Андрэ Моруа - Прометей, или Жизнь Бальзака
Итак, будущее сулило чудесное обогащение, но пока что доходы семьи сильно уменьшились и продолжать жизнь зажиточных буржуа в квартале Марэ стало невозможно. У Бальзаков были свои представления о достоинстве, и они не желали ронять себя в глазах соседей. Уж лучше поселиться где-нибудь за пределами Парижа. Жилье, провизия, слуги - все там будет не так дорого. Двоюродный брат госпожи Бальзак, Клод-Антуан Саламбье, согласился купить дом в Вильпаризи, на дороге в Мо, и сдавать его внаем своим родственникам. Селение это, расположенное на полпути между Парижем и Мо, насчитывало пятьсот жителей; беленные известью дома без украшений вытянулись вдоль главной улицы, которая была частью шоссе Париж - Мец. Отсюда в разных направлениях уходили дилижансы. Поэтому в селении насчитывалось шесть постоялых дворов, там останавливались пешеходы и верховые, большую часть постояльцев составляли обычно возчики, коммивояжеры и торговцы. На главной улице постоянно слышался стук колес, крики форейторов, возгласы бродячих комедиантов, выступавших с дрессированными животными. Почтальон доставлял корреспонденцию из соседнего городка Клэ.
В числе местных именитых жителей были: граф д'Орвилье, весьма скромный "замок" которого стоял против дома Бальзаков; Габриэль де Берни с семьей парижане, приезжавшие сюда только на лето, и какой-то полковник в отставке. Двухэтажный дом Бальзаков имел пять окон по фасаду и увенчивался мансардой; в саду так густо разрослись кусты, что за ними не видно было плодовых деревьев и огорода. На втором этаже были три отапливаемые комнаты, где жили госпожа Саламбье, госпожа Бальзак и Лора. Ветеран тонтины Лафаржа, железный человек, довольствовался комнатой без камина, и дети побаивались "сквознячка из-под папиной двери". Лоранса спала в кабинете, расположенном рядом с комнатой Лоры. Когда Оноре приезжал домой, его помещали в мансарде. В доме были две служанки - глуховатая соседка Мари-Франсуаза Пелетье, которую все называли "мамашей Комен", и кухарка Луиза Лорет, вскоре вышедшая замуж за садовника Пьера-Луи Бруэта.
Обитатели селения радушно встретили это живописное семейство, где, как пишет Мари-Жанна Дюри, "каждый был достаточно умен, образован, говорлив, недурно писал, но при этом отличался обидчивостью и раздражительностью". Бернар-Франсуа все еще одевался по моде времен Директории, обладал завидным здоровьем, ужинал в пять часов вечера, причем меню его состояло главным образом из фруктов (один из пресловутых рецептов долголетия!), а спать ложился с курами. Его комнату украшал книжный шкаф, ключ от которого он всегда носил при себе; выйдя на пенсию, старик целыми днями читал. Тацит и Вольтер помогали ему спокойно переносить нервные припадки супруги и обидные замечания тещи - она называла зятя "несносным хвастуном" и завидовала его бодрости. "Хорошее расположение духа изменяло Бернару-Франсуа только в тех случаях, когда, несмотря на выработанный им режим, его теории долголетия оказывались слегка поколебленными. Если у него разрушался зуб, этот прискорбный случай сильно огорчал его и повергал в уныние", - пишет в своей книге Мари-Жанна Дюри. Но он быстро успокаивался. "Все бренно в этом мире, - говаривал он, - непреходяще одно только душевное равновесие". Если он страдал от подагры, то тешил свое тщеславие тем, что "это недуг аристократический", который восходит к самому царю Давиду. Больше всего Бернар-Франсуа сожалел, что в отличие от вышеупомянутого царя ему не дано жить в окружении шестисот юных наложниц.
Вдова Саламбье ездила в Париж, чтобы испросить совета у врачей и "ясновидящих": она боялась, по ее собственному выражению, "выйти из игры", другими словами - "погрузиться в небытие". Лоранса доживала последние месяцы в пансионе и больше интересовалась балами, нежели учением. Лора усердно играла на фортепьяно, занималась английским языком, благодаря своему веселому и добродушному нраву она умела смягчать драмы, разражавшиеся в семье. Одной из подлинных семейных драм, о которой, по счастью, не знали соседи, был смертный приговор, вынесенный 14 июня 1819 года судом присяжных в Тарне Луи Бальса, брату Бернара-Франсуа: он был обвинен в убийстве работавшей у него на ферме молодой женщины Сесиль Сулье, которую якобы соблазнил. Беременную служанку нашли задушенной. Возможно, Луи Вальса был неповинен в ее смерти, а убийцей был нотариус Альбар, родственник того самого Альбара, в конторе которого начал свою карьеру Бернар-Франсуа. Как бы то ни было, но Луи Бальса гильотинировали в Альби 16 августа 1819 года. В переписке семьи Бальзаков мы не находим даже намека на эту трагедию. Такое молчание красноречивее слов. Бернар-Франсуа не сделал ни малейшей попытки спасти своего брата. Забота о сохранении репутации взяла верх над родственными чувствами и даже над стремлением к справедливости. Этот добропорядочный буржуа никогда не грешил чрезмерной добротою.
Оноре не мог да и не хотел покидать Париж. В январе 1819 года он сдал экзамены на бакалавра прав. Теперь родители рассчитывали на старшего сына, надеясь, что он упрочит благосостояние семьи. Бернар-Франсуа упивался "блестящим каскадом замыслов, которые обрушивал на него сын". Мы уже знаем, что мэтр Пассе предлагал молодому человеку работу в своей нотариальной конторе, обещая в будущем передать ему дело. Выгодная женитьба позволила бы Оноре купить эту контору. Сын-нотариус, прочно стоящий на ногах, дочери, выданные замуж за молодых инженеров, выпускников Политехнического училища, да еще, если повезет, за дворян, - так выглядел успех в глазах обитателей квартала Марэ. Оноре упорно противился всем планам на его счет. Он тоже был честолюбив и горд, тоже стремился к успеху, но жаждал литературной славы. Почему? Быть может, потому, что он столько читал и с увлечением слушал рассказы о головокружительной карьере Бомарше; возможно, сыграли роль и брошюры отца. В семье все питали слабость к сочинительству. Однако если тут достаточно любили изящную словесность и не просто держали в книжном шкафу творения классиков, но читали их, то все же больше всего значения придавали богатству. Можно ли, занимаясь литературой, составить себе состояние? По мнению госпожи Бальзак, все дело было в этом. И в доме завязался жаркий спор. Даблен, дядюшка Даблен, удалившийся на покой торговец скобяными товарами, который слыл оракулом в своем кругу, где его считали образцом просвещенного человека, обладавшего тонким вкусом, заявил, что из Оноре ничего, кроме письмоводителя, не выйдет. Но Бернар-Франсуа лучше знал своего сына. Он ценил ум Оноре и возлагал на юношу большие надежды. Коль скоро мальчик утверждает, что у него есть талант, пусть докажет на деле. Надо дать ему возможность испробовать свои силы и положить на это два года, а родители будут давать сыну полторы тысячи франков в год.
Следует сказать, что такое предложение свидетельствовало о великодушии. Сумма эта составляла немалую часть доходов семьи, и ее уделяли молодому человеку не для продолжения занятий, суливших ему надежное положение в обществе, а для того, чтобы он писал драмы или романы. Такая наивная вера трогает, и за этот самоотверженный поступок можно простить госпоже Бальзак мелочную экономию на завтраках сына и всегда гневный взгляд. Она сняла для Оноре за шестьдесят франков в год мансарду в старом доме, помещавшемся на улице Ледигьер под номером девять, неподалеку от библиотеки Арсенала. Здесь он должен был провести время искуса. Однако Бальзаки стыдились признаться своим друзьям из квартала Марэ в том, что содержат в Париже сына, "который ничего не делает", и было решено говорить всем, будто Оноре живет в Альби у кузена. Вот почему он должен был меньше показываться на людях и выходить на улицу только после того, как спустятся сумерки. Связь между ним и Вильпаризи поручили поддерживать мамаше Комен - она часто ездила в Париж за покупками. Оноре и сестры окрестили ее "вестницей богов - Иридой".
Если верить Бальзаку, его мансарда в шестиэтажном доме была конурой, "не уступающей венецианским "свинцовым камерам". В это темное, низкое логово вела грязная лестница со сломанными ступеньками. "Как ужасна была эта мансарда с желтыми грязными стенами! От нее так и пахнуло на меня нищетой... в щели между черепицами сквозило небо... Комната стоила мне три су в день, за ночь я сжигал на три су масла, уборку делал сам... на прачку... не больше двух су, два су на уголь и два су мне оставалось на непредвиденные расходы" [Бальзак, "Шагреневая кожа"]. В действительности, если в его мансарде и пахло нищетой, то это была лишь временная нищета молодого буржуа, сына зажиточных родителей, которому достаточно было вернуться к ним в Вильпаризи, чтобы вновь жить, не ведая нужды.
Оноре сам покупал провизию и сам готовил себе пищу. По условиям договора, заключенного с родителями, затворник с улицы Ледигьер ни с кем не виделся, за исключением дядюшки Даблена, которого он именовал своим Пиладом; тот изредка поднимался на шестой этаж, с тем чтобы надавать своему юному другу кучу советов, сообщить о том, что происходит в недоступном ему мире, и рекомендовать его вниманию "обитателей третьего этажа", у которых была довольно хорошенькая дочка, и владельцев дома, сдававших внаем мансарду. Чтобы укрыться от ветра, проникавшего в окно и дверь, Оноре смастерил ширму из синей бумаги, купленной за шесть су. Большую радость приносили затворнику визиты "вестницы богов Ириды" мамаши Комен, доставлявшей письма от Лоры; послания эти были забавные, нежные, а иногда ворчливые, ибо сестра, случалось, пересказывала упреки, которые мать обращала к своему блудному сыну.
