Михаил Башкиров - Одиночный десант, или Реликт
Андрею понравился ее настойчивый, но грустный голос, и он утвердительно кивнул.
– Надо будет заскочить к закоренелому отшельнику, – сказал Сергей Петрович и зачем-то расстегнул «молнию» на куртке. – Самогон у деда – как слеза!
– Разрешите взглянуть на карту, – попросила женщина, видно, заметив у Андрея в руке сложенный лист.
– К сожалению, служебная, – сказал Андрей, посмотрел на ее ненакрашенные губы, отвернулся и, не попрощавшись, зашагал прочь.
За спиной раздался треск и сопение.
Андрей оглянулся.
К машине из кустов выбрался парень в брезентухе, наверное, шофер.
Держа на вытянутых руках двух глухарей, принялся демонстрировать их то ли хирургу, то ли Сергею Петровичу, то ли им обоим, а женщина пристально, не отрываясь, все глядела вслед Андрею.
Внезапно расхотелось возвращаться к Федору.
Замшелый пень, реликтом прикидывался… Землю жалел, а сам все ходы-выходы знает… Ну ничего, председатель под него такую мину подведет… Выкорчуют…
15
Побродив два часа по лесу, Андрей окончательно продрог и потащился в сторону мертвой деревни.
Федор встретил его у ворот и нарочно сердитым голосом спросил:
– Ты чего это моих гостей пугаешь? Они чуть полные штаны не наложили от твоей образины.
– Да плевать я хотел на них, – сказал Андрей и вознамерился проскочить мимо Федора в теплую избу.
Федор, выпятив грудь, загородил ему дорогу.
– Можешь радоваться, инженер, убрались они отсюда, на заимку поперли – а ты хоть знаешь, какого полета эти птицы?
– Стервятнички…
– Не чета тебе, теленку, они не только председателю тутошнему могут холку намылить, они в нашем районе кое-что значат! Да я на их месте на тебя и не взглянул бы – подумаешь, из города, экая цаца!
– Не надо было соглашаться, чтобы я остался у вас, – сказал Андрей. – Так что терпите.
Федор крякнул и, осклабившись, толкнул Андрея в плечо.
Андрей тоже в ответ состроил улыбочку, и оба, довольные, подошли к крыльцу.
– Вечером у нас банька проглядывается. Ты как, балуешься?
– Еще как, – сказал Андрей. – В городе у нас компашка, и мы каждый вторник посещаем сие заведение; только баня в городе – дрянь и пар – гадость, разве с настоящей деревенской сравнишь?
– А венички у меня, – сказал Федор и раскинул руки. – Раз хватишь – второй не захочешь.
– Может, помочь по баньке?
– Для начала перекусим. Потом будем воду таскать, а старуха к вечеру вареники закатит с картошкой…
16
Через час Андрей уже носил воду из колодца двумя огромными ведрами в баньку, которая торчала на краю огорода.
Федор возился с печкой железной бочкой, обложенной плоскими камнями.
Умаявшись, Андрей присел на порожек и стал смотреть, как Федор, отворив дверцу, шурует короткой кочергой, и отсвет падает на его сосредоточенное лицо.
Впервые ему захотелось сказать что-то хорошее этому непонятному человеку, но он промолчал и, подхватив ведра, принялся наполнять водой вторую бочку, которая заняла весь угол между полком и дверями.
Разделавшись с водой, Андрей пошел в избу и растянулся на раскладушке поверх одеяла.
В предвкушении бани настроение было кипучее.
Обвел деятельным взглядом комнату, не зная, на чем бы остановиться, и вдруг заметил на краю буфета большую черную книгу.
Андрей соскочил, схватил книгу и бухнулся снова на раскладушку, которая едва не проломилась от такого толчка.
Устроившись поудобнее, он принялся за книгу – и обомлел от одного названия: «Нюрнбергский процесс».
Вот дедуля дает!.. На сон грядущий, видно прочитывает, нервы успокаивает… А днем бабка иногда заглянет – картинки посмотреть…
За дверями послышался голос Федора.
Андрей успел положить книгу на место и притворился, что дремлет.
За приотворившейся дверью послышалась сбивчивая речь хозяйки.
– Не пущу! – говорила она еле слышно, с каким-то присвистом. – Забыл, окаянный, что ли, как прошлым разом еле очухался?.. Забыл?..
– Да я самую малость, – оправдывался Федор, – ей-богу, самую малость.
– Пеняй на себя, если упаришься, злыдень…
Хозяйка еще что-то быстро прошептала, и голоса стихли.
В комнату, тяжело ступая, вошел Федор.
– Почти поспела, банюшка родимая, – сказал он умиротворенно. – А баба моя портков чистых не дает, совсем тронулась.
– На меня мать тоже всегда ворчит, когда мы с друзьями париться ходим…
Андрей сел по-восточному, скрестив ноги.
– Квартира, мол, благоустроенная, а ты по баням шляешься, всякую заразу собираешь!
– То-то и оно… А вареники с картошкой все равно будут…
17
Федор и Андрей отправились в баню, когда стемнело.
Разделись в избе и, оставшись только в исподнем, набросили длинные тулупы, сунули ноги в валенки.
Пересекая двор, Андрей вдыхал животный запах овчины, ощущал пятками тепло валенок, предвкушал удовольствие.
Рядом, у ног, сопели собаки, но голоса не подавали.
Федор шел впереди.
Сейчас его фигура в просвете между амбаром и зимовьем показалась Андрею гигантской.
Она закрыла и мутную полосу неба, и матовый снег.
Андрей видел, как мерно покачивается голова Федора и упруго колеблются плечи, и старался не отставать, хотя все время обо что-то запинался.
Пройдя через двор, протиснулись в калитку.
Нырнули в тесный предбанник.
Скинув в темноте тулупы и валенки, на мгновение застыли, чувствуя набегающий сквозь щели холодный крепкий воздух.
Федор открыл дверь, и его обдало белым клубом пара.
Андрей стянул трусы и поспешил следом.
В бане на узком оконце горела приготовленная бабкой лампа.
Сильно пахло гнилым деревом и слабо-слабо – березой.
В бочке, что была соединена с печкой металлической трубой, нехотя булькала вода.
– Царство божие, не иначе!
Федор снял с бочки массивную крышку.
– Ох, и порадуем косточки…
Андрей пристроился на край нижней ступени полка и замер.
Федор почерпнул из бочки ковшом кипяточку.
– Это для разгону.
И плеснул с оттяжкой на камни.
Загудело.
Невидимый сухой пар вознесся к потолку.
Андрей сцепил руки, сжал колени.
Сейчас дойдет… Сейчас начнется…
Ударило в лицо.
Ну и парок, черт его дери… А старый хрыч опять подкидывает кипятку… Хоть бы разогреться дал!..
Федор бросил ковш на скамейку у порога и полез под самый потолок.
– Веник распарь!
Федор растянулся во весь громадный рост на полке так, что пятки нависли над каменкой.
Андрей взял веник, окатил кипятком и потряс над камнями, чтобы листочки не склеивались, чтобы каждый был самостоятельным.
Все у него получилось лихо.
– Может, уважишь немощного старичка? – сказал Федор. – Ридиклит замучил.
– Это можно, – ответил Андрей и, не спрашивая согласия Федора, добавил парку. – Держись, дедуся!
Защипало уши, руки.
Скользнуло по хребту.
Федор крякнул и громко застонал.
Андрей, легко подрагивая веничком, прошелся по спине Федора, добрался до черных пяток, вернулся обратно и неожиданно врезал промеж лопаток, но не сильно, а так, чтобы парком схватило.
С каждым новым движением Андрей усиливал удары, и листья широкого веника ритмично хлюпали, весело чмокали.
Гибкие ветки беспрерывно стегали широкую спину куркуля…
Минут через пять Федор запросил пощады.
Кое-как сполз вниз, бухнулся головой в кадку с холодной водой.
Спина его покрылась темными пятнами и мелко вздрагивала.
– Ну и как? – спросил довольный Андрей.
– Сердчишко уже не то…
Приоткрыли дверь.
Воздух пополз понизу, трогая ноги.
Федор присел на скамейку, низко наклонил голову.
Андрей опустился на корточки.
Оба дышали глубоко и жадно.
– Ничего, – сказал Федор, потирая ладонью широкую грудь. – Погодь, еще отыграюсь.
– А Семен Карпович, наверное, тоже любитель попариться?
– Еще какой! Ему бы – с кваском да травкой. Раз меня чуть до смерти не упарил. Сам навроде – кожа до кости, а внутри – стержень!
– Я у вас тут фотографию видел, где он молодой с орденами. Здорово, выходит, воевал.
– У меня тоже орден есть! – выкрикнул зло Федор и ткнул пальцем в грудь.
Андрей с трудом различил с левой стороны бледную наколку.
– Когда он фашистов долбал, я лес валил… Эх, и времечко было – тьфу!
– А за что вас? – спросил осторожно Андрей.
– Какая тебе разница? Только я свое до сих пор не наверстал.
– Сыновья-то в городе? – быстро спросил Андрей, чтобы сменить тему.
– Как же, начальнички! Только вот погода установится, сразу припрутся на казенной машине – за мясом. Бычок и два борова – это для них. Все лето со старухой упираемся, а они приедут, заберут – и до весны, а там по новой… Зато начальнички, оба! Выучились, едрена вошь…
– И внуки есть?
– Как не быть.
– А та, на стене, с медведем… – Андрей осекся, заметив, как вздрогнул всем телом Федор.
– Ты только при старухе не вздумай, – сказал он шепотом. – Нинка это, дочка старшего… Прошлым летом… таблеток нажралась – и каюк… Вляпалась в ихнего профессора ученого… А у того и жена, и детки… А тут еще папаша ее преподобный икру заметал… Петрушка вышла, вот. А девка была, скажу я тебе, – моя порода, упрямая – жуть, отчаянная, гордая… Каждое лето у нас жила, избу думали ей отдать… И телка, и корову, и хрюшек с приплодом… Она бы управилась с любым хозяйством, поверь… Во девка…
