Любовь Овсянникова - Последняя цель Прабабушки в свете теории относительности
Так мне показалось, ибо угол зрения, под которым я наблюдала события, все время перемещался. Кроме того, он был таков, что искажал перспективу.
Оба человека начали быстрое движение одновременно, так что трудно было понять последовательность происходящего, кто кем недоволен и кто на кого пытается повлиять. Походило на то, что велосипедист, побаиваясь скандала, пытается скрыться, а водитель его догоняет, ведь такое легче предположить, чем то, что произошло на самом деле.
Время от времени велосипедист то ли отирал пот с лица, то ли от чего-то отмахивался. А чем еще я могла объяснить его движения рукой от руля велосипеда к глазам?
Зачем водитель бежит, ведь проезд во двор уже свободен? — подумала я, отмечая вместе с тем, что ворота все еще не открылись.
И тут бегущий человек упал. Упал он не так, как падают живые, это было видно издалека. Я помню Прадедушкины рассказы о войне, когда он подчеркивал, что раненные падают ничком или набок, всегда согнувшись утробно, а убитые — навзничь. Этот же свалился вниз мягким аморфным кулем, словно ноги его споткнулись и подкосились, подмялись под тело. Только голова в падении пыталась развернуться глазами к нападавшему. На земле этот человек оказался в неестественной позе — ноги вывернуты набок, а туловище обращено лицом к небу.
Велосипедист на неуловимое мгновение задержался рядом с убитым, снова что-то смахнул с лица и уехал прочь, впрочем, моему взгляду было не до него — к месту происшествия уже бежали люди.
Мы проехали и этот перекресток, выруливая в правую полосу и пропуская вперед тех, кто поворачивал на улицу Ворошилова. Наконец на углу улицы Гончара я вышла из маршрутки и, сокращая все расстояния по диагоналям, пошла к собору святить паски.
* * *Очнувшись от короткого сна, я нашла себя в том же кресле перед компьютером, с головой на подвернутой руке, удобно устроенной на столе. Забытье длилось всего минуту, но я все-таки успела отдохнуть и почувствовать себя значительно свежее. Даже ноги уже не болели.
— Может, на ночь останешься у нас? — спросила Цьо. — Тут для тебя есть отдельная комната, ты же знаешь. Выспишься, а утром поедешь домой.
— Нет, поеду сейчас, — решила я, — лучше завтра с утра всласть поваляюсь в постели, чтобы никуда не спешить.
Мне удалось вскочить в полупустой троллейбус, идущий в депо на отстой, который в таких случаях останавливался прямо у нашего дома. Я ехала и думала о печальных вещах, о целях, в принципе недостижимых, о природе предопределенности.
Есть странные совпадения… что их и совпадениями не назовешь. А что это тогда?
