Бен Джонсон - Варфоломеевская ярмарка
Уосп. Ах, господи! Ну отлично сказано, пускай будет по-вашему! Ну, пускай даже это самые отличные слова, какие вы только слышали! Что же из этого? Уйдете вы все-таки или нет? Неужто вы еще не наслушались всласть? Мисс Грейс! Пойдемте же! Прошу вас! Уж вы-то хоть не потворствуйте ему. Ей-богу, сэр, если вы, слушая эти побасенки, потеряете свое брачное свидетельство или еще что-нибудь, так помните, что старый Нампс вам это предсказывал! От всей души говорю вам!
Коукс. Отстань от меня со своими увещаниями, Нампс!
Оверду. Ни срезая этот вредоносный злак, ни суша его, ни сожигая его, мы не уничтожаем и никоим образом не умаляем опасности таящегося в нем яда лукавого змия; так поучают нас проповедники.
Коукс. Ну, ей-богу же, отлично! Правда, сестрица?
Оверду. Потому-то у курильщиков табака легкие испорчены, печенка пятниста, а мозг прокопчен, как стены этой вот лавки, принадлежащей торговке свининой, и все их внутренности черны, как сковорода, которую вы только что видели.
Коукс. Замечательное сравнение, сэр! Вы видели эту сковороду?
Эджуорт. Да, сэр!
Оверду. Потому-то у некоторых любителей табачного зелья нос проваливается, образуя как бы третью ноздрю для выхода табачного дыма, и лица их становятся похожи на трефовый туз, или, вернее, на лилию. И происходит это от табака, исключительно от табака. И напрасно злостно клевещут на дурную болезнь, будто она всему причиной: дурная болезнь -невинная болезнь по сравнению с табаком.
Коукс. Ну можно ли было упустить такое развлечение, сестрица? Это любому понравится!
Миссис Оверду. Кроме Нампса, пожалуй.
Коукс. Он не может этого понять.
Эджуорт (вытаскивая кошелек из кармана Коукса, в сторону). А ты можешь это понять?
Коукс. Что вы хотите, сестрица, от человека, который вообще ничего не смыслит. Есть ведь и такие, которые ни о чем и думать-то не могут, как о своей шпаге.
Эджуорт (передавая кошелек Найтингейлу, в сторону). Шпарь к Урсуле, Найтингейл, и снеси ей все это в утешение. Мигом. Сама судьба послала нам этого молодчика для доброго почина.
Найтингейл уходит.
Оверду. Но к чему я говорю о телесных недугах с вами, любителями ярмарочных забав?
Коукс. Это ведь он о нас, сестрица! Ей-богу, здорово!
Оверду. Внемлите, сыны и дщери Смитфилда! Узнайте, какими болезнями табак поражает разум. Он порождает сварливость, он порождает чванство, он порождает досаду и злобу, а порою даже и побои!
Миссис Оверду. По-моему, братец, он напоминает чем-то мистера Оверду.
Коукс. И мне так показалось, сестрица. Он очень даже напоминает мистера Оверду - особенно, когда говорит.
Оверду. Загляните в любой уголок города, в трущобы Стрейта или в Бермуды,* где люди научаются склокам и сварам, посмотрите, чем они наполняют дни свои - табаком и пивом! Ибо даже если ученики и наставники далеки друг от друга, то посредником всегда оказывается бутылка пива и табак: им в угоду поучает наставник, за них платят новообращенные. Тридцать фунтов в неделю за пиво! Сорок за табак! А потом вдесятеро больше - опять за пиво! Сперва пьют по одному разу, потом - по второму, потом - по третьему, потом - по четвертому. И так пивная бутылка закабаляет человека, а табак одуряет его.
Уосп. С ума сойти! Да вы приросли тут, что ли? Уйдете вы когда-нибудь или нет? Что вы нашли путного в этом завывании? Да если его слушать, он бог весть что о себе возомнит! Вы что же, сэр, обосновались тут надолго? Лавочку хотите открыть?
Оверду. Я сейчас закончу...
Уосп. Замолчи ты, горластый мошенник, а то я тебе скулы сверну! Уж, право, лучше бы вы, сэр, построили здесь для него лавочку! Ну, напишите-ка завещание и сделайте его своим наследником. Клянусь головой, никогда не думал, чтобы эта белиберда могла вам так понравиться. Ей-богу, если вы не уйдете по доброй воле, я унесу вас на спине! (Сажает Коукса себе на спину.)
Коукс. Постой, Нампс, постой! Отпусти меня! Я потерял кошелек, Нампс. Ах, какая жалость! Пропал один из лучших моих кошельков!
Миссис Оверду. Да неужели, братец?
Коукс. Ну да, клянусь честью. Ведь не сам же я себя обокрал! Ах, чума их забери, проклятых карманников! (Обшаривает все свои карманы.)
Уосп. Благослови их бог! Вот уж говорю от чистого сердца: спасибо им! Прямо скажу, как истинный христианин: я только радуюсь этому! Да, да, радуюсь, сэр! Не я ли предостерегал вас, не я ли советовал вам не слушать его рацей? Куда там! Я ведь пентюх! Я ведь ничего не смыслю! Что, не поделом вам, скажите по совести? Это и тому, кто украл, на пользу, и вам тоже. От чистого сердца говорю, ей-богу!
Эджуорт (в сторону). Этот старикан что-то очень щедр! Вот кабы и у него такой же кошелечек! Впрочем, не будем увлекаться, чтобы не засыпаться.
Коукс. Ах, нет, Нампс! Лучший-то кошелек, оказывается, цел!
Уосп. Ах, лучший цел? Жаль, сэр, жаль. Да вообще-то пропало ли что-нибудь, объясните толком?
Коукс. Почти ничего не пропало, Нампс. Золото цело. Видишь, сколько, сестрица! (Потряхивает кошельком.)
Уосп. Вот он весь тут: как дитя малое...
Миссис Оверду. Прошу вас, братец, уж этот-то поберегите.
Коукс. Уж конечно! Можешь быть уверена! Хотел бы я посмотреть, как это у меня его украдут! Пусть попробуют!
Уосп. Так, так, так! Так, так, так! Очень хорошо!
Коукс. Хотел бы я знать, как это они сунутся! Сестрица! Сейчас вы увидите забавную штуку. Вот я кладу этот кошелек туда же, где был первый, и, если нам повезет, он окажется отличной приманкой для карманников. Посмотрим, клюнут ли они.
Эджуорт (в сторону). Клюнут, клюнут. Не успеешь ты с ярмарки уйти.
Коукс. Мисс Грейс, что это вы грустите? Полно! Не огорчайтесь из-за моей маленькой неудачи. Она не стоит того, уверяю вас, дорогая.
Грейс. Да я не об этом думаю, сэр.
Коукс. В кошельке была мелочь. Черт с нею! Пусть вор ею подавится! У меня хватит золота, чтобы накупить вам всякой всячины. Меня одно только злит, - что никого тут близко не было похожего на вора; разве вот только Нампс...
Уосп. Как? Я? Я похож на вора? Смертушка моя! Ну тогда и сестрица ваша воровка, и матушка, и батюшка ваш, и вся ваша родня воры! А вот кто настоящий мошенник! Вот кто карманникам помогает! Его-то я для начала и отлуплю! (Набрасывается на Оверду.)
Оверду. Удержи руку свою, сын порока! Не возрождай силой своей ярости дня избиения младенцев и французского празднества злобы, именуемого ночью святого Варфоломея,* прародителя всяческих кровопролитий!
Коукс. Нампс, Нампс!
Миссис Оверду. Полно, полно, мистер Хемфри!
Уосп. Ах, вы, значит, проповедник, вот как? Предводитель карманников! Вы ведаете дележом, сэр! Так поделитесь-ка с ними и вот этим! (Тузит Оверду.) Что, у вас опять приступ проповеднической горячки? Так я вас полечу! (Бьет снова.)
Оверду. Убивают! Убивают! Убивают!
Уходят.
АКТ ТРЕТИЙ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Ленторн Лезерхед, Джоан Треш и другие сидят около своих лотков, как в предыдущей сцене. Входят Велентайн Каттинг, капитан Уит, полицейские Хеггиз
и Брисл.
Капитан Уит. Нет, тепегь {Уит не выговаривает буквы "р".} все пгопало! Это потому, что вы не приходите вовгемя, господа офицегы, блюстители погядка. И не газбигаетесь ни в чем. Не умеете смотгеть за погядком. Я понимаю, вы пгебываете в дгугом миге, в миге кгасоты. Я понимаю: одной их бгошки достаточно, чтобы пгокогмить нас тги месяца! Я пгекгасно понимаю. Вы стагаетесь ловить бгодяг и попгошаек и у вас не остается вгемени для погядочных небогатых джентльменов!
Хеггиз. Ведь говорил же я тебе, Деви Брисл!
Брисл. Да полно, что за вздор говорил ты мне, Тоби Хеггиз! Чепуха все это. И я уверен, что ничего из всего этого не вышло бы. Правда, ты говорил мне: пойдем к Урсуле, но тут мы набрели на человека, который показывал чудовищ, и тебя уж было не оттащить. До сих пор ты, старый дуралей, охоч до зрелищ.
Хеггиз. Да кто бы мог подумать, что драки начнутся в такую рань? Очень уж быстро пиво ударило в головы!
Капитан Уит. А котогый тепегь час, как вы пгедполагаете?
Xеггиз. Не могу знать.
Капитан Уит. Ну, так вы плохой стгаж.
Xеггиз. А хотел бы я знать, кто к кому должен приноравливаться: часовые к часам или часы к часовым?
Брисл. Вообще-то говоря, приноравливаться они должны друг к другу, если хотят работать хорошо.
Капитан Уит. Вот тепегь ты пгав! Когда ты встгечал хогошего часового, котогый не знает вгемени? Хогоший стгаж знает вгемя своей габоты.
Брисл. Это уж точно: хороший часовой всегда знает, который час.
Капитан Уит. И когда он бодгствует, и когда он не бодгствует! Хогоший часовой аккугатен, как башенные часы или как молоточек, котогый на них отбивает вгемя.
Брисл. Давай-ка спросим, который час, у мистера Лезерхеда или у Джоан Треш. Эй, вы там! Мистер Лезерхед! Вы слышите? Мистер Лезерхед! Кожаная голова!
Капитан Уит. Если у него кожаная голова, так из кгепкой, хогошей кожи, потому что она пегеносит весь этот шум и ггохот, не моггнув глазом.
Лезерхед. Я занят делом, голубчики, не мешайте мне.
