Михаил Анчаров - Дорога через хаос
Воин
(вбегая)
Засада, Цезарь!
Вбегает Зороастро и хватает воина. Вбегает Батиста. Толпа крестьян.
Батиста
(с кистенем)
Назад от Леонардо! Берегись!
Пауза.
Крестьянин
Да нет… Здесь вроде всё в порядке.
Леонардо
В чём дело, молодец?
Батиста
Да нет… я что ж…
Крестьянин
Уж больно долгий разговор у вас.
Как бы чего не вышло, мы того…
Цезарь
Солдаты где? Ко мне!..
Крестьянин
Так мужики
Их повязали, вишь, на всякий случай,
Как бы чего не вышло, говорю…
Цезарь
Так, значит, западня…
Леонардо
Нет… тут ошибка.
Фанфоя
Вы нас простите, мастер Леонардо,
Народ обеспокоился. Был слух,
Что вас солдаты захватили силой.
Ну, поднялись. Кричат, мол, отобьём.
Я говорил им, что синьор красивый
Первейший друг маэстро Леонардо.
Неграмотные. Серая скотина.
Вино его пропало…
Леонардо
Чьё вино?
Фанфоя
Да он вина бочонок небольшой,
Что заработал в нынешнее лето,
Пораздавал солдатам.
Леонардо
Так, значит, ты вина лишился, парень?
Ну, это поправимо. На, держи.
Батиста
Не надо денег, мастер Леонардо.
Ведь я из тех мальчишек, вы забыли,
С которых вы писали херувимов.
(Падает на колени.)
Возьмите меня, мастер Леонардо.
Вы не смотрите, что худой. Я сильный.
Леонардо
Куда, чудак? Куда? Ведь я и сам,
Увы, не знаю своего пути.
Фанфоя
Мальчишка бредит вами день и ночь.
Сам он ничей. Подкидыш.
Леонардо
А… подкидыш.
Но я и сам подкидыш в этом мире.
Идём, подкидыш. Ты меня пронзил.
Милан горит. Я думал, уезжая,
Что позади всё созданное мной,
Что я ограблен и что впереди
Ждёт темнота лохматая меня.
Я неожиданно разбогател. Вперёд!
Цезарь
(властно)
Все вон отсюда!.. Разговор не кончен.
Все уходят, кроме Леонардо, который стоит, заложив руки за пояс.
Так слушай же, художник, речь мою.
Пусть тайна свяжет нас сильнее клятвы.
Судьба даёт единственнейший случай
Тебе для совершения мечты.
Отец мой, Папа Александр шестой,
Не будет мне помехою…. Поедем!
Поедем вместе… Слышишь, Леонардо?
Послужишь ты Италии единой.
Молчание.
Леонардо
Ты произнёс единственное слово,
Которое меня заставить может
Игру затеять даже с чёртом.
Ты это знаешь, Цезарь?
Цезарь
Знаю.
Леонардо
Нет… Не поеду… Я словам не верю.
Останусь во Флоренции. Прощай…
Цезарь
(страстно)
Но это будет! Будет! Я клянусь,
Что встанет вся страна под мою руку!
Пускай испанец родом, но страну
Один лишь я объединить сумею!
Ведь я и есть тот самый государь,
Которого ты ищешь столько лет,
Скитаясь по стране, как бледный призрак!
Тот государь, что сам осуществит
Безумные фантазии твои,
Что сеют только смуту среди черни!
Пойду на всё, лишь ты бы мне служил!
Леонардо
Не знаю… я подумаю… не верю…
Цезарь
О, Леонардо!
Леонардо
Нет! Когда увижу я,
Что ты всерьёз за это дело взялся,
Приду к тебе тогда служить на совесть.
Построю тебе дамбы и каналы,
Украшу города твои, как в сказке.
Разбогатеют люди и в довольстве
Не станут убивать себе подобных.
И расцветут науки, и тогда
Останется подняться лишь на воздух
На крыльях тех, что я построю людям.
Пока прощай!
Цезарь
(зачарованно)
Прощай… И жди гонцов.
Леонардо уходит. Остаётся Цезарь. Тихий, одинокий, жёсткий восторг.
Да, крепкий был орешек. Никогда
Не уставал я так от разговора.
Победа! А? Но какова победа?!
Нежданное свалилось мне богатство…
Медичи, толстопятые купцы,
Такого великана проглядели!
И Сфорца не сумели разгадать,
Не дали развернуться Леонардо!
О, господи, спасибо за удачу!
Благодарю за то, что надоумил
Ты песню об Италии пропеть.
Ну, я тебя не выпущу, маэстро.
Ты мне дороже княжества иного.
Сначала ты послужишь мне за совесть.
Потом служить начнёшь мне из-за страха,
Что я тебе не дам служить за совесть.
Ну а потом послужишь и за деньги.
Меня недаром Цезарем зовут.
Так и маэстро говорит – вперёд!
(Уходит.)
* * *
…Жизнь раздвоилась. И стал я жить двумя жизнями.
Не мог я больше думать, о чём прежде думал. Стало мне жалко людей, и восхищаться я стал людьми. И чем больше я жалел людей и восхищался ими, тем больше катилась моя жизнь в непонятную сторону.
– Запретить бы это искусство к чёртовой матери, – сказал Илларион.
– Нельзя. Что останется? Водку жрать?
– Ты посмотри,что с собою сделал!
Умный я стал до противности, а всё дурак дураком. И не могу понять, отрываюсь я от жизни или приближаюсь к ней. А в чём она, жизнь?
Якушев говорит:
– В том и жизнь.
– Так ведь у меня несчастья начались, дядя Костя. Княгиня моя от меня уходит куда-то вниз под гору. А я её только теперь любить начал.
– Изменяет?
– Нет ещё.
– А раньше ты счастлив был?
– Спокойный был.
– До конца?
– Нет. Всё тянуло куда-то.
– Куда тянуло, туда и пришёл, – говорит Якушев. – Значит, ты такой, а не какой-нибудь другой. И ничего с этим не поделаешь.
– А кому это нужно, то, что я делаю?
– Кроме тебя?
– Да. Кроме меня.
– Это будет видно только в конце работы. Вначале – неизвестно. Тебе людей жаль?
– Жаль.
– Значит, есть надежда, что твоя вещь будет им нужна. Живи с надеждой.
Княгиня говорит:
– Что ты делаешь, Коля? Что делаешь?
А что я делаю? Я и сам хочу понять. А пьеса движется.
Мать ей говорит:
– Бросай его. Немедленно.
– Не могу.
– Ты несчастлива. Годы идут. Ты же красавица. Хочешь, я тебя устрою в кино сниматься? У меня связи. Бросай его.
– Мама, я им гордиться начала, мама…
– Кем гордиться? Этим… этим… Вам надо срочно выяснить отношения.
А для нас это уже пройденный этап. Навыяснялись.
– Я боюсь за тебя…
– А я за тебя…
– Тебе надо срочно менять жизнь…
– И тебе…
Дальше этого не шло. Укатались.
И тут я стал замечать, что мне перестали нравиться пьесы, артисты, стихи, фильмы, картины, книжки. Не все, конечно, а большинство. Не потому, что я стал замечательно писать, нет, куда там, а потому, что они незамечательно написаны. Стали нравиться несколько человек из каждой художественной профессии. Я даже списки себе составил из наших и иностранцев.
Из наших – Пушкин и Герцен, художники – Александр Иванов и Суриков и ещё почему-то – Рокотов, из драматургов – опять же Пушкин, а если до конца честно, то сцены из рыцарских времён. Из непонятных произведений – “Слово о полку Игореве”. Из “Божественной комедии” – “Ад”. Из иностранных пьес, если до конца, то “Король Лир” – твёрдая какая-то пьеса и горькая до сухоты. Вебстер понравился – это я для себя открыл, а его почти никто не знает. Ещё открыл для себя “Лорензаччо” Мюссе. Из кино – “Чапаев” и “Аэроград”, “Ночи Кабирии”, “Новые времена”. Из Рембрандта – больше всего – последний автопортрет с полотенцем на голове, из Веласкеза – последний портрет короля Филиппа – будто одним росчерком вылеплен опойный человек, разученный художником наизусть. Из “Фауста” мне вторая часть нравится больше первой, потому что в ней есть тайна, а в первой всё понятно.
