Кирилл Кащеев - Гость из пекла
И нельзя даже повернуть голову, чтобы откусить черту его поганую лапу! Только глухое рычание заклокотало у Ирки в горле.
– А вот сердиться на меня не надо, – ласково сказал черт. – Что, не слушаешься? Все еще сердишься. Ну да, тебе же мама приказать должна. Ничего, скоро ты станешь слушаться моих приказов. Здесь! – крикнул он, кивая на ручей. – Разводите костер!
Темные фигуры засуетились у ручья.
– Возле этого ручья вечно какая-то фигня происходит, – обвисая на руках у чертей, прохрипел Богдан. Под глазом у него наливался синяк, разбитые губы кровоточили. – Может, засыплем его, а, девчонки? – он попытался усмехнуться, но в глазах его стояло отчаяние.
– Может, и засыплем, только ты этого уже не увидишь, здухач! – отвешивая Богдану оплеуху, так что у того мотнулась голова, рявкнул болотный. – Что, не так уж ты и крут, когда твоя подружка на нашей стороне? – И новая оплеуха запрокинула Богдану голову – из разбитого носа потекла еще одна струйка крови.
– Мама, смотри, мама, он бьет Богдана! – снова закричала Ирка. – Как ты можешь верить им, мама?
– Ну да, нехорошо, конечно… – пролепетала мама, растерянно оглядываясь на Тео. – Но твой Богдан отвратительно ведет себя со взрослыми! Детей всегда наказывали, да-да, ничего в этом ужасного нет! – кажется, убеждая саму себя, прокричала она.
– Мама, ты с ума сошла! – понимая, что все напрасно, что маму не убедить, не остановить, продолжала кричать Ирка. – Не отдавай меня, мама! Они будут меня мучить, они заставят меня убивать людей, они ребят убьют, мама, ты же хорошая, ты же не злая, ты же меня любишь!
На лице мамы проступило что-то вроде сомнения – легонького, слабенького, едва заметного, но все же сомнения. Она посмотрела на Тео. На Ирку. Снова на Тео…
И в этот самый миг Богдан прохрипел, хлюпая кровавыми пузырями разбитого носа:
– Да что ты ее убеждаешь, Ирка, ей же плевать! На всех плевать, и на тебя тоже! Ей бы только вырядиться, да машину, да дом, и чтоб ничего не делать… – И последней, убийственной фразой припечатал: – Даже не знаю, как у такой эгоистичной дуры, как она, могла родиться дочь, как ты!
– Заткнись, Богдан! – в два голоса заорали Ирка и Танька, но было уже поздно.
– Она больше всего боится, что так будут думать! – безнадежно добавила Ирка, глядя, как мамино лицо наливается гневом, точно перезрелый помидор соком.
– Как ты смеешь обзывать взрослого человека, маленький мерзавец! – завизжала мама. – Ах, так, да, так? Значит, для твоих приятелей я – эгоистичная дура? – Она обернулась к Ирке. – Ты тоже так о родной матери думаешь? Правильно Тео говорит – нам придется научить тебя уважению! Что мне делать дальше, милый? – Она повернулась к Тео.
– Вели девчонке стать сюда! – глухо сказал Тео, указывая на одиноко растущее на берегу ручья дерево.
– Ирка, сюда! – повелительно, как собачонке, крикнула мама.
Ирка покорно метнулась к дереву и прислонилась к стволу. Она стояла, словно впаянная в жесткую, царапающую спину мерзлую кору. Ее руки не были связаны, она казалась совершенно свободной, и в то же время отданный приказ держал крепче, чем стальная цепь.
– Пора! Время! – поглядев на часы, негромко сказал Тео, и собранная у берега ручья куча хвороста вспыхнула неистовым пламенем, точно в нее плеснули бензином.
– Власть! – запрокидывая голову, проорал болотный, и человеческая личина сползла с него, открывая сучковатые кривые рога и покрытую похожей на мох шерстью морду.
– Власть над телами и душами! – нестройным хором откликнулись замкнувшие вокруг полукольцо черти.
– Власть! – проорал Тео – исчез нескладный забавный немец в битых очках. Острые длинные рога словно насквозь прокололи затянутое тучами небо, и кожистые нетопыриные крылья плащом стекли с чудовищных плеч кирпично-красного дьявола.
– Власть над хортицкой ведьмой! – откликнулись черти – прыгающие желтые пятна пламени освещали покрытые шерстью хари, пятачки, частокол рогов…
– Сила! – одновременно выкрикнули Тео и болотный.
– Чертова сила! – дружным ревом откликнулись черти.
– Посмотри на них, мама! – обвисая в невидимых путах, простонала Ирка.
Мама смотрела. Зажав рот ладонями, так что только широко распахнутые, полные ужаса глаза глядели поверх пальцев, она замерла, будто подпала под то же заклятье, что и Ирка!
Двигаясь медленно и аккуратно, точно подбирался к пугливой птичке, готовой как сесть на руку, так и вспорхнуть и улететь, краснокожий черт подошел к маме и положил ей руки на плечи. Мама задушенно пискнула.
– Ну что ты, дорогая, – нежно сказал по-немецки черт. – Это же я, Тео.
– Тео? – отнимая руки от лица, дрожащим голосом повторила мама.
– Ну да! Я всегда ценил в тебе не только красоту, но и твой ум! Ты же на самом деле всегда все обо мне знала, правда?
– Я догадывалась, конечно… – проблеяла мама, старательно отворачиваясь от нависшего над ней черта.
Ирка поняла – догадывалась, всегда. Но не позволяла по-настоящему понять, чтобы не потерять ту жизнь, что обеспечивал маме ее… чертов муж!
– Догадывалась, что ты не совсем обычный человек… Но не до такой же степени! – жалобно простонала мама.
– Ах, это! – Тео небрежно мотнул увенчанной алыми рогами головой и ногой, как край плаща, отбросил назад крыло. – Ну дорогая… – Голос его стал укоризненным. – Неужели ты откажешься от своего мужа из-за таких мелочей, как рога, крылья и хвост? Разве… э-э… человека вообще можно судить по рогам? – Тео выглядел оскорбленным. – Как может настоящая европейская женщина быть такой неполиткорректной?
– Я настоящая европейская женщина! – оскорбилась мама.
– Разве я не был к тебе добрым? – с мягким упреком спросил Тео.
– Был…
– Разве я не покупал тебе все, что ты хотела?
– Покупал…
– Кто из людей был к тебе добрее, чем я?
– Никто! – уже твердо ответила мама… и робко взглянула в нависшую над ней кирпично-красную морду.
– И дальше буду. Мы прямо завтра купим тебе тот «Рено»…
– Мама, ты продаешь меня! – закричала Ирка.
– Ирочке тоже купим что-нибудь миленькое, – не отпуская завороженного маминого взгляда, быстро добавил черт. – Много чудесных вещей. Я никому не дам ее в обиду, буду о ней заботиться…
– Еще как! Кому он без хортицкой ведьмы нужен! – фыркнул болотный.
– Она будет путешествовать, развлекаться – разве может быть лучшая жизнь для девочки? – продолжал соблазнять черт, и мама слушала его, как завороженная.
– Мне не нужны его подачки! – кричала Ирка. – Если ты отдашь меня ему, он заставит меня делать что захочет!
– Конечно, дети всегда слушаются взрослых, разве это неправильно? – старательно удивился черт. – Для начала нужно будет отучить девочку от вранья. – Он кивнул на Ирку. – Твоя дочь все время говорила, что не знает немецкого, а теперь, обрати внимание, она нас отлично понимает.
Мама поглядела на Ирку укоризненно:
– Как не стыдно, Ирочка, как не стыдно.
– Мама, они подчинят меня на всю жизнь! – бессильно выдохнула Ирка, уже понимая, что все – конец!
– А жизнь у тебя будет до-олгая, – прошелестел ей в ухо болотный. – Не бойся, тебя мы никогда не убьем. – Он метнул многозначительный взгляд на Таньку и Богдана и гнусно ухмыльнулся. – Уже и друзей твоих не будет, и мамаша помрет, а ты все будешь служить нам!
– Мама… – обвисая на невидимых веревках, прошептала Ирка и беспомощно уронила голову на грудь.
– Иди сюда, милая, – сказал черт Тео, выводя маму к горящему костру. – Ничего не бойся! Просто скажи, как я тебя учил… и мы все, ты, я, Ирочка, весело пойдем домой! И будем жить долго, счастливо, а главное – богато! Одной дружной семьей!
– Никогда… Ни за что… – прошептала Ирка, мотая опущенной головой, но мама ее уже не слушала.
Болотный и Тео отступили назад, став по обе стороны от застывшей у дерева Ирки.
Со строгим, отрешенным лицом мама шагнула к самому огню, сцепила пальцы, как ребенок, собирающийся рассказать стишок, и срывающимся от волнения голосом начала:
– Древними законами, которым повинуются все, здесь присутствующие!
– Древними законами! – раскачиваясь туда-сюда, словно впали в транс, выдохнули черти.
– Не надо, тетя Лариса, не надо! – закричала Танька, но ей зажали рот и втащили в толпу чертей.
Земля под ногами едва ощутимо задрожала – мелкой дрожью, точно при ознобе.
– Извечной властью родителя над своим ребенком… – продолжала мама.
– Извечной властью! – провыли черти, раскачиваясь все сильнее.
Рванулся у охранников Богдан, ударил кого-то из чертей ногой, но его скрутили, пригибая к земле.
Земля дрожала все сильнее, так что хворост вывалился из костра и рассыпался искрами на снегу.
– Я, мать, что родила…
– Родная мать! – ухнули черти.
– Передаю свою дочь Ирку Хортицу… – Мама вдруг остановилась и жалобно добавила: – Для ее же блага!
