Данил Корецкий - Маяк в Борсхане
– Смотри! – Вождь указал на свою палочку, потом на палочку жреца, потом, поочередно, на палочки замерших воинов. Оказывается, что все они были разными. У вождя – самая длинная, выкрашенная в красный цвет, у жреца – немного короче и черная. У пятерки копьеносцев палочки постепенно уменьшались, менялись и цвета: от желтого – у первого в шеренге, до неокрашенных у двух последних. Они были совсем короткими и крепились не к шее, а к обвязанной вокруг пояса веревке.
Я начал понимать, что палочки не только защищают нежные отростки от грубых веток и колючих кустарников, но и отражают положение мужчины на иерархической лестнице воинов нгвама. Однако вождь не надеялся на чью-то догадливость и сообразительность: он повелительно махнул рукой, и воины, развязав шнурочки, сняли свои трубочки. Мои предположения наглядно подтвердились: длина палочки была пропорциональна длине того, что она прикрывала. Хотя прямой зависимости тут не наблюдалось, напротив – имелись значительные преувеличения: конечно же, никакой необходимости привязывать футляры к шее не имелось – все вполне могли обойтись веревочками вокруг пояса…
Я был уверен, что в случае с вождем и жрецом даже пропорции не соблюдались – ведь они не сняли футляры для пущей наглядности и убедительности! Ничего удивительного: наши начальники тоже преувеличивают свои умственные способности и организационные навыки…
В это время вернулся отосланный с поручением слуга. В руках у него была довольно длинная желтая палочка с двумя красными кольцами посередине. Он передал ее вождю, а вождь торжественно протянул мне и недвусмысленным жестом показал, куда надлежит ее надеть. Потом указал, что мое место – между жрецом и первым копьеносцем. То есть я – третий человек в племени, по крайней мере, по одному важному физиологическому показателю.
Что ж, это уже признание! И уважение! Думал ли когда-нибудь я – сын простых родителей, скромный труженик российской разведки, что совершенно независимые и объективные люди в другом полушарии Земного шара поставят меня на почетное третье место среди целого суверенного народа? А если учесть махинации и очковтирательство местного начальства, бездоказательно узурпировавшего первые места, то можно считать, что я занял высшую ступень на пьедестале почета! И такой красивой палочки, как у меня, ни у кого не было!
Я даже несколько смутился. Все-таки, это слишком высокая оценка моих скромных достоинств. Вот мой однокашник по 100-й школе[10] Тенгиз Кавзадзе действительно производил фурор в бане, и он бы гораздо лучше представил российских мужчин на международной арене. Впрочем, я сейчас изображаю американца, так что за престиж родины можно особенно не беспокоиться. К тому же, все относительно… Если бы я тягался с Тенгизом – это было бы одно дело, а с изможденными кровосмешениями и скудной пищей дикарями – совсем другое!
Между тем, вождь вернулся на трон, жрец занял свое место, свита опять выстроилась полукругом. С улыбкой победителя я водрузил желто-красную палочку на место и принялся завязывать шнурочки. С непривычки выходило не очень ловко. Но я справился, как всегда справляюсь даже с более сложными задачами.
– Через десять лун наступит полнолуние, – торжественно заговорил вождь.
Я приосанился. Ясно, что это начался панегирик в мою честь.
– Это великий праздник в честь Того, чье имя запрещено произносить, – продолжил вождь. – Все эти дни и ночи ты будешь моим гостем. Ты будешь вкусно есть, пить орахну и сладко спать. И ты вольешь свежую кровь в наш народ. Тебя ждёт большое удовольствие. Моему народу нужны сильные воины, и женщины племени должны будут родить их от тебя.
– За десять дней?!
Вождь взглянул на меня скорбным взглядом.
– У тебя мало времени. В великий праздник тебя принесут в жертву Тому, чье имя запрещено произносить. Мы отдадим должное старинному обычаю, и ты будешь съеден…
– Съеден?! Да вы с ума сошли… То есть да, конечно, обычаи надо чтить… Но почему именно меня надо съесть? Ведь у меня большая палочка! – для убедительности я поцарапал ее ногтем.
На лице вождя промелькнуло подобие доброй улыбки.
– Потому что ты чужак. И ты хотел убить народ нгвама!
Кровь ударила мне в голову.
– Да ты… Да ты что, совсем оборзел?! – яростно заорал я. – Я тебе что, бык-производитель? И одновременно мясной бык? Да я… Ты знаешь, кто я?!
Я затряс поднятыми к небу кулаками и затопал ногами. В голую спину под левой лопаткой тут же уперлось острие. Настолько сильно, что прокололо кожу, и я почувствовал, как струйка крови побежала к пояснице.
Нгвама никогда не видели корриду. До выхода тореадора его помощники втыкают короткие пики – бандерильи, в загривок быка, чтобы тот разозлился как следует. Сейчас быком был я. Но им не следовало меня злить.
Раз! Я резко присел и развернулся, как будто танцевал гопак. Выставленная нога подсекла крайнего из моих конвоиров, и он неловко опрокинулся на спину.
Два! Я ударил кулаком в мошонку того, кто стоял за моей спиной, и подхватил выпавший из его рук «калаш».
Три! Вскочив, я ударил третьего конвоира прикладом в челюсть – снизу вверх и наискосок. Такой удар используют китайцы при бое на шестах и наши десантники в рукопашной.
Четыре! Развернувшись, я сфокусировал взгляд на фигуре вождя и вскинул автомат к плечу.
Корчащиеся на земле конвоиры и мой воинственный вид произвели впечатление. Полукруг воинов вокруг черного трона ощетинился острыми каменными наконечниками. Но помешать полету пули они не могли. И вождь понял это не хуже других. Он сжался и стал меньше в размерах. Но на расстоянии в пять метров это не могло его спасти.
Книжные рекомендации Хаггарда и Майн Рида безнадежно устарели. Но методика государственных переворотов и смены режимов тщательно отработана в руководствах по проведению «острых операций» всех спецслужб мира. Они достаточно просты, эффективны и, что интересно – все одинаковы. Надо убить самого главного, а потом пообещать остальным райскую жизнь, которой они, несомненно, достойны, но которой их своекорыстно лишал убитый злодей. И все. Можно смело занимать освободившееся место.
Автомат нетерпеливо подрагивал и вжимался в плечо, ожидая треска короткой очереди и рывков отдачи, мушка, как и полагается, была ровной, а прицельная траектория заканчивалась прямо посередине высокой спинки трона. Я мог убить вождя и занять его место. Но… Народ нгвама говорил на своем языке, только единицы с трудом понимали английский и португальский. Как мне нарисовать им прекрасное будущее? А если массы не поймут своих выгод и за мной не потянутся… Это уже будет никакая не революция, а обычное преступление. Здесь не просвещённая Европа и не добренькая Россия, за убийство вождя сожрут на месте, без всякого суда присяжных и адвокатов…
Ствол автомата опустился. Я демонстративно передернул затвор, чтобы разрядить оружие и показать, что не собираюсь ни в кого стрелять. Но патрон почему-то не вылетел. Оттянув затвор, заглядываю внутрь и обнаруживаю, что автомат пуст! Чего ж они так испугались? Бросаю оружие на землю. Поляна отвечает протяжным вздохом облегчения. Вождь снова распрямился и приобрел прежний, величавый вид. Его охрана грозно затрясла своим оружием и принялась переступать с ноги на ногу. Настолько медленно, что было непонятно: то ли это наступление, то ли его имитация.
– Вы знаете, кто я?! – завел я прежнюю песню. – Да я… Да я!
Кто «я»? В голову ничего не приходило. Крутилось только: «Да у меня самая большая дудка!» – но это они и так знали.
– Знаете кто?! Знаете…
Как ни странно, заинтригованный народ нгвама слушал меня внимательно, точнее, затаив дыхание, ждал окончания фразы. Наверное, такого типа: «Я наследный африканский принц! На колени, о мои заблудшие подданные!» Но до такого, я, конечно, не додумался.
– Я американский гражданин! Если вы тронете меня хоть одним пальцем, сюда приплывет корабль с самолетами, пушками и солдатами! И вас всех убьют! А деревню сожгут!
Охрана замерла. Копья медленно опустились. По поляне прокатился очередной вздох. Это был вздох почтительного уважения.
Еще не совсем пришедший в себя вождь поднял костяной жезл. Наступила тишина. Но он ничего не говорил. И никто ничего не говорил. Я тоже ошеломленно молчал, не понимая, что произошло.
Почему я назвался американцем? Это вовсе не пресловутое «низкопоклонство» перед Западом. И не выплеск скрытых симпатий и привязанностей. Во-первых, США считаются нашим Главным Противником. Во-вторых, я по-человечески не люблю америкосов – этих самовлюбленных снобов, пожирателей фаст-фуда, литров колы и килограммов льда. Но одного у них не отнимешь – они умеют заботиться о своих гражданах. На всю жизнь я запомнил книгу «Путешествие Тома Сойера на воздушном шаре». Точнее, один эпизод: как Гек Финн кричал охотящимся на него арабам: «Что вы делаете, я же американский гражданин, если вы меня тронете, придут солдаты и всех вас убьют!»
