле слова литературных памятников, отмечающих важные вехи на пути духовного развития человечества. Одним из таких по праву являются "Поэмы Оссиана" Джеймса Макферсона.
Ю. Д. Левин
ОССИАН В РОССИИ
Макферсон утверждал, что владения древних кельтов простирались на восток до устья реки Обь (Oby, как он писал) в России (см. выше, с. 6). Поэтому если до него дошли сведения, что слава его Оссиана достигла этой далекой от Шотландии страны, что его поэмы переводятся на русский язык, он, вероятно, счел это вполне естественным. А такие сведения он мог получить: творения шотландского барда стали известны в России еще при жизни Макферсона. {Общие работы о судьбе поэзии Оссиана в России: Введенский Д. Н. Этюды о влиянии оссиановской поэзии в русской литературе. Нежин, 1916. 111 с. (ниже в ссылках: Введенский); Маелов В. И. Оссиан в России. (Библиография). Л., 1928, 65 с.; Иезуитова Р. Поэзия русского оссианизма. Рус. лит., 1965, Э 3, с. 53-74 (ниже в ссылках: Иезуитова); Левин Ю. Д. Оссиав: в русской литературе (конец XVIII-первая 'треть XIX века). Л., 1980. 206 с. (ниже в ссылках: Левин). Dukes P. Ossian and Russia. - Scottish literary news, 1973, y. Ill, N 3, p. 17-21 (Ossian number); Barratt G. R. The melancholy and the wild: a note on Macpherson's Russian success. - In: Studies in eighteenth-century culture, v. III. Cleveland-London, 1973, p. 125-135 (статья изобилует неточностями и ошибками).}
Впервые они были упомянуты в русской печати еще в 1768 г. в опубликованной речи о происхождении европейских университетов, которую произнес правовед, в то время магистр, а в недалеком будущем профессор Московского университета И. А. Третьяков (1735-1776). Говоря о значении истории как науки, оратор указывал на ее народные корни, ибо она "от предания свое ведет начало; тому неоспоримым доказательством суть выходящие в свете остатки такого древнего предания, которого и язык уже немногим известен". К этому месту было добавлено примечание: "В Англии недавно вышла книга, в которой содержится предание некоторого предревнего героя Фингала (Fingal's Epic Poem); сказывают, что сие предание продолжалось от рода в род чрез множество веков. И наконец, один британец, которому галлической язык природной, собрав опое от читающих изустно на подлиннике стихами, перевел прозою на аглицкой язык". {Слово о происшествии и учреждении университетов в Эвропе на государственных иждивениях, в публичном собрании ими. Московского университета... говоренное онаго ж университета свободных наук магистром и юриспруденции доктором Иваном Третьяковым. 1788 года апреля 22 дня. [М., 1768], с. 5.}
Не совсем, правда, ясно, кому принадлежит цитированное примечанио: Третьякову или его товарищу, тоже юристу и профессору Московского университета С. Е. Десницкому (ум. 1789), {В библиотеке университета Глазго обнаружен экземпляр "Слова..." с надписью предположительно Десницкого о том, что оно только "говоренное" Третьяковым, а сочинено автором надписи (см.: Браун А. С. Е. Десницкий и И. А. Третьяков в Глазговском университете (1761-1767). - Вести. Моск. ун-та. Сер. IX. История. 1969, Э 4, с. 84-86).} но это не так уже существенно. Оба они с 1761 по 1767 г. завершали свое образование в университете Глазго, т. е. находились в Шотландии как раз тогда, когда "предание некоторого предревнего героя Фингала" было у всех на устах, вызывало восторги и споры. И неудивительно, что, вернувшись на родину, они поспешили сообщить об этом своим соотечественникам.
И все же, как ни замечательно само по себе сообщение о "Фингале", появившееся в русской печати всего лишь через шесть лет после опубликования поэмы Макферсоном, в истории русского оссианизма оно - любопытный факт, не более. Сомнительно, чтобы слушатели или читатели речи обратили на него серьезное внимание и получили по нему какое-либо представление о поэзии Оссиана. К тому же русская литература 1760-х годов, в которой господствовал классицизм просветительского толка с его рационализмом, убежденностью, что в основе своей действительность разумна, а конечное торжество разума неизбежно, эта литература еще не была готова к восприятию оссиановской поэзии. Оссиан начал проникать в нашу литературу позднее, в русле сентименталистских и преромантических веяний, которые смогли получить распространение лишь тогда, когда в стране создалась соответствующая идеологическая обстановка.
