Оноре де'Бальзак - Сочинения
– Если маркиза Рошефильд, сойдясь с мужем, все же не захочет оставить барона?
– Но об этом позабочусь уж я, – проговорила герцогиня, – кто не знаком с интригами, тот ведет их всегда…
– Дурно и очень дурно, привычка нужна во всем. Завербуйте кого-нибудь неопытнее в вашу интригу и спрячьтесь за него.
– Ах, отец мой, – говорила герцогиня, – если мы станем служить аду, будет ли небо помогать нам?..
– Вы ведь не на исповеди, так спасайте же свою дочь, – проговорил аббат, уходя.
В восторге от священника, герцогиня проводила его до дверей зала.
Гроза собралась над головой маркиза Рошефильда, в то время, как он наслаждался всевозможными радостями парижанина.
Мадам Шонц заменила ему Беатрису, и герцог Грандлье справедливо заметил жене, что не хорошо было бы врываться в их прелестную, полную согласия жизнь.
Необходимо познакомиться с некоторыми подробностями жизни маркиза с тех пор, как он был покинут женой; тогда будет понятно, какую громадную разницу создали законы и нравы в существовании мужчины и женщины при одних и тех же условиях. Все, в чем заключается несчастье покинутой жены, все это составляет, наоборот, счастье для покинутого мужа. Этот поражающий контраст и удерживает молодых женщин в семье, и они борются, как Сабина дю Геник, выбирая или самое убийственное, или самое безобидное средство.
Спустя некоторое время после бегства Беатрисы, Артур де Рошефильд, оставшись единственным сыном после смерти своей бездетной сестры, первой жены маркиза д’Ажюда Пинто, сделался наследником отеля Рошефильд в улице д’Анжу Сент-Оноре и полупил еще двести тысяч франков, завещанные ему отцом. Это богатое наследство в соединении с тем, что он имел, включая и состояние жены, увеличило его доход до тысячи франков в день. При его характере, который так метко обрисовала в нескольких словах мадемуазель де Туш Калисту, подобное состояние было уже само по себе полное счастье. В то время, как маркиза Рошефильд предавалась любви, маркиз наслаждался огромным состоянием, расходуя его очень рассудительно. Тщеславие его, удовлетворенное вполне красивой наружностью, доставившей ему уже несколько побед, позволяло ему пренебрегать женщинами и стремиться к победе в области ума. Одаренный умом, который обыкновенно называется рефлективным, он присваивал себе чужие остроты, взятые из театральных пьес, разных мелких газет, и удачно повторял их; делая вид, что сам подсмеивается над ними, шаржируя их, он тем не менее заставлял других верить в неоспоримость своих изречений. Его военная веселость (он служил в королевской гвардии), придавая особенную прелесть его разговору, заставляла недалеких женщин превозносить его ум, другие же не решались противоречить ему. Такой системы Артур придерживался во всем. Благодаря гениальному природному дару, он подражал восхитительно, не обладая вкусом, маркиз всегда первый воспроизводил моду и первый оставлял ее. Он заботился очень много о своем туалете, носил корсет и принадлежал к тому сорту людей, которые не надоедают никогда своими разговорами и шутками, всегда сумеют приноровиться к обстоятельствам и никогда не стареют. Это герои посредственности.
Артура жалели, поступок Беатрисы, покинувшей такого чудного мужа, находили непростительным, и осмеяна была только она. Член всех клубов, подписчик всякого вздора, разных партий, услужливый и любезный, за что его особенно ценили, этот честный, добродушный, на самом деле недалекий человек, на которого, к несчастью, походят очень многие богатые люди, стремился отличиться какой-нибудь модной манией. Особенно славился он, как султан гарема лошадей, за которыми наблюдал старый английский конюх, получавший в месяц от четырех до пяти тысяч франков. Специальность Артура были «бега». Ко всему, что касалось лошадей, он относился очень ревностно и, мало понимая в них толк, полагался вполне на своего конюшего. В Артуре не было ничего своего, ни ума, ни вкуса, ни положения, ни шутов; состояние и то перешло к нему от предков. Испытав все прелести супружеской жизни, он был очень рад снова сделаться холостым, и весело говорил друзьям: «Я родился в сорочке!»
Он был счастлив, что может избегнуть расходов на представительство дома, что необходимо женатому человеку. Отель его, оставленный без перемены после смерти отца, напоминал дома, хозяева которых находятся в постоянных путешествиях. Маркиз почти не жил в нем, никогда не обедал и очень редко ночевал. Подобное равнодушие объясняется следующей причиной.
После многих любовных приключений, пресыщений светскими женщинами, скучными на самом деле, отравляющими счастье бесконечными шипами, он сошелся, как это видно будет дальше, с известной мадам Шонц, знаменитой в свете Фанни Бопре, Сусанны Валь-Нобль, Марьеты, Фларонтины, Жени Кадины и т. д. Это тот мир, о котором так умно выразился один из писателей, показывая его в вихре бала в опере: – Когда подумаешь, что все это имеет квартиру, одевается, живет хорошо, тогда только поймешь, что за существо мужчины.
Опасный мир этот уже проник в историю нравов через типичные образы Флорины и знаменитой Малага в произведениях «Дочь Евы» и «Ложная любовница». Но чтобы верно изобразить нам этот мир, писатель должен взять в известной пропорции число существующих таким образом женщин и различные развязки их существования, которое кончается большею частью ужасной нуждой и неестественной смертью, а иногда, впрочем, счастливыми браками и богатством.
Мадам Шонц, известная под именем «маленькой Аврелии» в отличие от одной из ее соперниц, стоявшей много ниже ее по уму, принадлежала к высшему классу тех женщин, в общественной пользе которых не усомнился бы ни префект Сены, ни все лица, заинтересованные благосостоянием Парижа. А те, которые должны были бы бороться с подобным способом наживы, как бы сами соперничают с людьми двусмысленного поведения.
Без Аспазии квартала Notre-Dame de Larette в Париже не строилось бы столько домов. Первые обитатели новых домов, они вместе со спекулянтами подвигаются к холмам Монмартра, втыкают колья своих палаток в пустынных каменных домах, которыми застроены европейские улицы Амстердама, Милана, Стокгольма и т. д. Ветер, свободно гуляя в подобных архитектурных стенах, колышет массу наклеенных билетиков с надписями: «Отдаются внаймы квартиры» ясно показывает их необитаемость. Положение женщины определяется здесь положением ее квартиры. Если она живет в доме недалеко от улицы Прованс, – значит, она имеет доход, и за бюджет ее опасаться нечего, если же она поселяется ближе к внешним бульварам или в ужасном Батиньоле, она – без всяких средств. Когда маркиз Рошефильд встретил мадам Шонц, она жила в третьем этаже единственного оставшегося дома в улице Берлин; она была, следовательно, на краю бедности и на краю Парижа. Имя этой женщины полусвета, конечно, не было ни Шонц, ни Аврелия; она скрывала свое происхождение. Отец ее старый солдат империи, вечный полковник, один из тех, которые имеются в начале жизни каждой из этих женщин в роли отца или в роли обольстителя. Мадам Шонц воспитывалась даром в Сент-Дени, где молодые девушки получают великолепное воспитание, но при выходе их не имеют ни мужей, ни других средств к существованию. Этим чудным созданиям, воспитанным императором, не достает только одного: «самого императора»! «На то я, чтобы поддерживать дочерей моих воинов», отвечал император на замечание одного из своих министров, предвидевшего будущность девушек. Наполеон говорил тоже «я буду помогать!», когда вопрос шел о членах Института, которых лучше было бы лишить всякого содержания, чем выдавать им восемьдесят три франка в месяц, жалованье, меньше получаемого каждым конторщиком. Аврелия была дочь отважного полковника Шильца, начальника тех храбрых эльзаских партизан, которые чуть не спасли императора во французскую кампанию; он умер в Метце, ограбленный, разоренный в 1814 году. Наполеон поместил маленькую девятилетнюю Жозефину Шильц в Сент-Дени. Бедная девочка, как круглая сирота, без средств и крова, не была удалена из института и при втором возвращении Бурбонов. Она оставалась преподавательницей до 1827 года; больше терпения у нее не хватило; она слишком увлекалась своей красотой. Совершеннолетняя Жозефина, крестница императора, начала жизнь куртизанки, побуждаемая к такой сомнительной будущности примером своих подруг, подобно ей без средств и очень довольных избранной ИМИ дорогой. Свое настоящее имя она заменила именем Аврелии. Живая, умная и образованная, она увлекалась чаще, чем ее глупые подруги, любовь которых всегда была основана на материальном интересе. После знакомства с писателями бедными, но не честными, умными, но обремененными долгами, испробовав нескольких богатых людей, расчетливых и глупых, пожертвовав всем для истинной любви, пройдя все школы, где приобретается опытность, она однажды, в момент крайней нужды, очутилась у Валентино, первый этаж на пути к Мюзоре; и танцуя здесь в чужом платье, шляпе и мантилье, она привлекла внимание Артура, приехавшего посмотреть знаменитый галоп. Она поработила своим умом этого молодого человека, который стремился отдаться какой-нибудь страсти. Спустя два года после отъезда Беатрисы, ум которой так часто оскорблял его, связь маркиза в 3-м округе Парижа с какой-то случайной Беатрисой не вызвала порицания.
