Джозеф Киплинг - Человек, который хотел стать королем
Обзор книги Джозеф Киплинг - Человек, который хотел стать королем
Джозеф Редьярд Киплинг
Человек, который хотел стать королем
Начало всей этой истории произошло на поезде, отправлявшемся из Ажмира в Мхоу. Дефицит моего бюджета заставлял меня ехать не во втором классе, который только наполовину дешевле первого, а в третьем, а он, поистине, ужасен. Подушек в нем не полагается, а публика состоит или из туземцев, которые слишком нечистоплотны для продолжительного ночного путешествия, или — из бродяг; а последние были бы очень забавны, если б не имели обыкновения напиваться допьяна.
Третий класс не одобряет буфетов, потому что его публика возит продовольствие в узелках и карманах, покупает сладости у туземных разносчиков и пьет воду, встречающуюся по пути.
По счастию, мое отделение вагона было пусто до самого Назирабада, где в него вошел громадного роста джентльмэн с очень узкими рукавами и остался в нем целый день. Он был, как и я, праздношатающийся путешественник, но только с заметным пристрастием к виски. Он наболтал мне много небылиц о том, что он видел и делал, рассказывал о необыкновенных захолустьях Империи, куда он пробирался, — о приключениях, в которых рисковал жизнью из за того, чтобы добыть себе кусок хлеба. «Если б в Индии было побольше людей, похожих на нас с вами, которые, как вороны, не заботятся о том, где добыть им пропитание на завтра, страна давала бы не 70 миллионов доходов, а 700 миллионов», — сказал он, и когда я посмотрел хорошенько на его рот и подбородок, то готов был с ним согласиться. Мы болтали о политике, осуждая ее с точки зрения бродяг, которые видят вещи не с показной стороны, — и говорили о почтовых правилах, потому что моему приятелю нужно было послать назад в Ажмир телеграмму со следующей станции, которая представляет поворот от Бомбея к линии Мхоу, если вы едете на запад.
Но у моего приятеля было только 8 монет, необходимых ему для обеда, а у меня тоже было немного, по случаю небольшой заминки в бюджете, о которой я уже упоминал. Кроме того, я отправлялся в такое глухое место, где — если б и захотел войти в соприкосновение с казначейством — не существовало телеграфного ведомства. Следовательно, я никоим образом не мог ему помочь.
— Мы могли бы попросить телеграфиста послать депешу в кредит, — сказал мой приятель, — но тогда о нас обоих будут наводить справки, а это меня задержит порядком. Вы говорили, что через несколько дней поедете по этой линии обратно?
— Через десять дней, — отвечал я.
— Нельзя ли через восемь? — спросил он. — У меня очень спешное дело.
— Я могу послать вашу телеграмму через десять дней, если моя услуга будет вам тогда полезна, — сказал я.
— Я думаю, что мне не следует сейчас посылать депешу. Он выедет из Дели двадцать третьего в Бомбей. Стало быть, будет проезжать через Ажмир в ночь на двадцать третье.
— А я еду в Индийскую пустыню, — объяснял я.
— Отлично, — продолжал он. — Вы измените свой путь при скрещении в Марваре и проедете через Жодпор — вы должны так сделать — а он будет в Марваре с бомбейским почтовым поездом рано утром 24-го. Можете вы быть к этому времени в Марваре? Для вас в этом не будет никакого неудобства, так как я знаю, что в городах центральной Индии мало интересного, — будь вы даже корреспондентом Backwoodsman'а[1].
— А разве вы когда нибудь пробовали эту штуку? — спросил я.
— Несколько раз, но только дипломатические агенты быстро разнюхивали и высылали меня на границу. Однако, вернемся к моему другу: я непременно должен известить его о себе, иначе он не будет знать, куда ему идти. Вы были бы очень обязательны, если б, выехав в известное время из центральной Индии, отыскали его в Марваре и сказали: «Он на неделю ушел на юг». Он уж поймет, что это значить. Я опишу вам его: это человек высокого роста, с красной бородой и очень сильный. Вы найдете его в отделении второго класса, спящим, как джентльмэн. Не пугайтесь этого, спустите окно и скажите: «Он ушел на неделю на юг» — и он сейчас же повернется. Ведь все это сократит только на два дня время ваших остановок в тех местах.
— Откуда вы едете? — спросил я.
— С востока, — отвечал он, — и я надеюсь, что вы передадите ему поручение… Ради моей матери, также и ради вашей собственной.
Англичане не часто трогают сердца воззваниями к памяти своих матерей, но, по некоторым причинам, которые будут вполне ясны, я думал согласиться.
— Это такие пустяки, — продолжал он, — поэтому-то я и прошу вас и знаю, что могу надеяться на вас, и вы исполните все. Вагон 2-го класса на Марварском скрещении и спящий в нем рыжий человек. Вы наверное не забудете. Я сейчас выхожу на следующей станции и должен оставаться там, пока он не придет или не пришлет того, что мне необходимо.
— Я передам поручение, если найду его, — отвечал я, — но, ради вашей матери и своей, дам вам совет: не пытайтесь больше проезжать через штаты центральной Индии под видом корреспондента Backwoodsman'а. Можете натолкнуться на настоящего, а это поведет к неприятностям.
— Благодарю вас, — просто сказал он, — но когда же тронется эта свинья? Я могу издохнуть с голоду…
Он вышел на маленькой станции, а я задумался. Мне несколько раз приходилось слышать о господах, выдающих себя за газетных корреспондентов и пугающих маленькие штаты угрозами огласки, но я до сих пор не встречал их. Они ведут тяжелую жизнь и обыкновенно внезапно исчезают неизвестно куда. Туземные штаты питают настоящий ужас к английским газетам, которые могут бросить свет на их особенные способы управления, и делают все, чтобы спаивать корреспондентов шампанским и выпроваживать их поскорее от себя.
Они не хотят понять, что никому нет дела до таких пустяков, как внутреннее управление туземных штатов, до тех пор, пока царит без границ угнетение и злодеяние, пока правящие штатами не перестанут быть ни к чему не годными, — пьянствовать или болеть в продолжение целых годов. Туземные штаты созданы провидением только затем, чтобы доставлять разные декорации, тигров, всевозможные небылицы и т. п. Они представляют собой темные местечки земного шара, наполненные невообразимым жестокосердием, которые одной своей стороной соприкасаются с железной дорогой и телеграфом, а другой — с временами Гарун-аль-Рашида.
* * *Когда я оставил вагон, мне пришлось вступить в сношения с разными королями и в течение восьми дней испытать разнообразные изменения образа жизни. Иногда я облекался в парадные одежды, посещал принцев и государственных деятелей, пил из хрусталя и ел с серебра. Иногда — лежал прямо на голой земле, с жадностью питался тем, что попадалось под руку, запивая протекающей вблизи водой, и спал с моим слугой под одним грубым одеялом.
Я покончил с Великой Индийской Пустыней в то самое число, как предполагал раньше, и поезд высадил меня на Марварском скрещении, откуда направляется в Джодпор до смешного крошечная железная дорога. Бомбейский почтовый поезд из Дели недолго стоит в Марваре. Он уже был там, когда я приехал, и у меня едва хватило времени, чтобы перейти на его платформу и обойти вагоны. Во всем поезде был только один вагон 2-го класса. Я опустил окно вагона и увидал огненно-красную бороду, полузакрытую грубым вагонным одеялом. Здесь был тот самый человек, которого я искал, спавший крепким сном, и я тихонько толкнул его. Он с бранью приподнялся, и при свете лампы я мог разглядеть его лицо. Это было широкое, добродушное лицо.
— Опять билеты? — спросил он.
— Нет, — отвечал я. — Я пришел вам сказать, что «Он ушел на неделю на юг».
— Он ушел на юг на неделю?
Поезд начал двигаться. Рыжий протер глаза.
— «Он на неделю ушел на юг», — повторил он. — Это как раз похоже на него. Говорил он, что я должен вам дать что-нибудь?
— Нет, он ничего не говорил, — отвечал я, соскакивая с поезда и наблюдая, как в темноте уже погасали его красные огни.
Было страшно холодно, потому что ветер дул с пустыни. Я проворно вкарабкался в свой вагон и скоро заснул. Если б бородатый человек дал мне рупию, я сохранил бы ее на память об этом приключении. Но моей единственной наградой оставалось только сознание исполненного долга.
Потом мне пришло в голову, что два джентльмэна, подобные моим приятелям, не добьются ничего хорошего, разыгрывая роли газетных корреспондентов, и могут подвергнуться серьезным неприятностям, если физиономии их запомнят в одном из штатов центральной Индии или южного Раджпутана.
* * *Затем я принялся за свои занятия, возвратился в свою редакцию, где не было ни королей, никаких приключений, кроме ежедневного выпуска газеты. Кажется, должность газетчика внушает каждому понимающему человеку предрассудок дисциплины. Являются лэди от различных миссий и неотступно просят редактора оставить все свои дела для того, чтобы описать христианскую раздачу наград в какой-нибудь глухой, мало известной деревушке; здесь сидят полковники, обойденные повышением, и набрасывают очерки целой серии, состоящей из десяти, двенадцати или двадцати четырех передовых статей, о старшинстве выборов; приходят странствующие труппы актеров и объясняют, что не могут сейчас заплатить за свои объявления, но, по возвращении из Зеландии или Таити, уплатят с процентами; являются изобретатели всевозможных привилегий и патентов с разными описаниями их в своих карманах и длинными часами в своем распоряжении; представители чайных товариществ вырабатывают свои объявления здесь же; неизвестные лэди врываются со словами: «мне нужна сотня визитных карточек, напечатанная сразу», что для них, очевидно, составляет часть обязанностей редактора; а каждый из разнузданнейших разбойников, который когда-либо шатался по Великой Пьяной дороге, считает своим долгом просить места, рекомендуя себя образцовым корректором. И в продолжение всего этого времени безумно звонит звонок телефона, на континенте умерщвляют королей, мистер Гладстон созывает фурий на британские владения, и, как надоедливая пчела, маленький черный мальчишка визжит: «kaapi chay-ha-yech» (требуют экземпляра), а большая часть газеты еще ничем не наполнена.
