Данте Алигьери - Божественная комедия. Ад

1. Вот мы идем по каменной твердыне,
Где пар с ручья туманом восстает
И гасит огнь в волнах и на плотине.[318]

4. Как между Бригге и Кадзантских вод,[319]
Страшася с моря грозного набега,
Фламандцы строят против волн оплот;

7. Как Падуанцы защищают с брега,
Вдоль бурной Бренты, виллы и сады,
Пока на Альпах зной не тронул снега:[320]

10. Так здесь плотин устроены ряды,
Хотя не столь громадно и высоко,
Строитель вечный, их воздвигнул Ты.

13. Уж были мы от леса так далеко,
Что усмотреть его не мог бы взор,
Как сильно бы ни напрягалось око.

16. Тут встретили мы грешных душ собор,
Бежавший вдоль плотины; он с испугом
Нас озирал, как делаем обзор,

19. При новолунье, встретившись друг с другом,[321]
И как глядит в ушко иглы портной,
Прищурившись, расслабленный недугом:

22. Так в нас ресницы изощрял их строй.
Тут кто-то вдруг меня за полу платья
Схватил, вскричав: «Не диво ль предо мной!»

25. Пока ко мне он простирал объятья,
Я взор вперил в лице с следами бед,
И обгорелый лик с клеймом проклятья

28. Я вмиг узнал, знакомый с юных лет.
Склонясь лицом к его лицу, с приветом:
«Вы ль это здесь,» вскричал я «сер Брунет?[322]»

31. А он: «Мой сын, не постыдись с Брунетом
Пройти назад хот несколько шагов
И пусть толпа меж тем бежит,» – «Об этом»

34. Был мой ответ: «я сам молить готов,
И, если вам угодно, с вами сяду,
Коль тот дозволит, с кем иду в сей ров.» —

37. «О сын!» сказал он: «всяк, причтенный к стаду,
Лишь миг помедлит, будет осужден
Лежать в огне, сто лет не движась к ряду.[323]

40. Иди, а я, держась за твой хитон,[324]
Пойду вослед; потом сольюсь с отрядом,
Подъемлющим под мукой вечный стон.»

43. Я не дерзал, сойдя с дороги, рядом
С ним проходить, но шел, как человек
Почтительный, с поникшим долу взглядом.

46. «Какой же рок, иль случай,» он мне рек:
«Ведет тебя до срока в край ужасный?
И кто возвел тебя на этот брег?» —

49. «Там, там, вверху,» сказал я: «в жизни ясной,
Еще Преклонных не достигнув лет,
Я потерял в долине путь опасный.[325]

52. Вчера я утром из юдоли бед
Уж вспять бежал, когда его я встретил:[326]
Он сим путем ведет меня на свет.» —

55. «Иди ж вослед звезде», он мне ответил:
«И в пристань славы вступишь ты за ней,
Коль в жизни той все ясно я заметил.[327]

58. Когда б так рано я не кончил дней,
То убедясь, сколь небо благосклонно,
Я б был в трудах опорою твоей.

61. Но твой народ жестокий, беззаконный,
От Фиезолы свой ведущий род
И в твердость скал до ныне облеченный,[328] —

64. Тебе ж во благо, брань с тобой начнет,
И по делом: ведь с горечью рябины
Созреть не может фиги сладкий плод!

67. Слепым был назван встарь не без причины[329]
Надменный род, завистливый, скупой —
О, будь же чист меж ними ты единый!

70. Такую честь тебе даст жребий твой,
Что все начнут алкать в тебе сочлена;[330]
Но – далее от клюва злак такой![331]

73. Пусть скот Фьезолы жрет своих как сено;
Но да не тронит злака, если там
В его помете, из гнилого тлена,

76. Еще возможно вырость семенам
Великих Римлян, живших в граде – в этом
Гнезде злодейств, противных небесам.» —

79. «Когда б Господь внимал моим обетам,[332]
Так рано б рок дней ваших не пресек
И вы б еще не разлучились с светом.

82. Я впечатлел в душе своей на век
Ваш добрый вид, отеческий, бесценный,
Познав от вас, чем может человек

85. Достичь бессмертия в сей жизни тленной,
И, как ценю я вас, пока дышу,
Мои уста поведают вселенной.

88. Все, что вы мне сказали, запишу
И, эту весть, храня в душе с другою,
Им объясненья в небе испрошу.[333]

91. Меж тем и вам я мысль свою открою:
Лишь только б совесть ведала покой,
А я готов идти на брань с судьбою.

94. Уже не нов задаток мне такой;[334]
Так пусть же рок вращает шар заветный,
Как вздумает, а пахарь заступ свой![335]»

97. Тут, обратясь на право, взор приветный
Ко мне склонил и мне вещал поэт;
«Кто замечает, тот внимал не тщетно![336]»

100. Меж тем со мной беседу вел Брунет
И я спросил: «Кто из толпы печальной
Всех более прославлен?» И в ответ

103. Он мне: «Узнать здесь об одних похвально;
Но умолчать приличней о других:
Мне их не счесть, а путь лежит мне дальний.

106. Короче: сонм духовных здесь одних,
Людей ученых, славы громозвучной;[337]
Один и тот же грех пятнает их.

109. Там Прискиан с толпою злополучной;[338]
Франциск д'Аккорсо с ним бежит вокруг,[339]
И, если видеть этот суд не скучно,[340]

112. Взгляни: вот он, кого служитель слуг[341]
Переместил от Арно к Баккильону,[342]
Где сокрушил ему хребет недуг.

115. Но кончим; время уж кладет препону
Беседе вашей: вижу я давно,
Что новый дым клубится там по склону.

118. Уж близок строй, где быть мне не должно!
Я об одном прошу: читай Tesoro[343],
Мой славный труд, где жить мне суждено.» —

121. Тут, повернув, помчался он так скоро,
Как будто бы в Верони он бежал,
И мог его сравнить я с тем, который

124. Сорвал сукно, не с тем, кто проиграл.[344]

1. Уже я был над каменною гранью,[345]
Где водопад, свергаясь в нижний круг,
Подъемлет шум, подобный пчел жужжанью.

4. Тогда три тени, отделившись вдруг
От строя душ, бежавших непрерывно
Под страшным ливнем жесточайших мук, —

7. Помчались к нам, подъемля крик призывный:
«Остановись! судя по платью, ты
Идешь из нашей родины противной!»

10. Увы! как страшны были их черты,
Спаленные огнем ужасной нивы!
О том досель смущают дух мечты.

13. «Наставник мой услышал их призывы
И, обратясь, сказал: «Повремени!
Для этих душ должны мы быть учтивы.

16. И я сказал бы, если б здесь огни
На зыбь песков так страшно не змеились,
Что лучше б ты так мчался, чем они.[346]»

19. Вновь поднялся – лишь мы остановились —
Их прежний клик; когда ж догнали нас,
Как колесо три тени закружились.

22. И как бойцы, на битву обнажась,
Чтоб отразить успешней нападенье,
Один с другого не спускают глаз:

25. Так все, кружась, в меня вперяли зренье
И никогда с движеньем быстрых ног
Не совпадало лиц их направленье.[347]

28. Тут тень одна: «Коль зыбкий сей песок,
Коль образ наш обугленный, увечный,
Презрительным являют наш порок:

31. Склонись, хот ради нашей славы вечной,
Сказать: кто ты, что смело входишь к нам,
Еще живой, в край муки бесконичной?

34. Вот он, за кем бегу я по пятам,
Теперь ногой, весь черный и убогий,
Едва ль поверишь, как был славен там!

37. Он храбрый внук Гвальдрады, в жизни строгой,
Тот Гвидогверра, что числом побед
И разумом прославился так много.[348]

40. Другой, в степях бегущий мне во след,
Был Альдобранди, тот Теггьяио славный,
Чьим именем гордиться должен свет.[349]

43. А я, гнетомый с ними казнью равной,
Я Рустикуччи и, поверь, вполне
Погиб на веки от жены злонравной.[350]»

46. О! если б был я невредим в огне,
Не медля б я спрыгнул к сынам проклятья
И, знаю, вождь не воспретил бы мне.

49. Но страх сгореть, как эти злые братья,
Вмиг утушил на сердце без следа
Порыв желаний к ним лететь в объятья.

52. «Нет! не презренье,» я вскричал тогда:
«Но скорбь вселили в грудь мне ваши лики
Печальные (забуду ль их когда!),

55. Лишь только я от моего владыки
Уразумел, что к нам стремитесь вы,
Чьи подвиги так на земли велики.

58. Деянья ваши были таковы,
Что я, земляк ваш, с чувством горделивым
Всегда о них внимал из уст молвы.

61. Покинув желчь, я за вождем правдивым
Стремлюсь к плодам обещанным; сперва ж
Низринусь в центр вселенной к злочестивым.[351]» —

64. «О пусть же долго телу будет страж
Твой дух бессмертный!» молвил сын печали:
«Пусть и потомству славу передашь!

67. Честь и отвага, о скажи, всегда ли
Живут, как жили, в городе родном,
Иль навсегда из стен его бежали?

70. Гюйдьельм Борсьер, гонимый там огнем,[352]
Недавний гость средь нашего собранья,
Печалит нас рассказами о нем.» —

73. «Иной народ и быстрые стяжанья
В тебя вселили гордость и позор,[353]
Флоренция, дом скорби и рыданья[354]» —

76. Так я вскричал, поднявши к верху взор,
И три души, смутясь при этой вести,
Услышали как будто приговор.

79. «О если всем ты говоришь без лести,»
Все три вскричали: «как ответил нам,
Как счастлив ты, что говоришь по чести!

82. И так, прошед по мрачным сим местам
И возвратясь из стран светил прекрасных,
Когда с восторгом скажешь: я был там[355]!

85. Поведай людям и об нас несчастных!»
И, круг расторгнув, как на крыльях, вспять
Они помчались вдоль песков ужасных.

88. Нельзя так скоро и аминь сказать,
Как быстро скрылись с глаз моих три духа.
Тогда пошел учитель мой опять.

91. Я шел недолго с ним, как вдруг до слуха
Достиг шум вод, столь близкий, что едва
Звук наших слов могло расслушать ухо.

94. Как тот поток, который мчит сперва
Свой бег с Монвезо на восток по воле,
От левой кручи Апеннин, слывя

97. В верховьях Аквакетою, доколе
Падет в русло долины у Форли
Где это имя уж не носит боле,

100. И с яростью грохочет не вдали
От Бенедетто, падая с вершины,[356]
На коей жить и тысячи б могли:[357]

103. Так здесь, свергаясь с каменной стремнины,[358]
Ток мутных вод подъемлет страшный гром,
Слух оглушая грохотом пучины.[359]

106. Мой стан обвит был вервию кругом,
Которою когда-то безуспешно
Ловил я Барса с дорогим руном.

109. И эту вервь над бездной мглы кромешной
Я отрешил, как вождь мне приказал,
И, в клуб смотав, вручил ему поспешно.

112. И вождь, склонясь на право и от скал
Не много отойдя, что было мочи,
Поверг ее в бездонный сей провал.

115. Знать нечто новое из мрака ночи,
Подумал я, всплывет на новый знак,
За коим так следят поэта очи.

118. О будь же с теми осторожен всяк,
Что не одни лишь зрят дела очами,
Но разумом пронзают мыслей мрак.

121. И вождь: «Сейчас предстанет то пред нами,[360]
Чего я жду, и то, о чем в тиши
Ты грезишь, сам увидишь над волнами.»

124. Об истине, приявшей образ лжи,
Чтоб без вины осмеян не был с нею,
О человек, поведать не спеши!

127. Но здесь молчать, читатель, я не смею,
И я клянусь Комедией моей
(Да в век пребудет благодать над нею!):

130. Я зрел во мгле воздушных тех полей
Гигантский образ, к верху выплывавший,
Ужасный для смелейших из людей.

133. Так, вверх стремясь и ноги подобравши,
Всплывает тот, который, бросив челн,
Нырнул на дно, чтоб якорь, там застрявший

136. Между каменьев, вытащить из волн.