Петр Северцев - Хакер и ведьма
Скворцов почесал голову и сделал напряженное лицо, как бы что-то обдумывая и прикидывая. Воцарилась пауза. Я уже привык к манере собеседника тянуть из себя слова, как соленья из трехлитровой банки рукой, и довольно спокойно это воспринял.
– Поссорилась не только она, но и остальные мои друзья, – наконец сказал он. – У нее с определенного времени стало что-то не в порядке с головой… даже, скорее, с другим жизненно важным органом, расположенным в другой части тела…
Я вопросительно посмотрел на Скворцова.
– В общем, у нее началось… бешенство матки.
– То есть?
– Она считала своим долгом переспать со всеми мужчинами нашей компании.
– Очень интересно, – улыбнулся я. – И что же, вы оказались среди них?
Виктор покраснел и начал мять руки.
– Поня-ятно, – протянул я.
– Да нет, вы меня не так поняли! – вдруг неожиданно запротестовал Скворцов. – Это было только один раз, и то по пьянке… Мне потом было очень стыдно.
– Ваша жена знала об этом?
– Да, – понурил голову Виктор.
– И после этого Лариса в ваш дом уже не входила?
– Да, Лена сказала, что больше эту б. дь не желает видеть.
Я задумался, решая, какие вопросы мне еще задать, чтобы прояснить для себя обстановку, которая для меня казалась слишком запутанной, чтобы сделать хоть какие-то выводы.
– А у этой Ларисы мужа, как я понимаю, нет… – произнес я, глядя на задумчивого Скворцова.
– Был, да сплыл, – коротко ответил он. – Сейчас у нее есть друг, он работает не то в милиции, не то в госбезопасности… Зовут Вадиком, фамилия Романцев.
– Вот как? – поднял я брови. – Очень интересно.
Скворцов неожиданно оживился и улыбнулся:
– Он очень ревнив и даже следит за ней, используя своих подчиненных.
– Крикунова проживает одна?
– Нет, со своим ребенком и родителями.
– Значит, вы, образно говоря, осквернили супружеское ложе? Все это произошло у вас дома?
Скворцов недоуменно поднял на меня глаза, некоторое время подумал и протянул:
– Не-ет… Ей Вадик снимает квартиру, специально для интимных встреч с ней. Вот там мы и…
Мы еще немного помолчали. Я думал о том, что же еще я могу узнать у Скворцова, что может помочь мне продвинуть это непонятное дело.
– Значит, пациентов Нижегородцева вы не знаете, с кем он общался, не знаете… – угрюмо констатировал я.
– К сожалению, нет, – поднял голову Скворцов, сочувственно заглядывая мне в глаза. – Он нездешний, уроженец Пензы. Жил один. Больше ничего не знаю.
Распрощавшись со Скворцовым, я пошел к Приятелю и как мог бесстрастно сообщил о событиях, которые произошли сегодня. После пятиминутного мыслительного процесса мой железный друг счел, что мне было бы небесполезно ПОЗНАКОМИТЬСЯ С ЛАРИСОЙ КРИКУНОВОЙ И СДЕЛАТЬ СЛЕПКИ ЕЕ КЛЮЧЕЙ.
Кроме того, продолжить работу по изучению окружения Нижегородцева, уже с помощью моей предполагаемой новой знакомой.
Прочитав рекомендации, я раскрыл французско-русский словарь и перевел фразу, которая кровью была написана на стене квартиры Нижегородцева. Выходило, что все случившееся является ни больше ни меньше чем ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕМ РАДИ НЕВИННОГО ДИТЯ.
Я задумался. Однако мои попытки что-либо для себя понять в этом деле ничего не дали, и я в качестве единственной разумной в этом случае альтернативы решил перекусить. Но как только я принял это решение, в мою дверь позвонили.
Открыв ее, я обнаружил на пороге Полину Каменец. Эксперт по нациям и конфессиям улыбнулась своей нервной улыбкой и попросила разрешения войти. Я милостиво разрешил ей это сделать, поставив условие, что она не будет в моем доме читать кришнаитскую мантру, поскольку меня это раздражает. Собственно говоря, меня это не слишком уж беспокоило, однако день выдался нервным, и я дал волю своему скверному характеру. Полина безропотно согласилась и, раздевшись, прошла на кухню.
– Есть какие-нибудь новости? – спросил я.
– В общем, да, – ответила Каменец. – Сегодня утром один священник, отец Петр, он служит в Никольской церкви, вышел из своей квартиры и обнаружил, что его дверь осквернили.
– Каким образом?
Полина покраснела, отвела взгляд и куда-то в сторону проговорила:
– Дверь была испещрена какими-то надписями по-французски.
– Случайно не этими? – спросил я и показал Полине фразу, которую полчаса назад перевел.
Она внимательно посмотрела на бумажку и извиняющимся тоном произнесла:
– Я сама не видела, и французского я не знаю. Отец Петр сказал только, что там имелась в виду месть за какое-то неведомое дитя. И подпись – Люцифер. А ведь это же дьявольское имя… Он в дикой панике… Сразу бросился все отмывать, но все дело в том, что надписи были сделаны трудносмываемой краской. Естественно, весь дом в курсе, пришлось сообщить об этом в церковь. Владыка, говорят, страшно разгневан. А отец Петр сказал, что лично, извиняюсь, кастрирует всех сатанистов, пусть только попадутся ему под руку…
– Если бы это было так легко, – заметил я. – Сегодня утром был распят на кресте врач-экстрасенс Аркадий Нижегородцев. И возле трупа тоже надпись по-французски. Та же фраза о невинном младенце. Нетрудно догадаться, что все эти фокусы – дело одного и того же…
Полина открыла рот и зажала его рукой. Глаза ее увлажнились. И, видимо, чтобы справиться с волнением, она зашептала свою излюбленную мантру.
Через пять минут, немного отойдя от услышанного, она сказала:
– Отец Петр был сегодня какой-то странный, когда я разговаривала с ним. Как будто все время порывался мне что-то сказать, но так и не решился. Мне даже показалось, что он знает, кто является автором зловещих надписей на его двери.
– Вы не подскажете, как его найти? Может быть, мне удастся его раскрутить, – сказал я.
– Найти вы его можете в Никольской церкви, это в центре города, на Волжской. Только я не думаю, что он будет расположен с вами о чем-либо беседовать. Говорят, что епархиальное управление и лично владыка наложили запрет на разглашение этой информации.
– Попробуем. Позвоните ему и предупредите о моем возможном визите, если это, конечно, поможет развязать его язык.
– Хорошо, – смиренно ответила Полина.
– В таком случае на сегодня все, – решительно сказал я и поднялся с кресла, давая понять, что наша беседа может считаться законченной.Утром следующего дня мне позвонил Скворцов и сообщил, что сегодня с двенадцати до часу дня в квартире Нижегородцева состоится церемония прощания с экстрасенсом.
После этого гроб с его телом должен будет отправиться в Пензу, на родину, где и будет предан земле. Панихиду в Тарасове организует группа его благодарных пациентов. Я подумал, что я вполне могу принадлежать к этой когорте, поскольку благодаря Нижегородцеву у меня теперь отсутствует порча. Кроме того, Скворцов сказал мне, что на церемонию придет Крикунова и обещал меня с ней познакомить.
Я подъехал к дому на Советской в половине первого. Толпа собралась довольно приличная. Кроме обычных в таких случаях сердобольных и просто любопытных соседок-старушек, в изобилии присутствовала и молодежь, в основном женского пола. Я успел только выйти из машины и слегка разглядеть людей в толпе, как меня нашел Скворцов. У него было опухшее лицо и передвигался он крайне неуверенно.
Я кивнул в сторону группы молодых женщин, которые сконцентрировались в кружок возле подъезда, и спросил:
– Виктор, вы знаете кого-нибудь из этой молодежи?
Скворцов пригляделся и ответил:
– Нет. Но, похоже, это пациентки Нижегородцева. Он любил молодых… женщин. – Виктор вздохнул.
Тут от группы отделилась женщина в сером пальто, подошла к нам и, грустно улыбнувшись, сказала Виктору:
– Привет!
Скворцов сперва чуть отпрянул в сторону, как будто увидел перед собой что-то страшное, затем как-то помрачнел и сухо сказал:
– Здравствуй.
– Какой ужас! – воскликнула незнакомка. – Спасибо, что позвонил.
– Да-а, – протянул Скворцов, стараясь не смотреть в глаза женщины.
Я же, напротив, сосредоточил свое внимание на незнакомке. Это была невысокого роста брюнетка с довольно миловидным личиком. То, что женщина является брюнеткой, я обнаружил не сразу, поскольку на голове у нее красовался странный серый вязаный головной убор, по форме напоминавший скорее купальную шапочку. На мой взгляд, эта шапочка делала ее круглое лицо еще более круглым. Однако я почувствовал, что от незнакомки исходит какое-то неповторимое обаяние женственности. Может быть, это было вызвано кокетливой полуулыбкой, может быть, выразительными карими глазами, а возможно, мягкими, кошачьими манерами движения. Так или иначе, она приковала мое внимание.
Заметив, что я довольно бесцеремонно ее рассматриваю, незнакомка кокетливо повела плечом и обратилась к Скворцову, который старательно делал вид, что его очень интересует разговор стоящих рядом старушек:
– Витя, может быть, ты представишь меня своему другу?
Скворцов нехотя оторвал взгляд от старушек и уставился взглядом в асфальт. Женщина дернула его за рукав дубленки. Тогда Виктор поднял глаза и произнес:
