Джиральди Чинтио - Итальянская новелла Возрождения
Клирик, которому легче было съесть целую миску бобов, сказал:
— Я так и сделаю.
Кардинал отыскал прошение и вручил его клирику, повел его к папе и представил его святейшеству. Клирик, бросившийся на колени, вручил папе прошение, а кардинал стал рядом с папой лицом к клирику только для того, чтобы в случае надобности подать ему знак, что говорить.
Получив прошение, папа его прочел и, взглянув на клирика и поняв, что это за птица, спросил его:
— Quid est terribilis?[29]
Клирик, услыхав столь устрашающее название и не зная, что ответить, смотрел на кардинала, который размахивал рукой так, как машут, когда раздувают кадило[30].
Клирик, представив себе то, на что мог намекать кардинал, сказал непотребными словами:
— Это самое, что у осла, когда оно стоит, святой отец.
Папа, услыхав это, соблаговолил изречь:
— Он ответил лучше, чем мог бы. Да и что же может быть страшнее этого? — и сказав: — Fiat, fiat[31],— со смехом обратился к кардиналу: — Уведи его, fiat, fiat.
И дело было сделано.
Как же груб был этот незадачливый клирик, который, предложив столь отменное толкование, не сообразил, ни что он говорит, ни перед кем! И за это он получил бенефиций, и кто знает, если бы он что-нибудь знал, он, пожалуй, и не получил бы его. Быть может, именно грубость его и послужила причиной его повышения в сане, как это случается со многими, которые, прикасаясь к телу господа нашего, обладают меньшей рассудительностью, чем неразумная скотина.
Новелла XL
Означенный мессер Ридольфо[32]доказывает племяннику, вернувшемуся из Болоньи, где он обучался праву, что он даром потерял время
Нижеследующая новелла не менее хороша, как не менее хорошо было слово, сказанное им племяннику, который, обучаясь праву, провел в Болонье добрых десять лет и, вернувшись в Камерино отменным законником, явился засвидетельствовать свое почтение мессеру Ридольфо. Приняв его, мессер Ридольфо сказал ему:
— А что же ты делал в Болонье?
Тот отвечал:
— Господин мой, я обучался праву.
И мессер Ридольфо продолжал:
— Плохо же ты потратил свое время.
Юноша, которому слова эти показались весьма странными, отвечал:
— Почему же, господин мой?
И мессер Ридольфо сказал:
— Потому, что тебе следовало обучаться там силе, и это было бы вдвое выгодней.
Юноша стал было улыбаться, но, снова и снова это обдумав, он вместе с другими, кто это слышал, убедился, что мессер Ридольфо сказал правду.
Так и я, пишущий эти строки, находясь как-то в обществе студентов, слушателей мессера Аньоло да Перуджия, говорил им, что они даром тратят время, обучаясь своему делу.
Они спросили:
— Почему?
А я продолжал:
— Чему вы обучаетесь?
А они:
— Мы обучаемся праву.
На что я сказал им:
— Что вы будете с ним делать, раз им не пользуются?
Действительно, оно не очень-то в ходу. Кто бы ни был прав, но если на другой стороне немного больше силы, право остается бессильным. Поэтому-то мы в наше время и видим, что бедным и бессильным почем зря присуждаются телесные и денежные наказания, богатым же и сильным очень редко, ибо жалок тот, кто не имеет достаточной силы.
Новелла LIII
Берто Фольки в винограднике занимается любовью с одной крестьянкой; в это время некий прохожий перелезает через ограду и, ничего не замечая, соскакивает прямо на них; думая, что это жаба, он убегает с криком «караул» и учиняет переполох на всю округу
Здорово повезло Берто Фольки, добившемуся своего в любовных шашнях, а также и приору Оке, получившему при помощи тонкого обмана весь урожай с одного виноградника, так же здорово, как тому Сандро Торнабелли[33], который достиг исполнения своего желания. Этот самый Берто Фольки был гражданином нашего города, веселым и приятным и в свое время весьма влюбчивым. Ему давно уже приглянулась одна крестьянка в Эме из прихода Санто-Феличе, так что в конце концов, когда означенная крестьянка находилась в одном винограднике, означенный Берто, отнюдь не отчаявшийся в своей любви, добился своего, и оба они примостились у стенки из наваленных диких камней, которая опоясывала виноградник и за которой проходила дорога. А было это в разгар лета, в самую сильную жару, и как раз двое мужиков, шедших из Санта-Мария Импрунета, проходили в это время по дороге, и один говорил другому:
— Больно мне пить захотелось. Может, ты слазишь в этот виноградник за одной хотя бы гроздью, а то, хочешь, пойду я?
Другой сказал:
— Иди-ка лучше ты!
И вот тот одним махом вскочил на стенку и, соскочив оттуда, угодил ногами прямо на поясницу Берто, лежавшего на означенной крестьянке, и все это случилось в один миг. От удара Берто больше испугался и пострадал, чем крестьянка, заметившая только, что на нее налегли еще лучше прежнего. Мужик, перескочивший через ограду, почувствовал, что попал ногами на что-то мягкое, и, даже не оглянувшись, бросился бежать по винограднику, ломая шесты и лозы и вопя во всю глотку: «Караул! Караул!»
Берто же, несмотря ни на что, продолжал старательно заниматься своим делом, словно представлял себе, что он на работе. А на шум, поднятый мужиком, сбежались кто откуда.
— Что такое? Что такое?
А тот говорит;
— Ой-ой-ой! Я нашел самую большую жабу, какой еще никогда не находил.
Суматоха росла, и ему говорили:
— Что ты, с ума сошел, — всю округу поднял на ноги из-за простой жабы!
А тот все орал:
— Ой-ой-ой! Братцы, она больше целого корыта. Я на нее спрыгнул, и мне почудилось, будто я спрыгнул на огромные легкие или печень какой-нибудь скотины. Ой-ой-ой, я от этого никогда не опомнюсь!
А в это время его спутник, а может быть, и родственник, который все ждал винограда, услыхал шум и, так как оба они были в сговоре, перепугался, как бы на того не напали и не убили бы его, закричал: «караул» и стал удирать что есть мочи.
Колокола Санто-Феличе стали бить в набат, также в Подзолатико и по всей округе. Один — отсюда, другой — оттуда, и все бегут. Что такое? Что за шум? Да еще в такой час! Женщина, оторвавшаяся от Берто, несется домой к мужу с криком: «О я несчастная! Что это за шум?» — сталкивается с мужем, который, как и все прочие, бежит на площадь Санто-Феличе, и говорит:
— Ой-ой-ой, муж мой, что это все значит? Один бог ведает, с каким удовольствием я рвала в винограднике траву для нашего быка, а как поднялся этот гомон, я уже чуть жива.
Берто появляется с другого конца площади и говорит:
— Что за новости? С какой это радости?
А работник, который на него спрыгнул, говорит:
— Как что? Разве вы не слышали? Я не думаю, чтобы кто-нибудь когда-либо видел или находил такую большую жабу, какую нашел в винограднике я; а хуже всего то, что я на нее спрыгнул; удивительно, что она не заплевала меня своим ядом, да и то не знаю, выживу ли я.
И говорит ему Берто:
— Ей-богу, ты смешной человек; а если бы ты черта нашел, что бы ты стал делать?
А тот:
— Я охотнее на черта набрел бы, чем на такую жабу.
В это время на площади появляется другой, совсем истосковавшийся его спутник и при виде товарища с криком бросается его обнимать, говоря:
— Ой-ой-ой, товарищ, что с тобой было? Кто на тебя нападал? А я-то думал, что тебя уже нет в живых.
А тот почти без памяти все твердил о жабе.
Тут и Берто Фольки вступается и говорит:
— Ну и удружили же вы нам! Вашим переполохом вы оторвали от работы всех до одного мужчин в этой округе; а я-то было занялся одним своим делом, но, как баран, тоже сюда прибежал.
Так сыпались ответы и вопросы то с одной, то с другой стороны, и наконец Берто сказал:
— Немало времени живу я в этих краях, и уже давно говорили мне, что кто-то набрел в этом винограднике на огромную жабу; может быть, это та самая.
Все в один голос решили, что так оно и есть, — ведь ограда была выложена всухую и некоторые стенки были просто навалены из битого камня. Возможно, что жаба там за это время и разрослась. И на этом все отправились по домам. Но не успели они разойтись, как Берто, уже собравшийся обратно во Флоренцию, повстречался, но не дальше как на расстоянии выстрела от площади, с приором Окой, приором этого местечка и человеком наиприятнейшим, который как раз возвращался из Флоренции и, приветствовав Берто как близкого друга, повел его обратно, желая провести с ним этот вечер. Берто согласился, и, когда они вместе с приором возвращались, приор ему сказал:
— Я по дороге слышал, что здесь произошел большой переполох; в чем же было дело?
И сказал ему Берто:
— Дорогой мой приор, если вы сохраните мою тайну, я вам расскажу самую лучшую новеллу, которую вы когда-либо слышали с тех пор, как родились на свет божий.
На что приор сказал:
