Эдвин Арнольд - Свет Азии
Обзор книги Эдвин Арнольд - Свет Азии
Эдвин Арнольд
Свет Азии
Предисловие к поэме
Эдвинъ Арнольдъ, въ своей поэме «Светъ Азии», переводъ которой мы предлагаемъ теперь вниманию читателя, даетъ описание жизни и характера основателя буддизма индийскаго царевича Сиддартхи и очеркъ его учения, излагая ихъ отъ имени предполагаемаго поклонника Будды, строго придерживающагося преданий, завещенныхъ предками. Легенды о Будде, въ той традиционной форме, которая сохраняется людьми древняго буддийскаго благочестия, и предания, содержащияся въ книгахъ буддийскага священнаго писания, составляютъ такимъ образомъ ту основу, на которой построена поэма. Эти легенды и предания, помимо того значения, которое они имеютъ для буддийской религиозной системы, обладаютъ сами по себе такими поэтическими достоинствами, что могутъ въ чисто-литературномъ отношении привлекать къ себе внимание и техъ, которые нисколько не интересуются буддизмомъ и никогда не изучали его. Являясь же въ такой блестящей обработке, какую придалъ имъ знаменитый английский поэтъ, они становятся замечателънымъ литературнымъ произведениемъ, которое даже въ переводе, лишенномъ всей прелести стихотворной формы, украшающей оригиналъ, будетъ вероятно приятно встречено всякимъ, не имевшимъ случая или возможности ознакомиться съ подлинникомъ.
Авторъ поэмы Эдвинъ Арнольдъ давно пользуется известностью въ Англии и Америке, какъ искусный переводчикъ произведений восточныхъ литературъ. Его «Lotus and Jewel», «With Sadi in the Garden», «The Song celestial», «The Secret of Death», «Indian Idylls», «Pearls of the Faith» и другия сочинения пользуются большою популярностью. Что же касается поэмы «The Light of Asia», то она вышла уже более чемъ въ пятидесяти изданияхъ и создала автору громкую славу не только повсюду, где читаютъ по английски, но еще и там, где чтутъ воспетаго имъ Будду.
Король сиамский сделалъ автора кавалеромъ ордена «Белаго Слона», а цейлонское буддийское духовенство, въ адресе, поднесенномъ ему, при посещении имъ о-ва Цейлона, воздало большия похвалы высокимъ достоинствамъ поэмы и признало ее вполне согласной съ духомъ и буквою буддийскаго священнаго писания.
Такое признание значения поэмы въ буддийскомъ мире не должно быть нами упущено изъ виду главнымъ образомъ потому, что оно какъ нельзя лучше подтверждаетъ чисто-литературное достоинство произведения. Эдвинъ Арнольдъ для этого именно и вложилъ свою поэму въ уста верующаго буддиста, чтобы дать возможность верно уразуметь и правильно оценить буддийское миросозерцание. «Воспроизвести мысли буддистовъ съ полною естественностью– говоритъ Э. Арнольдъ-возможно только, ставъ на ихъ же точку зрения». И въ самомъ деле, въ лице предполагаемаго буддийскаго рапсода предсталъ передъ нами правоверный поклонникъ Сакья-Муни и съ полною простотою и безыскусственностью раскрылъ передъ нами свою взволнованную религизнымъ чувствомъ душу. Въ этой простоте и безыскусствености, въ этой искренности и теплоте индийскаго певца для насъ раскрывается только сила таланта и высокое искусство автора, который, какъ то видно изъ обращения къ нему цейлонскаго духовенства, «не пользовался ни благодатью религии Сакья-Муни, ни общениемъ съ его последователями», какъ можетъ пожалуй, предположить тотъ, кто, прочитавъ поэму, приметъ плоды поэтическаго творчества за проявление наивной веры.
Особенности поэмы вполне объясняются такимъ образомъ занятою авторомъ точкою зрения. Эпитеты, которые онъ прилагаетъ къ своему герою, именно и принадлежать къ числу украшающихъ имя Будды у его поклонниковъ, и весь рядъ развертываемыхъ авторомъ фантастическихъ картинъ взятъ изъ подлинныхъ источниковъ буддийскаго вероучения. Сохранение буддийскаго духа въ блестящемъ пересказе легендъ высоко-талантливаго автора «Света Азии» и придаетъ поэме ту своеобразную прелесть, которая доставила ей столь громкую славу. У насъ, въ прежнее время, когда магометанину, напримеръ, влагали въ уста такия выражения, какъ «клянусь лжепророкомъ» и т. п., приемъ Эдвина Арнольда могъ бы, пожалуй, возбудить недоразумение; но въ наше время, думается мне, стыдно было бы сознательно измышлять заведомо-известную нам ложь, а выработавшееся уменние различать литературныя достоинства произведения отъ такъ или иначе обусловленнаго его содержания едва-ли нуждается еще въ подкреплении какими бы то ни было разъяснениями.
Совсем иначе стоитъ вопросъ по отношению къ малоподготовленности некоторыхъ читателей для усвоения содержания поэмы, действие которой происходитъ в Индии чуть ли не за две съ половиною тысячи лет тому назадъ. Имея в виду необходимость оказания помощи такому читателю, мы предпослали поэме переводъ двухъ главъ изъ книги Гюстава Ле-Бона «Цивилизация Индии» (Gustav Le Bon, Les civilisations de l'Inde, Paris, 1887), въ которыхъ читатель найдетъ ответы на вопросы, могущие возникнуть для него при чтении поэмы. Затемъ, некоторыя дополнительныя сведения отнесены нами въ подстрочныя примечания и приложение.
Книга первая
Сказание о спасителе мира, о господе Будде, именовавшемся въ земной жизни княземъ Сиддартхою; о томъ, кому ни на земле, ни на небе, ни въ аде нетъ подобнаго по достоинству, мудрости, благости и милосердию; о томъ, кто научилъ Нирване и Закону.
Вотъ какъ некогда возродился онъ для человечества: подъ высшею сферою возседаютъ четыре владыки, правящие миромъ. Ниже, но все-же высоко, лежатъ области, где трижды десять тысячъ летъ святые духи ждутъ новаго возрождения. И господь Будда ждалъ въ этихъ же небесахъ, когда на благо намъ появились пять верныхъ предзнаменований его рождения. И боги узнали ихъ и сказали: «Будда нисходитъ вновь для спасения мира!» – «Да будетъ такъ! – сказалъ онъ, – я еще разъ сойду, когда настанетъ время, и принесу спасение миру». Рожденье и смерть окончатся для меня и для техъ, кто узнаетъ мой законъ. Я сойду къ Сакьямъ, на южный склонъ снежныхъ Гималайевъ, туда, где живетъ благочестивый иародъ и справедливый царь».
Въ эту ночь царица Майя, супруга царя Суддходаны, разделявшая ложе его, увидела дивный сонъ. Ей приснилась на небе звезда, блистающая шестью, въ розовомъ сиянии, лучами. На ту звезду указывалъ ей слонъ съ шестью клыками, белый какъ молоко. И та звезда, пролетевъ воздушнюе пространство, наполнивъ ее своимъ светомъ, проникла въ ея недра.
Пробудясь, царица почувствовала блаженство, неведомое земнымъ матерямъ. Кроткий светъ прогналъ съ половины земли ночной сумракъ; могучия горы затрепетали, волны стихли, цветы, открывающиеся лишь днемъ, зацвели, какъ въ полдень. До самыхъ глубокихъ пещеръ проникла радость царицы, какъ теплый солнечный лучъ, трепещущий въ золотистой тьме лесовъ, въ самыя глубины земли достигъ тихий шопотъ: «о вы, усопшие, ждущие новой жизни, вы, живущие, долженствующие умереть, возстаньте, внимайте и надейтесь: Будда родился!»
И оть этихъ словъ повсюду распространился несказанный миръ, и сердце вселеннной забилось, и чудно-прохладный ветеръ пролетелъ надъ землями и морями.
Когда на утро царица разсказала о своемъ видении, убеленнные сединами снотолкователи объявили: – «Сонъ хорошъ: созвездие Рака теперь – въ соединении съ солнцемъ; царица на благо человечества родитъ сына, святого младенца удивительной мудрости: онъ или дастъ людямъ светъ знания, или будетъ править миромъ, если не презритъ власть».
Такъ родился святой Будда.
Когда пришло ея время, Майя стояла въ полдень во дворе дворца, подъ пальзой – деревомъ съ могучимъ стволомъ, стройнымъ и высокимъ какъ колонна храма, съ кроной блестящихъ листьевъ и душистыхъ цветовъ. Дерево знало, что время пришло, – все в мире знало объ этомъ – и оно склонило свои ветви и осенило ими величие царицы Майи; земля внезапно породила тысячи цветовъ для мягкаго ложа, а соседняя скала брызнула струей прозрачной воды для омовения. И она безболезненно произвела на светъ сына, на которомъ видны были въ совершенстве все тридцать два знака святого рождения.
Великая весть объ этомъ событии достигла дворца.
Но когда явился раскрашенный паланкинъ для перенесения его въ домъ, носильщиками оказались четыре стража земли, сошедшие съ высотъ горы Сумеру – владыки, записывающие на железныя скрижали все деяния людей: духъ востока, чье воинство блещетъ серебряными плащами и жемчужными щитами; духъ юга съ своими кумбхандами, всадниками на синихъ коняхъ съ сафирными щитами: духъ запада со свитой наговъ, на багряныхъ коняхъ и съ коралловыми щитами; духъ севера, окруженный своими якшами, облеченными въ золото, на желтых коняхъ и съ золотыми щитами.
Все эти могущественные боги сошли на землю и взялись за паланкинъ, принявъ образъ и одеяние простых носильщиковъ. Въ этотъ день боги ходили среди людей, хотя люди не знали о томъ.
Небо было исполнено радостью, оно знало счастье земли, оно знало, что Будда возродился.
Но царь Суддходана не зналъ о томъ.
Предзнаменования тревожили его, пока снотолкователи не объяснили, что долженъ родиться земной властитель Чакравартинъ, могущественный властитель изъ техъ, что являются по одному въ тысячелетие. Семь даровъ получитъ онъ: чакраратну, божественный метательный дискъ; драгоценный камень; асваратну, гордаго коня, попирающаго облака; белоснежнаго слона, созданнаго носить царя; искуснаго государственнаго мужа; непобедимаго военачальника; наконецъ, истриратну, жену несравненной красоты, превосходную, утреннюю зарю. И когда царь узналъ про эти дары и увиделъ дивнаго младенца, повелелъ онъ устроить въ городе великое празднество. Все дороги были исправлены, улицы окроплены розовой водою, деревья украшены фонарями и флагами, для потехи народа созваны фокусники, фехтовальщики, колдуны, канатные плясуны, пращники, танцовщицы въ блестящихъ нарядахъ съ колокольчиками, звеневшими какъ веселый смехъ, вокруг их неутомимыхъ ногъ; потомъ маски въ оленьихъ и медвежьихъ шкурахъ, укротители тигровъ, борцы, ловцы перепеловъ, барабанщики, дудочники, по данному знаку возбуждающие зрителей къ веселью.
