Джером Сэлинджер - Элейн
Джером Сэлинджер - Элейн краткое содержание
Джером Д. Сэлинджер
Элейн
Была великолепная июньская суббота, когда помощник часовщика Деннис Куни отвлек внимание толпы от блошиного цирка, упав замертво недалеко от Сорок третьей улицы и Бродвея. У него остались жена, Эвелин Куни, и дочь, Элейн, шести лет, которая выиграла уже два детских конкурса красоты, один - в три года и второй в пять лет, уступив лишь мисс Зельде "Зайке" Кракауэр со Стейтен-Айленда, когда ей было четыре года. Куни оставил жене немного денег, впрочем, вполне достаточно, чтобы она забрала свою мать, вдовую миссис Гувер, из Гранд Рэпидс, штат Мичиган, где та подрабатывала кассиршей в кафетерии, и они втроем удобно устроились в Бронксе. Управляющего домом, в который переехала миссис Куни с матерью и дочерью, звали мистер Фридлендер. За несколько лет до этого мистер Фридлендер служил управляющим в доме, где "взяли" Блуми Блумберга. Фридлендер информировал миссис Куни, что по виду Блуми был не страшнее миссис Куни или кого-нибудь еще. Кроме того, он сказал, что Блуми звал его не иначе, как Морг, а он Блуми - Блуми.
- Я, помню, много читала об этом, - восторженно поддержала разговор миссис Куни. - Я хочу сказать, я помню, что много читала об этом.
Фридлендер одобрительно кивнул.
- Да, это было известное дело. - Он обвел взглядом гостиную миссис Куни. - А где миссис Бойл? - спросил он. - Что-то я не вижу ее в последнее время.
- Кого?
- Миссис... Вашу матушку.
- А, миссис Гувер. Моя мама - миссис Гувер. Уж я-то знаю. Когда-то это была и моя фамилия.
И миссис Куни от души расхохоталась.
Фридлендер тоже посмеялся с ней вместе.
- А я как ее назвал? - спросил он. - Бойл, да? Здесь раньше жила миссис Бойл. Вот почему. Гувер. Значит, она Гувер, да? Я запомню.
- Ее нет, - сказала миссис Куни.
- Вот как.
- Правда, ужасно? Она часами не бывает дома, и мне все время кажется, что ее переехал грузовик или мало ли что бывает в ее возрасте.
- Увы, - сочувственно произнес Фридлендер. - не хотите сигарету?
В возрасте семи лет маленькую Элейн отправили в школу No 332 в Бронксе, где она прошла новейшее и научнейшее тестирование и была записана в класс 1-А-4, в котором оказалось сорок четыре ученика "с замедленным развитием". Каждый день миссис Куни или ее мать, миссис Гувер, отводили девочку в школу и забирали обратно. Обычно отводила ее миссис Гувер и забирала днем миссис Куни. По крайней мере, четыре раза в неделю миссис Куни ходила в кино, обыкновенно на вечерний сеанс, поэтому на другой день она вставала поздно. Иногда из-за непредвиденных обстоятельств миссис Куни не успевала за дочерью, и девочка привычно ждала не меньше часа у второго выхода, пока за ней не приходила, тяжело передвигая ноги, рассерженная бабушка. Будь то по дороге в школу или из школы, беседы Элейн и ее бабушки никогда не поднимались до того высочайшего уровня взаимоотношений, который называется дружбой между поколениями.
- Не потеряй опять завтрак.
- Что, бабушка?
- Не потеряй завтрак.
- Опять арахисовое масло?
- Что опять?
- Арахисовое масло.
- Не знаю. Мама готовила завтрак. Подтяни трусики.
Их разговор всегда был таким же варикозным и малоприятным, как нош миссис Гувер- А девочка как будто ничего не замечала. У нее был вид счастливого ребенка. И она все время улыбалась. И смеялась над тем, что вовсе не было смешно. Казалось, ей безразлично, что мать одевает ее в отвратительно тусклые и дешевые платья. Казалось, она вовсе не была несчастливой. Но когда она училась уже в четвертом классе, ее учительница, высокая и изящная, но с некрасивыми ногами, мисс Элмендорф, посчитала необходимым поговорить о ней с начальницей.
- Мисс Каллахан? Не могли бы вы уделить мне несколько минут?
- Ну, конечно! - сказала мисс Каллахан. - Заходите, дорогая!
Юная мисс Элмендорф закрыла за собой дверь.
- Я бы хотела поговорить с вами об Элейн Куни...
- Куни. Куни. А! Это та самая прелестная девочка, - восторженно произнесла мисс Каллахан. - Садитесь, дорогая.
- Благодарю вас... Мисс Каллахан, я думаю, ее надо перевести на класс младше. Ей трудно учиться. Она не знает грамматики, не умеет считать. А слушать, как она читает, просто мука.
- Ах! - воскликнула мисс Каллахан. - Дин, дон, дел!
- Она прелестная девочка, - продолжала мисс Эдмендорф. - Самая красивая из всех, кого я знаю. Ну, просто вылитая Рапунцель.
- Кто? - довольно резко переспросила мисс Каллахан.
- Рапунцель, - повторила мисс Элмендорф. - Рапунцель, Рапунцель, спусти вниз свои золотые косы. Помните, как сказочный принц по косам Рапунцель влез в башню замка?
- Ах, да, - только и проговорила мисс Каллахан.
Она взяла в свои тонкие бесполые пальцы карандаш, и мисс Элмендорф пожалела, что заговорила о какой-то неизвестной Рапунцель.
- Мне кажется, - сказала мисс Элмендорф, - ей будет полегче, если мы переведем ее в другой класс.
- Ну и что?! В другой класс она пойдет, она пойдет, она пойдет, пропела мисс Каллахан, по-мужски вставая из-за стола.
Мисс Каллахан сказала свое слово, но когда вечером мисс Элмендорф обедала в одиночестве в кафетерии "Бикфорд", она поняла, что не может просто так перевести малышку, эту Рапунцель, в другой класс, не поговорив с ней. Ей хотелось сначала разочароваться в девочке, а потом уже перевести ее в младший класс. Поэтому на другой день она задержала Элейн, чтобы разочароваться в ней.
- Элейн, дорогая, - сказала она, - я хочу завтра послать твой дневник в класс 4-А-4. Поучись там немножко. Там, я думаю, нам будет полегче. Ты понимаешь меня, правда? Стой спокойно.
- Я учусь в 4-Б-4, - ответила Элейн.
Что этой мисс Элмендорф надо?
- Правильно, дорогая, я знаю. Но мы попробуем немножко поучиться в 4-А-4. Так нам будет полегче. Ты получше все запомнишь, и когда начнется следующий семестр, 4-Б-4 нам с тобой хлопот не доставит.
- Я учусь в 4-Б-4, - сказала Элейн. - Я учусь в 4-Б-4.
Глупая девочка, подумала мисс Элмендорф. Глупая. Совсем неумная. И платье на ней, уродливее не бывает. Вот я смотрю в удивительные синие глаза, а в них ничего нет, совершенно ничего. И все-таки она Рапунцель. Она красавица. Самая потрясающая, самая длинноногая, золотоволосая, пунцовогубая, очаровательноносая, гладкокожая девочка, какую я только видела в своей жизни.
- Мы попробуем, ладно, Элейн? - с отчаянием проговорила мисс Элмендорф. - Мы посмотрим, как это будет, ладно? Стой спокойно, дорогая.
- Да, мисс Элламдорф, - протянула в нос Элейн.
Чтобы закончить восемь классов, Элейн понадобилось девять с половиной лет. Когда она в первый раз пошла в школу, ей исполнилось семь лет, когда же она закончила ее, ей было шестнадцать.
На выпускной вечер она единственная пришла с накрашенными губами, не считая итальянки Терезы Торрини, которой уже исполнилось восемнадцать и которая была матерью незаконного ребенка от таксиста Хьюго Мунстера. Двенадцатилетняя Филлис Джексон произнесла на выпускном вечере прощальную речь. Милдред Хорганд, тоже двенадцатилетняя, сыграла на скрипке "Элегию" и "Когда в долину к вам другой придет певец". Тринадцатилетняя Линдсей Фойрштейн прочитала наизусть "Ганга Дин" и "Бродил, как тучка, одинок". Тельма Аккерман, которой было тринадцать с половиной лет, исполнила сложный чечеточный номер, совсем как Эдди Кантор или Рэд Скелтон. ДРутие имена тоже были напечатаны в настоящей концертной программке: Бабе Вассерман - рояль, Долорес Стровак - птичьи голоса, Мэри Фрэнсис Лиланд - собственное эссе "Что для меня Америка". Всем этим девочкам исполнилось не больше тринадцати, а Долорес Стровак, умевшей имитировать голоса тридцати шести разных птиц, всего одиннадцать.
За сольными выступлениями последовала инсценировка под названием "Происхождение демократии", в которой приняли участие, все выпускницы.
Элейн Куни досталась в ней роль Статуи Свободы. Это была единственная роль без слов. От Элейн требовалось простоять с поднятой рукой минут пятьдесят, причем в этой руке она должна была держать тяжелый свинцовый, выкрашенный бронзой, факел, придуманный и сделанный старшим братом Марджори Британца, молодым врачом, которого звали Феликс. Элейн его не уронила ни разу. Она выдержала тяжесть свинца и нечто более весомое - бремя ответственности. Она не показала виду, как ей тяжело. Она даже ни разу не почесала у свою золотоволосую головку, на которой легко и плотно сидела картонная корона. Она и не пошевелилась ни разу.
Дважды во время представления "Происхождения демократии" левая ножка Элейн, неправдоподобно маленькая для ее роста, сурово претерпела от неловкости Эстеллы Липшущ и Марджорй Британца, но Элейн не поморщилась ни в первый, ни во второй раз. Она только немножко побледнела.
После торжеств в школе Элейн отправилась с матерью, бабушкой и мистером Фридлендером ("управляющим") в ближайший кинотеатр посмотреть фильм, о котором ее мать мечтала целую неделю. Элейн безудержно радовалась празднику, а третьесортный мультик привел ее в экстаз. Она даже посинела, хохоча над Микки-Маусом, и в ее огромных глазах появились восторженные слезы. Миссис Гувер пришлось стукнуть ее по прелестной спинке и прекратить истерику, напомнив, что она сидит в кино и плакать совершенно не о чем. Весь сеанс мистер Фридлендер прижимался к ней коленкой, но Элейн и не подумала отодвинуться, не усмотрев в этом ничего необычного. В свои шестнадцать лет она уже достаточно физически развилась, чтобы ей нравились или не нравились мужские прикосновения в темноте, но она совершенно не умела совмещать секс и Микки-Мауса. Или Микки, или все остальное.
