Ангелина Прудникова - Сосуд скудеющий (трилогия)
Обзор книги Ангелина Прудникова - Сосуд скудеющий (трилогия)
Ангелина Прудникова
Сосуд скудеющий (трилогия)
День ивы
Ива потянула на себя колючую ветку с разлапистыми листьями, с силой потрясла, раскачивая дерево — куда там! Яркие, как солнце, ягоды как будто намертво приросли в вышине к веткам. Но животная страсть отведать этих ягод гнала Иву наверх: придется лезть. Ива перекинула на спину кожаную суму и, смотав густые темные волосы в жгут, затянула их на затылке узлом, а потом с ловкостью молодой рыси полезла по стволу, усеянному крупными колючками, вверх. Лезть мешал живот — он стал непомерно тяжелым и большим за последнее время, и внутри него что-то часто булькало и толкалось, не давало быстро бегать. Но Ива знала от старух, что заветный срок скоро подойдет, и она освободится от тяжести.
Быстро добравшись до кроны, Ива пристроилась между ветвями и, перекинув суму на живот, стала ловко обдирать растущие среди молодых частых колючек блестящие шероховатые ягоды. Они иногда лопались под пальцами, и Ива жадно слизывала маслянистый пахучий сок. Все племя ее издавна питалось этими ягодами. Старухи говорили, что мужчинам они дают силу и долголетие, а женщинам — красоту и выносливость. А сейчас Иве просто до смерти хотелось этих ягод — этого требовал, наверно, маленький Кун, который сидел у нее в животе. Целая роща этих деревьев растет вокруг горы, где ее племя давно уже пустило корни — Ива была еще тогда маленькой и хрупкой, когда они осели здесь. Но сейчас племя переселилось на другой склон горы — там тоже есть пещеры, пригодные для жилья, и туда ушли кабаны, на которых охотились мужчины племени. А Ива осталась здесь, в пещере, со своей старой матерью — она уже давно не встает с подстилки после того, как полосатый амба покалечил ее: порвал грудь и сдернул волосы с головы вместе с кожей. С нею остался и Кун — сильный, смелый Кун, он приносит еду и охраняет их.
Ива набрала полсумы ягод, натолкала сверху зеленых сочных листьев — для матери, и, более осторожно, чем раньше, стала спускаться на землю. Внизу она продралась сквозь густые колючие кусты к берегу ручья, у воды встряхнулась, скинув с себя серых гадких кровососов, которыми кишат заросли, и, войдя по колено в воду, перебралась на ту сторону. Густой травянистый покров встретил ее на том берегу: пышно цвели травы, огненные и желтые венчики цветов, созданные неведомыми руками, делали землю пестрой — так много их было. Цветы взбирались и по отвесной скале, у подножия которой протекал ручей, — до самого входа в пещеру, и выше, к вершине. Внизу под пещерой была небольшая каменистая площадка. Ива прошла по ней, стараясь не наступить на клубки греющихся на солнце змей и, перекинув суму на спину, легко взобралась по выступам скалы к пещере, которая находилась на высоте четырех человеческих ростов от земли. На карнизе у входа в пещеру она отдышалась, острым глазом привычно обозревая с высоты, нет ли опасности. Но все было тихо. Купы деревьев расплывались вдали в густом влажном воздухе, а вблизи казались зеленой мягкой шкурой огромного зверя — так и хотелось спрыгнуть на нее сверху и помяться, покататься, как на лужайке. Берега ручья утопали в цветах, и от всей этой великолепной картины Иву уже не в первый раз охватывал такой восторг, такое томление, что ей хотелось расправить руки как крылья — и полететь над землею птицей, посмотреть: может, дальше земля еще прекраснее?
Ива скинула суму и выглянула еще раз: не возвращается ли с охоты Кун, и увидела внизу его и Бэа — они тащили освежеванную красную тушу зверя, а с ними был еще кто-то, тоньше и гибче, — это, должно быть, Вея, она нигде не отстает от Бэа, и они помогают Куну тащить зверя. Ива поспешила спуститься вниз, навстречу охотникам, чтобы не упустить самое интересное: каждый раз Ива встречала Куна с охоты, и никогда интерес к добыче у нее не пропадал.
Она подбежала к туше, которую охотники бросили на площадке, жадными глазами ощупала ее: хорошая туша, удачная охота; восторженными благодарными глазами взглянула на охотников, на Куна: «Хорошие охотники, богатую добычу принесли!» Кун гордо поднял голову и осмотрел всех победным взглядом.
— Кун убил, Бэа помогал нести, — уточнил Кун для Ивы.
Ива согласно кивнула: все знают, что Кун удачливый охотник. Вея, что стояла позади Бэа, почувствовав, что достоинство ее друга ущемляют, выступила вперед и, положив руку на могучее плечо Бэа, с вызовом оказала Иве:
— Бэа красивый.
Ива беспокойно взглянула на Бэа: он был мускулист, космат, кряжист и, действительно, походил на медведя. Но Бэа не нравился Иве. Кун лучше: тонкий, гибкий и выносливый, как куница.
Ива любила Куна. Поэтому она тут же встала на его и свою защиту:
— Нет, Кун красивый. И он убил кабана.
— Бэа сильный! — закричала, ощерившись, Вея.
Ива тоже в ответ оскалила зубы, не прикрыв при этом глаз, — пусть Вея знает, что она ее не боится.
— Бэа лучше! — крикнула Вея и презрительно плюнула в лицо Иве. Этого Ива стерпеть не могла. Она зарычала и бросилась на Вею, вцепившись ей в волосы. Та не осталась в долгу. Женщины сплелись в клубок и, рыча, кусаясь и царапаясь, покатились по земле, распугивая змей. Мужчины, стоя над ними, некоторое время бесстрастно наблюдали за клубком сцепившихся гибких тел, но вдруг Бэа потерял спокойствие, тяжело задышал, вздыбился и, не ожидая более, отбросил Иву в сторону, а Вею за волосы поволок за выступ скалы, поросший кустарником. Вея извивалась и рычала, пытаясь освободиться, но Бэа был неумолим.
Вся в царапинах и кровоподтеках, Ива шипела вслед Вее, пытаясь сдержать ярость, но готовая продолжить бой. Но Бэа по-другому занялся Веей: из-за кустов слышалась их возня и визг отбивавшейся Вей.
Кун покровительственно облизал Иве расцарапанное лицо и толкнул ее к пещере. Хныча, Ива принялась зализывать свои кровоточащие руки, и потом только полезла вверх. Кун, приторочив тушу кабана на спину, влез следом за ней. Через некоторое время в пещере появился и довольный Бэа, не было только Вей.
Мужчины разделали тушу и принялись жарить мясо на ровном огне костра. Заслышав запах жареного мяса, в пещеру наконец приползла и Вея и обиженно забилась в самый темный угол.
Ива у костра готовила из меда, семян и листьев приправу к мясу, а сама все чаще поглядывала в угол, куда залезла зализывать свои раны Вея. Иве уже было стыдно за драку, жалко Вею, и ее мучил страх: вдруг Вея больше никогда сюда не придет? Тогда она будет совсем одинока, а ведь она любила Вею — они всегда играли вместе, пока не было Куна. Поэтому, забыв о пище, Ива решила мириться. Она прокралась в свой укромный уголок и, вытащив из тайничка, еще полюбовалась, жалея, на свои бусы из красивых розовых раковин — их Кун выменял для нее у тех, кто живет у моря. Но перемирие было дороже. Ива вернулась к суме с ягодами и, захватив пригоршню, полезла в темный угол к Вее. Там она высыпала ей в колени ягоды и, умоляюще глядя на Вею, протянула свои бусы. Глаза Вей загорелись от радости, но она не смела взять: это были очень красивые бусы, предмет зависти Вей. Но Ива два раза ткнула бусами в грудь Вей: «Твое». Тогда Вея схватила бусы, накинула их на шею и засмеялась.
Ива перестала бояться и тоже засмеялась. Заискивающе глядя на Вею, она спросила:
— Ты меня любишь?
— Я тебя люблю, — радостно сказала Вея и погладила бусы.
Женщины бросились друг другу в объятия.
Тогда пошли играть, — поманила Ива Вею и потянула ее в свой укромный уголок. Там у нее лежали заветные фигурки человечков, которые Ива сама лепила из красной глины, и простые куколки из кусочков меха, свернутых в трубочку и прошитых. Тотчас же женщины организовали кукольное жилье, стали «кормить», укачивать и наказывать своих «дочек», а Вея, взяв глиняную куколку с растопыренными ручками и ножками, со смехом приложила ее к вздутому животу Ивы, а та тут же начала отбиваться, млея от напоминания о ее томлении.
Вдруг мужчины громкими криками позвали женщин: они уже успели насытиться у костра. Ива и Вея вылезли из своего утла и, подобрав по куску, заурчали над мясом, отодвинувшись и отвернувшись друг от друга.
Насытившись, Ива взяла мясо, горсть ягод и пошла кормить мать, которая давно постанывала на своей подстилке. Умостившись рядом с ней, она стала разжевывать своими молодыми сильными зубами мясо вместе с зелеными целебными листьями и, обильно смочив слюной, совать жвачку в беззубый рот матери — точно так же, как и мать кормила ее, когда Ива была маленькой. Проглотив несколько таких чавкунов, мать умиротворилась и затихла.
А Ива вспомнила про Старика: его тоже надо накормить. Взяв несколько кусков мяса, она подала их Куну:
— Снеси Старику, у нас еще есть.
Старик был калека, старый и седой, еще жилистый, но из своей пещеры он уже не выходил. Жил он недалеко, на том же склоне, что и Ива с Куном. Племя оставило его здесь — он уже не мог свободно передвигаться, хотя все еще жил. Кун иногда относил ему пищу — не из жалости, просто он помнил, что мать его, которая недавно погибла, сорвавшись со скалы, тоже иногда относила этому старику мясо, и думал, что так надо. И старик был совсем один — он жил в своей пещере, как в могиле. Куну совсем не трудно было сходить, и он пошел, прихватив с собой мясо. Вслед за ним, забрав с собой часть туши, пещеру покинули Бэа и Вея — они торопились до темноты попасть на другой склон горы, в селение племени.
