Валентина Немова - Святая святых женщины
Обзор книги Валентина Немова - Святая святых женщины
Немова Валентина Тимофеевна
Святая святых женщины
Светлой памяти
матери моей
Марии Петровны
посвящается.
Женщина — великое слово.
В нем — чистота девушки,
В нем — самоотверженность подруги,
В нем — подвиг матери.
Н.Некрасов
* * *
Полина называла Родиона, мужа моей младшей сестры, не дядей Родей, как мы ей подсказывали, а дядей Бродей, как ей больше нравилось. И радовалась всякий раз его приходу. Когда он стучал в дверь, она кричала:
— Открывайте! Не слышите, что ли, дядя Бродя пришел!
Он входил, брал ее на руки, прижимал к себе, тормошил и улыбался, улыбался… Высокий, статный, русоволосый, слегка кучерявый, симпатичный. Но я не реагирую не его красоту: слишком давно его знаю. Он мой бывший ученик. Учила я его с 8 по 10 класс в одной из школ рабочей молодежи в моем родном городе (назову этот город так: "Летний"), куда была направлена после окончания пединститута. В ту же самую ШРМ, когда я стала там работать, пошла доучиваться и Лида, бросившая незадолго до этого дневную школу. Ее внесли в список того же класса, в котором учился и Родион. Так они стали одноклассниками. Учились одинаково: перебивались с двойки на тройку. Когда начали, что называется, "дружить", я, перегруженная всевозможными обязанностями и как учитель, и как классный руководитель, даже не заметила. Домой к нам, к Лиде в гости, пока не окончил школу, Родион не приходил. А потому до меня не сразу даже дошло, что все это значит, когда, уже после выпускных экзаменов, ввалился он к нам в квартиру вместе со своими родителями: курносым отцом и длинноносой матерью, и она каким-то странным, игриво-вопрошающим и как будто немного виноватым тоном заявила, что у них есть "купец", а у нас? "товар".
… Во второй раз бывший мой ученик удивил меня лет через 10, когда, в присутствии своей жены и моего мужа, посватался уже… ко мне. Вот это был номер! Дело было так. Замуж я вышла в 24 года. В 28 родила дочь, назвав ее Майей. К этому времени супруг мой окончил столичный ВУЗ и получил назначение на работу в областной центр, куда мы и переехали всей своей маленькой семьей. На родину приезжали только во время отпуска, чтобы проведать родителей (мать и отец Сергея жили в том же городе, что и мои), повидаться с другими родственниками и многочисленными друзьями. Признаюсь: по натуре я очень общительный человек.
Однажды, воспользовавшись приглашением Лиды, заглянули мы к Юдиным-младшим "на огонек". Так же, как и у нас, была уже в том году у них двухкомнатная квартира, не ахти какая, "хрущоба", зато обставленная куда лучше, чем наша. Получил жилье Родион, отслужив три года в армии и проработав несколько лет в горячем цехе металлургического комбината. Работа у него была трудная и опасная, поэтому и оплачивалась хорошо, благодаря чему и смогли они с Лидой обзавестись шикарной импортной мебелью. Эта мебель была их гордостью. Наверное, сестра моя за тем нас и позвала к себе, чтобы похвалиться своим "мягким уголком". Кроме нас с Сергеем и самих хозяев, в квартире никого не было.
Сидим за низеньким столиком с гнутыми ножками. Что-то пьем, чем-то закусываем. О чем-то говорим. Но я почти не участвую в беседе. Когда приезжаю в родной город, где прошло мое детство и юность, меня одолевают воспоминания. Когда бываю у Юдиных, приходит на память, как работала в школе взрослых, какие мероприятия проводила с учениками, которые ведь были лишь чуточку моложе меня (институт я закончила в 21 год), а некоторые даже старше. Как всем классом по воскресеньям ходили то к одному, то к другому из ребят в гости и безо всякой выпивки веселились. Как один раз шумной гурьбой ввалились к Родиону, который жил тогда с родителями на поселке в частном доме с большим приусадебным участком, как его мать притащила (это было, наверное, в сентябре) с огорода и поставила на стол перед нами целый таз спелых помидоров. Какие они были крупные, мясистые, вкусные…
Мысленно вернувшись в прошлое, совсем отключилась я от настоящего и вдруг слышу:
— Сергей, давай поменяемся женами, — это говорил хозяин дома своему гостю.
Меня точно обухом по голове ударили. Я чуть с пуфа не свалилась, на котором сидела. Дара речи от неожиданности лишилась.
Сергей тоже ничего не сказал, лишь язвительно улыбнулся, покосившись на жену свояка, вдруг превратившегося в соперника. Скорее всего, подумала я, выходя из ступора, Родион глаз на меня положил уже давно, еще тогда, когда посещал мои уроки в ШРМ. Возможно, и жениться хотел бы на мне, а не на моей сестре, но признаться, что нравлюсь я ему, не посмел, потому что сам себе тогда не нравился. Как он выглядел в те послевоенные полуголодные годы? Ничуть не лучше, чем большинство его сверстников: был длинный, худой и бледный. Отъевшись постепенно, накачав мускулы, испытав свои чары на жене и других женщинах, осмелел и полез по головам. И надеется таким способом покорить меня. Наивный…
А мой муж… Что должна я сейчас о нем сказать? Был он в тридцатилетнем возрасте тоже хорош собой, правда в сравнении с Родионом, несколько мелковат и жидковат. Но я ему его физическую слабость в упрек не ставила. И героических поступков от него не ждала. Зная это, Сергей, хоть и возмутился в душе наглым поступком Родиона, брошенный им вызов не принял. Плачевный вид был в тот момент у супруга моего, как, должно быть, и у меня.
Однако в этот день больше всех досталось не мне и не Сереже, а Лиде. Она сидела, как оплеванная, но, вымуштрованная крутым своим "хозяином", приученная "не всплясывать", когда тебя не спрашивают, даже бровью не повела, даже взглядом не выразила недовольства поведением супруга, но сказанные им обидные для нее слова запомнила на всю жизнь, как я те красные помидоры, которыми некогда потчевала мой класс ее теперешняя свекровь, и стала с тех пор ревновать ко мне своего непутевого муженька, а меня недолюбливать. Настроил-таки баламут этот против меня если не мужа моего, так сестру, что было очень даже нежелательно мне. Вот такое это было необычное, поразительное и, можно даже сказать, агрессивное сватовство. Впоследствии этот чужой человек, затесавшийся в нашу семью, семью Русановых, только то и делал, что потрясал нас своими сногсшибательными, умопомрачительными поступками. Да и Лида, боясь его потерять и уподобившись ему, от него не отставала. Дорого обходилось нам ее сомнительное счастье…
Кроме Лиды, было у меня еще две сестры. Старшая Галина, окончившая, как и я, пединститут (в то время, о котором пойдет рассказ, она была уже пенсионеркой), и младшая — Мила. Моложе Галины она была на 18 лет, меня — на 15. Мама родила ее, чуть ли не в сорокалетнем возрасте. Как и все поздние дети, Милочка была очень слабенькой, болезненной. Окончив десятилетку, причем довольно успешно, поступила в технический ВУЗ, но учиться там не смогла. Пошла работать корректором в районную газету. Очень любила свою работу. Призналась как-то мне: "Знаешь, Юля, я так люблю читать полосы". Уходила она в типографию рано утром, возвращалась поздно вечером. Иногда замещала редактора своей газеты. Когда мы, три сестры Милы, повыходили замуж и разошлись кто куда, она осталась жить с родителями в двухкомнатной, но очень большой по занимаемой площади, прекрасной квартире. Квартиру эту придется мне хотя бы кратко описать, так как позднее пойдет о ней речь. Потолки высокие, комнаты просторные, светлые, отдельные, огромная кухня, ванная, не совмещенная с туалетом, вместительные кладовые, прихожая — целый зал, холл, как теперь говорят. Жилье это получил, работая на производстве, наш отец. Имея образование всего лишь 4 класса, занимал он, благодаря исключительным способностям и добросовестности, высокий пост. Отдав все свои силы и здоровье труду, умер он в 65 лет от инфаркта.
Кроме прекрасной квартиры, был у наших родителей еще и сад. Вырастили они его вдвоем, не привлекая к этому делу нас, своих дочерей. Когда отца не стало, вызвалась помогать маме на ее земельном участке Мила. Это ей понравилось и пошло на пользу. Замуж Мила, в отличие от нас, старших сестер, выйти не захотела. Боялась: вдруг родятся дети и будут такими же нежизнеспособными, как и она сама. А женихи находились. Она была у нас очень красивая, красивее всех из четырех сестер. Волосы черные, черты лица правильные, глаза открытые, большие, ресницы загнутые. Тело ее было белое, нежное, почти прозрачное, точно фарфор. Очень женственной была она девушкой. Отказывая последнему из тех, кто просил ее руки, она заявила: "У меня лучше есть". Так мы узнали, что Милочка наша тайком встречается с кем-то. С этим человеком она, по всей вероятности, согласилась бы вступить в брак и расписаться. Но он не взял ее в жены. Узнав о ее нездоровье, исчез. Уехал в другой город и там женился. Случилась трагедия. Не в состоянии пережить утрату, Мила попыталась покончить с собой. В это время отца уже не было в живых.
