Джером Джером - Мальвина Бретонская
Обзор книги Джером Джером - Мальвина Бретонская
Джером К. Джером
Мальвина Бретонская1
Вступление
Доктор в эту историю так и не поверил, хотя утверждает, что она сильно переменила весь его взгляд на жизнь.
- Конечно, того, что было на самом деле, - того, что происходило у меня под носом, - продолжал доктор, - я не оспариваю. Да и потом - случай с миссис Мэриголд. Признаю, что это было несчастьем, да и осталось им - особенно для Мэриголда. Но само по себе это ничего не доказывает. Уж эти мне «пушистенькие», хихикающие женщины… зачастую это всего лишь шелуха, какую они сбрасывают с себя вместе с первой молодостью - и невозможно определить, что находится под ней. Что же касается остальных, то здесь все зиждется на простой научной основе. Идея «витала в воздухе», как мы говорим… - телепатическая2 волна. А когда она угасла, всё и кончилось. Что же до всего этого дуралейства, как в сказке про Джека и бобовое дерево…3
С темнеющего нагорья донесся голос заблудшей души. Он возвысился, начал стихать и замер вдали.
- Воющие камни, - пояснил доктор, остановившись, чтобы снова набить себе трубку. - Попадаются в этих местах. Полости, образовавшиеся в ледниковый период. И всегда их слышно как раз в сумерки. Воздушный поток в результате резкого падения температуры. Вот так и возникают всякие такие идеи.
Зажегши трубку, доктор зашагал дальше.
- Я не говорю, - продолжал доктор, - будто бы всё это случилось и без нее. Вне всякого сомнения, именно она создала необходимые психические условия. Это у нее было - что-то вроде атмосферы. Этот ее причудливый архаичный французский… Король Артур4 и круглый стол,5 и Мерлин6 - они как бы воссоздали все это. Плутовка - единственное объяснение. Но пока она на тебя смотрела - из этой своей загадочной отстраненности…
Предложения доктор не довершил.
- Что же до старика Литлчерри,- внезапно опять заговорил доктор, - то ведь это его конек: фольклор,7 оккультизм8 да прочий подобный вздор. Постучись вы к нему в дверь с истинной Спящей Красавицей на руках, так он лишь засуетится вокруг нее с подушечками да выразит надежду на то, что она хорошо выспалась. Нашел как-то зернышко - отковырял от одной древней окаменелости - и прорастил в горшке у себя в кабинете. Невзрачнейший сорняк, какой только на глаза может попасться. А говорил о нем так, словно «эликсир жизни"9 переоткрыл. Если и не произносил такие слова, то так себя держал. Одного этого бы хватило, чтобы вся каша заварилась, а тут еще эта экономка его старая - полоумная ирландка, у которой голова битком забита эльфами,10 феями, банши11 да одному Богу ведомо, чем еще.
Доктор вновь погрузился в молчание. Из глубины деревни один за другим вспыхивали огоньки. Через горизонт неким светящимся драконом ползла длинная, узкая полоска света, обозначив путь «Великого Западного экспресса», украдкой подбирающегося к Суиндону.12
- Это было совершенно из ряда вон, - продолжал доктор, - совершенно из ряда вон - с начала до конца. Но если вы готовы принять объяснение старика Литлчерри…
Доктор споткнулся о продолговатый серый камень, наполовину скрытый травой, и еле удержался на ногах.
- Остатки какого-нибудь старого кромлеха,13 - пояснил доктор. - Где-то здесь, копни мы поглубже, то наткнулись бы на охапку ссохшихся костей, сгорбившуюся над прахом доисторической корзинки с обедом. Прелюбопытные окрестности!
Спуск был каменистый. Доктор больше не заговаривал, пока мы не добрались до околицы деревни.
- Интересно, что с ними сталось? - размышлял доктор. - Чудно' все это. Хотелось бы мне докопаться до истины.
Мы дошли до калитки доктора. Он толкнул ее и вошел. Обо мне он, казалось, позабыл.
- Обаятельная плутовка, - донеслось до меня его ворчание, пока он возился с дверью. - И всё, конечно, с самыми благими намерениями. Но что до всех этих небылиц…
Я собрал по крупицам информацию из совершенно не стыкующихся друг с другом версий профессора и доктора, а также (относительно последующих событий) опираясь на сведения, ставшие достоянием всей деревни.
I. История
Началось это все, по моим подсчетам, году в 2OOO до н.э., или вернее (так как цифры не самое сильное место древних летописцев), - когда Ирландией правил король Херемон, Гарбундия была королевой Белых Дам Бретани, а любимицей у нее была фея Мальвина. Как раз с Мальвиной-то и связана в основном эта история. В пользу ее записаны разные вполне приятные происшествия. Белые Дамы принадлежали к числу «добрых человечков» и, в целом, жизнью своей подтверждали такую репутацию. Но в Мальвине бок о бок со многим, достойным похвалы, уживался, по-видимому, еще и не заслуживающий ничего, кроме порицания, дух озорства, находивший выражение в проделках, простительных - ну или, во всяком случае, понятных - для пикси14 там, или какого-нибудь пигвиджина,15 но совершенно не приличествующих благопристойной Белой Даме, считающей себя другом и благодетелем человечества. Всего лишь за отказ потанцевать с ней (в полночь, на берегу горного озера - ни время, ни место явно не рассчитаны на то, чтобы вызвать симпатию пожилого джентльмена, - к тому же, возможно, страдающего ревматизмом) она превратила однажды почтенного владельца рудников в соловья, что повлекло за собой перемену привычек, которая делового человека наверняка должна была привести в крайнее раздражение. В другой раз одну таки важную королеву угораздило поссориться с Мальвиной по какому-то глупому пункту этикета, касавшемуся ящериц, и, проснувшись на следующее утро, она обнаружила, что превратилась, судя по несколько туманному описанию, оставленному древним летописцем, в некое подобие огородного кабачка.
Согласно профессору, готовому утверждать, будто имеется достаточно свидетельств исторического характера, доказывающих, что некогда Белые Дамы представляли собой реально живущее сообщество, превращения такие следует воспринимать в аллегорическом смысле. Как нынешние сумасшедшие мнят себя фарфоровыми вазами да попугаями, и мыслят и ведут себя соответственно, так и легко должно было существам с высшим разумом, утверждает профессор, оказывать гипнотическое влияние на окружавших их суеверных дикарей, по интеллекту вряд ли стоявших намного выше детей.
- Возьмите Навуходоносора.16 (- Я цитирую профессора.- ) В наши дни на него пришлось бы накинуть смирительную рубашку. Живи он не в южной Азии, а в северной Европе, легенды рассказали бы нам, как какой-нибудь Кобольд17 или Стромкарл18 превратил его в сложное слияние змеи, кошки и кенгуру.
Как бы то ни было, страсть к переменам - в других людях - похоже, все сильнее завладевала Мальвиной, пока она не сделалась кем-то, не далеко ушедшим от нарушителя общественного порядка и, в конце концов, угодила в неприятности.
Инцидент этот уникален в анналах19 Белых Дам, и летописцы с явным удовольствием посмаковали его. Произошло все из-за помолвки единственного сына короля Херемона - принца Гербота - с принцессой Берхтой Нормандской.20 Мальвина не сказала ни слова, но, как видно, решила дождаться своего часа. Нужно помнить, что Белые Дамы Бретани были не просто эльфами. При определенных условиях они были способны преображаться в обыкновенных женщин - что, по-видимому, должно было взбудораживающе действовать на их отношения с совершеннолетними смертными мужского пола. Возможно, что и принц Гербот был не совсем безвинен. Юноши в те, к несчастью, непросвещенные дни не всегда, вероятно, бывали воплощением осмотрительности и пристойности в обращении с дамами - будь то с белыми или нет. Хотелось бы думать о ней как можно лучше.
Но даже и это лучшее незащитимо. В день, на который была назначена свадьба, она, судя по всему, превзошла самое себя. Какой конкретно вид придала она бедному принцу Герботу; или какой вид она внушила ему, что он принял, - это, с точки зрения моральной ответственности Мальвины, едва ли имеет значение; летопись не уточняет: очевидно, что-то настолько нелицеприятное, о чем уважающий себя летописец не мог даже намекнуть. Поскольку другие места в книге не дают оснований посчитать излишнюю брезгливость одним из литературных недостатков автора, то деликатный читатель может лишь поблагодарить за такое опущение. Уж слишком омерзительно бы иначе вышло.
Это возымело - с точки зрения Мальвины, конечно - желаемый эффект. Судя по всему, принцесса Берхта бросила один лишь взгляд, а затем упала без чувств на руки своим фрейлинам. Женитьбу отложили на неопределенный срок, а Мальвина, как можно с печалью подозревать, довольно посмеивалась. Триумф ее был недолговечен.
