Патрик Модиано - Утраченный мир
- Это всегда бывает между четвертью и половиной второго ночи, - сказал он.
Стенные часы в глубине зала показывали двадцать три минуты второго.
- Если увидите, что остановилась белая "ланча-фламиния"...
Сам он пошел к стойке за сигаретами. Я вдруг позабыл, как выглядит "фламиния", впрочем, это не важно. Ночью белый цвет бросается в глаза.
Не успел он снова сесть за столик, как у тротуара напротив кафе остановилась белая машина.
- Это он... он... - выдохнул Карпантьери.
И повлек меня к выходу. Сердце мое учащенно билось - я полагал, что мы перейдем на ту сторону улицы и он заговорит с водителем "ланчи". Что я буду делать, если и впрямь окажусь лицом к лицу с Жоржем Майо? Но Карпантьери потащил меня к перекрестку улицы Виньон и бульвара Мадлен, где оставил собственную машину. Он открыл дверцу.
- Садитесь.
Мы сели рядом, Карпантьери - за руль. С подбородка у него по-прежнему стекали капли пота.
- Видите?.. Он стоит все на том же месте...
Впереди метрах в десяти от нас блестел, ослепляя меня, кузов "ланчи".
- Не понимаю, чего он ждет... Однажды ночью он подсадил в машину девушку, вышедшую из кафе...
- Может быть, он ее и ждет...
- Может быть.
- А сам он никогда не выходит из машины?
- Здесь никогда.
Девицы, которые втроем чуть поодаль мерили тротуар, теперь подошли к "ланче" и стали медленно кружить вокруг, словно дети, водящие хоровод.
- И вы ни разу с ним не заговорили?
- Ни разу.
- Почему?
Ответить Карпантьери не захотел. Он резко нажал на кнопку приемника, и из него полилась оркестровая музыка, наполовину заглушенная треском помех.
- Так что, мы так и будем здесь ждать?
- Да, так и будем ждать.
Он отер подбородок запястьем и протянул мне сигареты.
- Спасибо, не надо.
- Мне тоже не хочется курить.
Девицы отошли от машины.
- Ага... Он отъезжает.
Карпантьери подождал, пока "ланча" свернула на улицу Сэз, и тогда, в свою очередь, нажал на стартер.
- Он от нас уйдет, - сказал я.
- Нет... нет... Я знаю его маршрут наизусть...
"Ланча" покатила по бульвару Мальзерб, постепенно замедляя ход.
- Бывает, он ползет как черепаха, - сказал Карпантьери. - Тогда я его обгоняю и жду на ближайшем перекрестке.
Бульвар был безлюден, как в тот день, когда я впервые после двадцатилетнего перерыва ехал из аэропорта по улицам Парижа. И белая "ланча", двигавшаяся вдоль темных фасадов, будила во мне то же скорбное чувство, какое я испытывал в тот день. Теперь машина шла по бульвару Курсель.
- Иногда он останавливается у этого тротуара... там, возле ограды парка Монсо... Посмотрим, остановится ли сегодня...
Нет. "Ланча" продолжала свой путь по авеню Ваграм.
- В первый раз я едва не упустил его здесь из-за красного светофора... Но теперь я спокоен... Он никогда не меняет маршрута...
Мы были уже неподалеку от улицы Труайон. Неужели "ланча" поедет по этой улице и остановится перед отелем у дома 1-бис? И мы все - Жорж Майо, Альбер Валантен и я - встретимся в холле? И все начнется сначала. Как прежде. Но мы проехали улицу Труайон. И оказались на площади Звезды.
- Иногда он решается несколько раз объехать площадь вокруг, - сказал Карпантьери. - Надо вооружиться терпением... Однажды ночью я сделал за ним следом четырнадцать кругов...
Он держался метрах в двадцати позади "ланчи", словно боялся привлечь внимание водителя. В этот час только он да мы колесили по площади Звезды. В конце концов я подумал, а сидит ли вообще кто-нибудь за рулем этой "ланчи", потому что, сколько я ни напрягал зрение, я никого не видел.
- Вы уверены, что он сидит в этой машине?
- Еще бы, конечно.
Мне же казалось, что это машина-призрак, которая так и будет вечно скользить по ночному, вымершему Парижу.
- Смотрите, нам повезло. Он сделал только один круг.
"Ланча" двинулась по авеню Иены.
- И так каждую ночь?
- Нет. Иногда он пропадает недели на две.
- А вы следите за ним каждую ночь?
- Почти каждую. Я стараюсь приходить на свидание как можно чаще.
Слова "на свидание" он произнес с грустью, нашедшей отзвук в моей душе. Я подумал о названии его фильма, "Свидание в июле". Был июль. Стояла жара. Люди разъехались отдыхать. Прошло двадцать лет, и вот нынешней летней ночью я борозжу этот бесплотный город. Я тоже, не до конца это сознавая, вернулся в Париж на свидание в июле.
- Но почему вы уверены, что это непременно Жорж Майо?
Он пожал плечами.
- Хотите убедиться?
Он вдруг нажал на акселератор, и мы, обогнав "ланчу", остановились чуть дальше, на площади Соединенных Штатов.
- А теперь внимание... Он проедет мимо нас... Ведет он машину медленно... Вы успеете его рассмотреть...
Я прижался лбом к стеклу.
- Главное, будьте начеку...
Мимо меня проплыл профиль. Красиво очерченный профиль, который мог принадлежать Жоржу Майо, но был увенчан шлемом совершенно белых волос. На водителе был плащ - также белый, с отложным воротником. "Ланча", обогнав нас, покатила дальше по авеню Иены.
- Ну как? Вы его узнали? - спросил Карпантьери.
- Да.
Я не хотел его разочаровывать.
- Только Жорж не был седым...
- Не был. Но теперь...
Он вздохнул.
- А я сам... Разве, по-вашему, я похож на прежнего Тентена?
И мы продолжали нашу погоню. Вскоре к нам пристроится еще одна машина. За ней другая. За ней третья. И образуется целый кортеж неведомого назначения - то ли погребальное шествие, то ли процессия паломников.
- Чему вы смеетесь? - спросил Карпантьери.
- Просто так.
Теперь "ланча" катила по авеню Президента Вильсона.
- Здесь он часто останавливается... У решетки сквера Гальера...
Но нет. "Ланча" продолжала свой путь.
- Вам повезло... Нынче ночью он вообще не делает остановок...
Машина обогнула площадь Иены и въехала на улицу Петра I Сербского. Мы миновали ресторан "Калавадос", куда Кармен частенько затаскивала меня в четыре часа ночи. Она боялась возвращаться домой, а в ресторане мы встречали людей, которые, как и она, не решались лечь спать. Именно в "Калавадосе" однажды ночью Кармен познакомила меня с Рубирозой. Там я впервые увидел и чету Хэйуорд, и - странное дело - меня поразила красота и изысканность обоих супругов. Это здесь, за нашим столиком, по соседству с мексиканским оркестром, собирались Марио П., Сьерра Далле, Людо Фуке, Фавар, Андре Карве и многие другие, все более многочисленные знакомые, и я боялся, что Кармен утратит ко мне интерес, забудет обо мне среди этой толпы, и я навсегда ее потеряю...
- О чем вы думаете? - спросил Карпантьери.
- Ни о чем.
Я думал о том, что, следуя за белой машиной, мы проделываем теперь тот же самый путь, который я проделывал пешком, на рассвете, когда провожал Кармен из "Калавадоса" к ней домой. Авеню Монтеня. Площадь Альма. Я не успел взглянуть на окна, выходящие на улицу Жана Гужона, я увидел только ограду садика, похожего на нос корабля. Света нигде не было. Должно быть, Кармен давно отсюда уехала. Что с ней стало? Я не отваживался спросить об этом Тентена. Впрочем, если верить его показаниям, он был мало знаком с Кармен. И все же я решил попытать счастья и, откашлявшись, спросил:
- У Майо была приятельница, она жила в первом этаже, за этой оградой...
- Вот как?
- Вы не были с ней знакомы?
- Нет.
Я так и знал. На вопрос, который для тебя важен, никто никогда тебе не ответит. Впрочем, не имеет значения: я сам могу выяснить, что стало с Кармен. Чтобы навести о ней справки, мне не нужен этот бесцветный статист.
- У Майо было столько знакомых женщин... - сказал он. - Я в них запутался.
Мы следовали за "ланчей" по авеню Монтеня.
- В газетах писали, что он умер на авеню Монтеня, - сказал я.
- Так писали... Но это неправда...
Тентен остановился почти в самом конце улицы против бывшего гаража. "Ланча" медленно удалялась от нас, пересекла площадь Рон-Пуэн и поехала по авеню Матиньона.
- Вы его упустите, - сказал я.
- Он-поедет по авеню Монтеня в обратном направлении... Так что мы можем подождать здесь...
- Я устал... Я хотел бы вернуться в отель...
- Не можете же вы нас бросить!..
Тентен повернулся ко мне в полном смятении.
Он был прав. Я не мог их бросить. Я сунул руку в капкан, и капкан захлопнулся - обратного хода не было. При виде этой крупной головы с пухлыми щеками и этих беспокойных глаз у меня сжалось сердце.
- Сколько еще ночей вы собираетесь ездить за ним следом?
- Не знаю... У меня бессонница... Так что для меня это не составляет труда...
- Вам следовало бы, однако, решиться заговорить с ним...
- Я пытался, - глухо сказал он.
И снова обратил ко мне свое помятое лицо.
- Он ничего не слышит... Он застыл за своим рулем... как деревянный... Спина прямая, шея не гнется... Точно лунатик.
Он открыл ящичек для перчаток.
- Однажды ночью он остановился против сквера Гальера, я вышел из машины и сфотографировал его... У меня аппарат "Инстаматик"... Хотите посмотреть?..
