Эфрен Абуэг - Современная филиппинская новелла (60-70 годы)
Медленно, с ревом протащилась птица по бетонной полосе аэродрома — целого города, принадлежавшего военно-воздушным силам Соединенных Штатов Америки. Маленького, красивого, новенького города белых людей, окруженных грязью и вонью грешного города коричневых людей…
Лишь двоим разрешили пройти за ограждение. Мама взяла меня. Мы стояли под палящими лучами солнца. Мамины руки лежали на моих плечах.
Самолет остановился. Коричневые руки подвели к его дверце железную лестницу. Дверца раскрылась — и я вдруг ощутил тяжесть маминых рук на своих плечах…
Они выходили по одному. Черный. Белый. Коричневый. В военной форме. В штатском. С повязкой на голове. С рукой на перевязи. На костылях. И каждый раз мама все сильнее сдавливала мои плечи…
Наконец появился папа. Его левая рука висит на какой-то железке. Левая нога в гипсе. Его глаза ищут нас в толпе. Мама машет ему рукой. Потом срывается с места и бежит навстречу, чтобы скорее прижать к себе родное лицо, пролить слезы на родную грудь…
Я не слышал, о чем говорили при встрече мама и папа. Я понял только, что Вьетнам дорого обошелся папе.
Андрес Кристобаль Крус
РИС
Перевод В. Макаренко
— И рису, пожалуйста, ладно? — осторожно напомнила тетушка Флора мужу, уже собравшемуся уходить. — Если, конечно, сможешь, — прибавила она.
Он на миг остановился и оглянулся, как-то странно взглянув на нее. Потом прикрыл глаза, будто собирался что-то сказать, и Флора даже подумала, что он возвратится с порога. Но она знала — никогда не поймешь, что ему может прийти на ум. Выйдя на тенистую улочку, он снова застыл на мгновение, прикрыв веки; потом, словно решившись на что-то, глубоко вздохнул тощей грудью и быстро зашагал по дороге. И Флора услыхала, как загремела порожняя консервная банка, которую он, верно, пнул в сердцах. Огласившее окрестности эхо вернуло ее к действительности, напомнив, что пора убирать со стола и одевать детей, что сегодня так нужно хотя бы немного риса. Рис. Она только и думала о нем, занимаясь хозяйством и возясь с детьми. Рису сегодня, хотя бы сегодня, а семья их нуждается каждый божий день. Им так много нужно. Их шестеро: она с мужем да четверо ребят. Двое, слава богу, уже учатся. А за младшим глаз да глаз, потому что он целые дни напролет пропадает у сточной канавы (по правде сказать, в жару это здесь самое прохладное и приятное место). Тетушка Флора принялась за домашнюю работу. Дом их — лачуга, состоящая из одной довольно просторной комнаты, выходящей прямо на затененную деревьями мощеную улочку. Еще надо сходить забрать белье постирать. Это тоже ее работа.
Она начала брать белье в стирку с тех пор, как ее мужа прогнал со своей фабрички один китаец из Бинондо[21]. Он отказал ему от места из-за больных легких.
«Как же теперь быть?» — спросил ее однажды вечером муж после очередной неудачной попытки устроиться на работу. «Теперь я стану стирать старику Чоленгу и миссис Гарсия», — ответила тогда она ему. «А они тебя спросили, почему? Почему ты будешь теперь стирать?» — «Нет. А почему меня должны об этом спрашивать? Разве я и раньше иногда не стирала людям? Что тут такого?» — «Но ты ведь бросила это дело…» — «Была у тебя работа, вот и бросила, а теперь…» — «Да, это верно. Вот ведь как бывает в этой жизни, в самом деле. Тогда у меня было столько друзей. Ингго, может, нам с тобой сходить куда-нибудь? — спрашивал один. И я шел. И все знал. Ингго, ты вперед проходи, пожалуйста, — говорил другой. И я соглашался. А теперь посмотри!.. Если у тебя нет приличной работы, у тебя не станет и друзей. А вчера вечером…» — «Не надо. Не надо думать об этом…» — «Наверное, в самом деле нужно умереть, чтобы тебя заметили». — «Бог милостив… Не оставит нас». — «Жизнь — это борьба, это азартная игра». — «Бог милостив…» — «С завтрашнего дня я решил…» — «Что?..»
И вот сейчас Флора подумала вдруг — что же он хотел сказать ей тогда? И что делать ей самой? Ее муж не совершит ничего дурного. Он говорил ей как-то: «Бог милостив, Флора. Не нужно только нам противиться его велениям».
Пока она убиралась, разные мысли лезли ей в голову. Ее отвлекла от этих размышлений Арлен, носившая на руках маленького братика.
— Мам, я вся вспотела.
— Ладно, давай, — ответила Флора и взяла Малыша. Она дала ему молочной смеси и уложила на маленькую циновку, которую Арлен расстелила на полу.
— Ма-ам, ты уже уходишь? — спросила Арлен.
— Да, но я скоро вернусь.
— А хлебушка, мам?
— Так ведь ты только что позавтракала! И уже проголодалась? — удивилась тетушка Флора, глядя на Арлен, которая прилегла рядом с братиком. — Потерпи немного, и я принесу хлеба, моя девочка. Ты только получше присматривай за братцем.
Сначала она забежала к соседке Лоленг.
— Присмотри, пожалуйста, за моими ребятами, — попросила она ее. — Я сбегаю забрать белье в стирку и тут же назад.
— Оставляйте их, тетушка Флора, не беспокойтесь, — ответила Лоленг.
И тетушка Флора заспешила вдоль по улице. На глаза ей попалась пустая консервная банка из-под молока. Не ее ли поутру пнул Ингго, ее муж? Но на уме у нее было только одно — рис, который был сейчас так нужен им. И еще то, что она вчера уже занимала, а отдать долг все так же нечем. Думала Флора и о том, куда же отправился сегодня муж.
Тетушка Флора спешила к своим клиентам, у которых брала белье в стирку. Их было две семьи: старика Чоленга, владельца пассажирских джипов, и миссис Гарсия, у которой была довольно большая лавочка на рынке, где она торговала товарами одной крупной манильской компании. У Чоленга ее встретила служанка.
— Давай-ка снимай грязное белье!
Но ее выручил сам старый Чоленг. Порывшись в широком кармане, он извлек оттуда пачку замызганных купюр и вручил одну из них Флоре «на мыло».
— Да, так как там дела у твоего мужа? — поинтересовался он, отдавая ей деньги.
— Ищет работу, господин.
— А машину водить он умеет?
Флора не знала, что ей отвечать. Это, конечно, удача — получить место водителя джипа, но…
— Нет, не умеет, господин.
— Жаль.
Флора согласно кивнула головой, порадовавшись уже одному тому, что старик проявил участие и доброту. Тут принесли грязное белье его многочисленных детей и внуков.
— Да, Флора, этого, наверно, не хватит на мыло, — проговорил он, глядя, как женщина пересчитывает белье. — На-ка тебе еще. — И он протянул ей еще одну бумажку.
Флора сейчас же отправилась в магазин и накупила мыла для стирки. Теперь путь ее лежал на рынок в лавку миссис Гарсия. Она застала там ее дочку Мирну.
— Все готово, тетушка Флора, — проговорила она, приветливо встречая прачку, и помогла ей водрузить на голову солидный узел белья. — Список там, внутри.
Счастливая возвращалась Флора на свою улочку: у нее теперь столько стирки. Однако радость быстро сменилась прежними размышлениями о рисе, потому что сегодня ей нечего было приготовить на обед. Вспомнилось еще, что она пообещала Арлен принести хлеба.
Подойдя к дому, она увидела, что Лоленг переодевает Малыша.
— Этот маленький неслух, наверное, измучил тебя?
— Вовсе нет, — отвечала девушка. — И потом для меня это хорошая практика. — Тетушка Флора заметила, что Лоленг, всего несколько дней тому назад вышедшая замуж, даже покраснела от смущения. Ее муж работал носильщиком на железнодорожном вокзале.
— Скоро будет свой? — шутливо поинтересовалась она, сгружая белье.
Зардевшись, Лоленг кивнула головой, но ее счастливый вид и без того обо всем говорил Флоре. И она припомнила, как лет десять тому назад бежала с Бисайев[22]со своим возлюбленным Ингго. Она ослушалась своих пожилых родителей, но по прошествии нескольких лет они простили ее и ее мужа.
Прошло уже столько времени, а муж все не приходил. Флора постоянно помнила о нем. Вот и время обедать подоспело. Надо бы сварить рису. Лоленг уже что-то там готовит на своей половине. Пока мужа не было, тетушка Флора стирала, отбеливала и сушила белье на берегу протока почти что у самого дома. Ей помогала по мере сил Арлен. Рядом возился Малыш.
Все вместе они слушали радиопьесу. Флору особенно, тронули неподдельные рыдания матери, расстававшейся со своим сыном. Каждый день с понедельника до пятницы по утрам и в обед передавали эти радиодрамы с продолжением в одно и то же время, и они с большим удовольствием слушали их, когда включали радио наверху, в квартире домохозяйки, семью которой Флора тоже обстирывала.
«Хорошо бы еще занять риску», — сказала сама себе тетушка Флора. Конечно, ей так неприятно еще раз занимать, но что поделать, у нее нет иного выхода. И она постучалась в дверь квартиры своей домохозяйки.
— А мама дома? — спросила она у девочки, которая ей открыла. — Скажи ей, что мне нужно с ней поговорить. — С собой у Флоры был бумажный пакет.
