Василий Шукшин - Гринька Малюгин
– А вы разве ничего не слышали? – спросил он серьезно. – Должны же были по радио передавать.
– У меня наушники не работают. – Детина щелкнул толстым пальцем по наушникам, висевшим у его изголовья.
Гринька еще немного помолчал. И ляпнул:
– Меня же на Луну запускали.
У всех вытянулись лица, белобрысый даже рот приоткрыл.
– Нет, серьезно?
– Конечно. Кха! – Гринька смотрел в потолок с таким видом, как будто он йа спор на виду у всех проглотил топор и ждал, когда он переварится, – как будто он нисколько не сомневался в этом.
– Врешь ведь? – негромко сказал белобрысый.
– Не веришь, не верь, – сказал Гринька. – Какой мне смысл врать?
– Ну и как же ты?
– Долетел до половины, и горючего не хватило. Я прыгнул. И ногу вот сломал – неточно приземлился. Первым очнулся человек с «самолетом».
– Вот это загнул! У меня ажник дыхание остановилось.
– Трепло! – сказал белобрысый разочарованно. – Я думал, правда.
– Завидки берут, да? – спросил Гринька и стал смотреть журналы. – Между прочим, состояние невесомости я перенес хорошо. Пульс нормальный всю дорогу.
– А как это ты на парашюте летел, если там воздуха нету? – спросил белобрысый.
– Затяжным.
– А кто это к тебе приходил сейчас? – спросил человек с «самолетом».
– Приходил-то? – Гринька перелистнул страничку журнала. – Генерал, дважды Герой Советского Союза. Он только не в форме – нельзя.
Человек с «самолетом» громко захохотал.
– Генерал?! Ха-ха-ха!.. Я ж его знаю! Он же ж на бензохранилище работает!
– Да? – спросил Гринька.
– Да!
– Так чего же ты тогда спрашиваешь, если знаешь?
Белобрысый раскатился громоподобным смехом. Глядя на него, Гринька тоже засмеялся. Потом засмеялись все остальные. Лежали и смеялись.
– Ой, мама родимая!.. Ой, кончаюсь!.. – стонал белобрысый.
Гринька закрылся журналом и хохотал беззвучно. В палату вошел встревоженный доктор.
– В чем дело, больные?
– О-о!.. О-о!.. – Белобрысый только показывал на Гриньку – не мог произнести ничего членораздельно. – Гене… ха-ха-ха! Гене… хо-хо-хо!..
Смешливый старичок доктор тоже хихикнул и поспешно вышел из палаты.
И тотчас в палату вошла девушка лет двадцати трех. В брюках, накрашенная, с желтыми волосами – красивая. Остановилась в дверях, удивленно оглядела больных.
– Здравствуйте, товарищи!
Смех потихоньку стал стихать.
– Здрассте! – сказал Гринька.
– Кто будет товарищ Малюгин?
– Я, – ответил Гринька и попытался привстать.
– Лежите, лежите, что вы! – воскликнула девушка, подходя к Гринькиной койке. – Я вот здесь присяду. Можно?
– Боже мой! – сказал Гринька и опять попытался сдвинуться на койке. Девушка села на краешек белой плоской койки.
– Я из городской молодежной газеты. Хочу поговорить с вами.
Белобрысый перестал хохотать, смотрел то на Гриньку, то на девушку.
– Это можно, – сказал Гринька и мельком глянул на белобрысого.
Детина начал теперь икать.
– Как вы себя чувствуете? – спросила девушка, раскладывая на коленях большой блокнот.
– Железно, – сказал Гринька.
Девушка улыбнулась, внимательно посмотрела на Гриньку. Гринька тоже улыбнулся и подмигнул ей. Девушка опустила глаза к блокноту.
– Для начала… такие… формальные вопросы: откуда родом, сколько лет, где учились…
– Значит, так… – начал Гринька, закуривая. – А потом я речь скажу. Ладно?
– Речь?
– Да.
– Ну… хорошо… Я могу потом записать. В другой раз.
– Значит, так: родом я из Суртайки – семьдесят пять километров отсюда. А вы сами откуда?
Девушка весело посмотрела на Гриньку, на других больных: все, притихнув, смотрели на нее и на Гриньку, слушали. Белобрысый икал.
– Я из Ленинграда. А что?
– Видите ли, в чем дело, – заговорил Гринька, – я вам могу сказать следующее…
Белобрысый неудержимо икал.
– Выпей воды! – обозлился Гринька.
– Я только что пил – не помогает, – сказал белобрысый, сконфузившись.
– Значит, так… – продолжал Гринька, затягиваясь папироской. – О чем мы с вами говорили?
– Где вы учились?
– Я волнуюсь, – сказал Гринька (ему не хотелось говорить, что он окончил только пять классов). – Мне трудно говорить.
– Вот уж никогда бы не подумала! – воскликнула девушка. – Неужели вести горящую машину легче?
– Видите ли… – опять напыщенно заговорил Гринька, потом вдруг поманил к себе девушку и негромко – так, чтоб другие не слышали, доверчиво спросил: – Вообще-то в чем дело? Вы только это не пишите. Я что, на самом деле подвиг совершил? Я боюсь: вы напишите, а мне стыдно будет потом перед людями. «Вон, скажут, герой пошел!»
Девушка тихо засмеялась. А когда перестала смеяться, некоторое время с интересом смотрела на Гриньку.
– Нет, это ничего, можно.
Гринька приободрился.
– Вы замужем? – спросил он.
Девушка растерялась.
– Нет… А собственно, зачем?..
– Можно, я вам письменно все опишу? А вы еще раз завтра придете, и я вам отдам. Я не могу, когда рядом икают.
– Что я, виноват, что ли? – сказал белобрысый и опять икнул.
Девушку Гринькино предложение поставило в тупик.
– Понимаете… я должна этот материал дать сегодня. А завтра я уезжаю. Просто не знаю, как нам быть. А вы коротко расскажите. Значит, вы из Суртайки. Так?
– Так. – Гринька скис.
– Вы, пожалуйста, не обижайтесь на меня, я ведь тоже на работе.
– Я понимаю.
– Где вы учились?
– В школе.
– Где, в Суртайке же?
– Так точно.
– Сколько классов кончили?
Гринька строго посмотрел на девушку.
– Пять, шестой коридор. Неженатый. Не судился еще. Все?
– Родители…
– Мать.
– Чем она занимается?
– На пенсии.
– Служили?
– Служил. В танковых войсках.
– Что вас заставило броситься к горящей машине?
– Дурость.
Девушка посмотрела на Гриньку.
– Конечно. Я же мог подорваться, – пояснил тот. Девушка задумалась.
– Хорошо, я завтра приду к вам, – сказала она. – Только я не знаю… завтра приемный день?
– Приемный день в пятницу, – подсказал белобрысый.
– А мы сделаем! – напористо заговорил Гринька. – Тут доктор добрый такой старик, я его попрошу, он сделает. А? Скажем, что ты захворала, он бюллетень выпишет.
– Приду. – Девушка улыбнулась. – Обязательно приду. Принести чего-нибудь?
– Ничего не надо!
– Тут хорошо кормят, – опять вставил белобрысый. – Я уж на что – вон какой, и то мне хватает.
– Я какую-нибудь книжку интересную принесу.
– Книжку – это да, это можно. Желательно про любовь.
– Хорошо. Итак, что же вас заставило броситься к машине?
– Гринька мучительно задумался.
– Не знаю, – сказал он. И виновато посмотрел на девушку: – Вы сами напишите чего-нибудь, вы же умеете. Что-нибудь такое… – Гринька покрутил растопыренными пальцами.
– Вы, очевидно, подумали, что если бочки взорвутся, то пожар распространится дальше – на цистерны. Да?
– Конечно!
Девушка записала.
– А ты же сказала, что уезжаешь завтра. Как же ты придешь? – спросил вдруг Гринька.
– Я как-нибудь сделаю.
В палату вошел доктор.
– Девушка милая, сколько вы обещали пробыть? – спросил он.
– Все, доктор, ухожу. Еще два вопроса… Вас зовут Григорий?
– Малюгин Григорий Степаныч… – Гринька взял руку девушки, посмотрел ей прямо в глаза. – Приди, а?
– Приду. – Девушка ободряюще улыбнулась. Оглянулась на доктора, нагнулась к Гриньке и шепнула: – Только бюллетень у доктора не надо просить. Хорошо?
– Хорошо. – Гринька ласково смотрел на девушку.
– До свиданья. Поправляйтесь. До свиданья, товарищи!
Девушку все проводили добрыми глазами.
Доктор подошел к Гриньке:
– Как дела, герой?
– Лучше всех.
– Дай-ка твою ногу.
– Доктор, пусть она придет завтра, – попросил Гринька.
– Кто? – спросил доктор. – Корреспондентка? Пусть приходит. Влюбился, что ли?
– Не я, а она в меня.
Смешливый доктор опять засмеялся:
– Ну, ну… Пусть приходит, раз такое дело. Веселый ты парень, я погляжу.
Он посмотрел Гринькину ногу и ушел в другую палату.
– Думаешь, она придет? – спросил белобрысый Гриньку.
– Придет, – уверенно сказал Гринька. – За мной не такие бегали.
– Знаю я этих корреспондентов. Им лишь бы расспросить. Я в прошлом году сжал много, – начал рассказывать белобрысый, – так ко мне тоже корреспондента подослали. Я ему три часа про свою жизнь рассказывал. Так он мне даже пол-литра не поставил. «Я, – говорит, – непьющий», то-се, – начал вилять.
Гринька смотрел в потолок, не слушал белобрысого. Думал о чем-то. Потом отвернулся к стене и закрыл глаза.
– Слышь, друг! – окликнул его белобрысый.
– Спит, – сказал человек с «самолетом». – Не буди, не надо. Он на самом деле что-то совершил.
– Шебутной парень, – похвалил белобрысый. – В армии с такими хорошо.
Гринька долго лежал, слушал разговоры про разные подвиги, потом действительно заснул.
