Осаму Дадзай - Современная японская новелла 1945–1978
— Экий бестолковый. Имей в виду, в Ацуги прекрасно обойдутся без тебя.
Микио закусил губу. «Кому охота работать в такой фирме!» — чуть было не выпалил он. Как он хотел сейчас высказать им все, что он о них думает; и об этом начальнике, — сам-то он хорошо устроился, вон какой довольный, — и об этих служащих, — ишь как пыжатся! Но все-таки сумел взять себя в руки. Что он может один против них?!
— Ступай, учись. Мы здесь тоже, конечно, проверим.
Намики смял сигарету, встал и, словно забыв о его существовании, пошел к другому столу.
— Пошли! — Камидзаки взял его за руку. Он выдернул руку и вышел из отдела кадров. Он шел по натертому до блеска коридору, натыкаясь на встречных. «Пропади все пропадом», — в отчаянии думал он.
IVВ центре преподавательской стояла газовая печка, вокруг нее, весело разговаривая, сидели учителя. Когда вошел Микио, его встретили возгласами:
— Давно тебя не было видно, что с тобой случилось?
Кто-то даже заявил:
— А я уж думал, ты бросил школу.
— А Курахаси-сэнсэй пришел? — назвал он имя классного руководителя.
— Он там.
«Там» означало комнатку, отделенную от преподавательской книжными стеллажами, в ней проводили небольшие совещания и беседовали с учениками. Микио заглянул туда. Курахаси, разложив по всему столу фотоснимки, наклеивал их на веленевую бумагу.
— А, здравствуй! Кэндзи передал тебе? — спросил Курахаси, подняв голову с проседью.
— Нет, узнал в фирме.
— В фирме?
— Вы ведь звонили в фирму?
— А, да-да, по поводу платы за обучение. Я подумал, так легче будет тебя найти. Это хорошо, что ты пришел. Из канцелярии нажимают, надо уплатить побыстрее, а то исключат.
Микио посмотрел в открытое лицо Курахаси. Он говорил искренне. Ничего-то эти учителя про нас не знают! Он думает, достаточно меня найти. А чем это для меня обернется в фирме, ему и в голову не пришло. Но, видя, как обрадован Курахаси, он смолчал.
— Плату я внесу сегодня же, но как будет с моим местом? В фирме сказали, что я скорей всего не смогу окончить школу.
— В том-то и дело. Начальник отдела кадров тоже очень беспокоился, расспрашивал, но я пока ничего не мог ему сказать. По некоторым предметам ты пропустил на несколько уроков больше допустимого.
— Вот оно что.
Он безнадежно уставился в стол. На столе лежали фотографии — судя по всему, снимки осеннего праздника культуры. На них в разных видах были запечатлены ученики. Одни стояли группами, другие что-то ели, держа в руках бумажные тарелочки. Выступление оркестра, баскетбольный матч. Почти всех он знал, но сейчас они казались страшно далекими. На одной карточке был Кэндзи. Он стоял на сцене с микрофоном и что-то говорил. Микио взял карточку и стал ее рассматривать.
— Кэндзи хорошо поработал как председатель комиссии по проведению праздника культуры. Всех втянул в это дело и подготовил такой праздник, какого не бывало еще ни разу.
Микио бросил фотографию брата на стол. Курахаси испытующе посмотрел на него. У учителей всегда такой взгляд. Словно хотят убедиться, дошли ли их слова до собеседника. Неприятное ощущение.
— Значит, окончить школу не удастся? — спросил он нарочито небрежно.
— Нет, я этого не говорю. Ходи на занятия ежедневно, без пропусков, тогда, думаю, что-нибудь и получится. Пропущенные часы можно восполнить — попросить учителей позаниматься с тобой дополнительно.
— Вот вы говорите — ежедневно… Ума не приложу, как это сделать.
— Все будет от тебя зависеть. Посмотри на эти снимки. Все пришли, а мало ли у кого какие обстоятельства. Мне в фирме сказали, что там у тебя работы не так уж много, и отпускают с работы так, чтобы успевал на занятия. А ты пропускаешь! Мешает что-нибудь?
— Ноги как-то сюда не идут.
— Это никуда не годится. Возьми пример хотя бы с Кэндзи. Он на работе занят гораздо больше тебя и вечерами, я слышал, еще подрабатывает. Все дело в воле.
«Вот именно — в воле. Правильно. Только весь вопрос в том, чего человек хочет. Этого Курахаси, пожалуй, не поймет. Мы с Кэндзи братья, но мы совершенно разные. И характеры разные, и интересы. Учитель сводит все к прилежанию. Но откуда берется это прилежание, об этом учитель ни слова». Он, Микио, отнюдь не считает себя безвольным в сравнении с Кэндзи. Только вся эта жизнь, все эти метания с работы на работу словно засыпали его какой-то тяжелой пылью и не дают пошевелиться. «С Кэндзи, пожалуй, происходит то же самое, но он стремится стряхнуть с себя эту пыль и выбраться на поверхность. А вот у меня нет такой устремленности, жизненной силы, что ли».
— Кэндзи тоже о тебе беспокоится. Он, кажется, несколько раз ходил к тебе домой, но ни разу тебя не застал. Что за жизнь ты ведешь?
— Ничего особенного, самую обычную жизнь, — сказал он и вдруг вспомнил о Тамиэ. Ждет ли она его опять, приготовила ли ужин? Ему представилось, как Тамиэ стоит на кухне и не очень умело, но самозабвенно готовит. Он чувствовал, что на этой полутемной общей кухне Тамиэ отдыхает душой. И он спохватился:
— Ну что ж, я постараюсь по возможности посещать занятия.
— По возможности — это не годится.
— Пока мне больше нечего сказать. Если уж не выйдет, значит, не выйдет.
Он встал. Курахаси вздохнул. Видно, махнул на него рукой.
— Во всяком случае, не пропускай занятий. Тогда как-нибудь утрясется. Слышишь?
Он был уже у дверей, когда Курахаси остановил его:
— Ты сказал, что сегодня внесешь плату за обучение. Я сейчас позвоню в канцелярию, так что ты иди прямо туда. Хорошо?
— Все будет в порядке. Я не убегу.
— Я не это имел в виду, — слегка покраснев, сказал Курахаси и задержал руку на диске телефона.
— Вы, наверно, деньги имели в виду? — пробурчал Микио про себя и вышел в коридор.
Пока он стоял у окошка канцелярии, прозвенел звонок с урока. Ученики мгновенно слетелись к буфетной. Было приятно смотреть, как они возвращаются в класс со своими мисками и чашками. Курахаси сказал, что нельзя пропускать ни одного дня. А что ж! Ничего невозможного в этом нет, осталось-то всего несколько месяцев. Он воодушевился. Неплохо было бы сейчас повидаться с братом. Вслед за всеми он поднялся по лестнице. Ученики собрались возле печки в конце класса и закусывали. На кипятильнике подогревались треугольные пакеты с молоком. Многие сегодня отсутствовали, хлеба было вдоволь, и ребята выгрызали мякоть, а корочку выбрасывали в мусорную корзину. В его классе тоже делали так. Сам он никогда не позволял себе такого, может быть, потому, что был старше других, и одноклассники косились на него. Однако сейчас это его ничуть не беспокоило. Брата не было видно. Он спросил о Кэндзи, ему сказали, что он еще не пришел.
— Поесть-то Кэндзи всегда приходит вовремя. Интересно, что с ним такое, — сказала одна ученица.
— Может, он в ученическом совете?
Он заглянул туда. Несколько учеников курили там, они испуганно спрятали сигареты за спину.
— Кэндзи говорил, что сегодня, может быть, не придет.
— Да, он частенько пропускает.
— После праздника культуры он редко появляется. Кажется, он говорил — чувствует себя плохо.
— Переработал, — заметил другой.
Пришлось пойти домой. Ему вдруг стало тревожно за Кэндзи. Казалось бы, что тут такого: иногда пропускает. Сам-то он вообще не ходит. Но он встревожился оттого, что знал характер брата. Он хотел было зайти к нему домой, но раздумал: тот сейчас вряд ли дома, скорее всего по горло занят на приработках. Неважно себя чувствует? Тут не только в приработках дело. Компания, в которой работает Кэндзи, занимается перевозкой рукописей и пленок по контрактам с газетами, журналами, киностудиями. Надо не просто ходить на службу, а еще и мотаться по разным местам, каждый раз по новым. Жмут из него все соки. Ездит он на мотоцикле с флажком газеты, но этот флажок — ерунда. В случае аварии у него нет никаких гарантий. Компания просто нанимает молодых парней, ссужает им мотоциклы и распределяет людей по разным фирмам, но сама ни за что не отвечает. Завлекают их там всякими красивыми словами: вам, мол, предстоит работать на переднем крае журналистики, а на самом деле поденные рабочие, и все тут. Ведь как считается: нанимают вас поденно, значит, выкладывайтесь на полную катушку, никакой пощады. Вот и лавирует он на своем мотоцикле между машин. Растрясет себе потроха, скоро есть не сможет. Нервы истрепал. Попадет, чего доброго, в аварию. Микио сам когда-то занимался подобной работой, знал, что это такое. А Кэндзи к тому же подрабатывает до поздней ночи. Он понимал, как хочется брату побольше заработать, но боялся за него и не одобрял всего этого.
Когда Микио пришел домой, Тамиэ сидела и пила виски. На котацу стоял его ужин, но он был отодвинут на самый край.
— Ты что, сегодня вечером не работаешь?
