Борис Долинго - Пока я помню
– Наши возможности велики, но не безграничны. Мы не можем действовать на Земле открыто. Мы не должны светиться перед альтерами, но и не можем лишний раз привлекать к себе внимание земных властей. В данном случае широкомасштабная и срочная проверка вызовет интерес в нашей работе соответствующих официальных структур страны, где это происходит.
– Черт побери! – только и сказал Пошивалов и повторил: – Черт побери…
Мост вырос неожиданно, когда такси по Парк-авеню обогнуло район Бруклин Хайтс. Федор прекрасно выучил план мегаполиса и сейчас проверял себя: вот метров через триста должна быть развязка на бульвар Бруклин Бридж – и точно, машина повернула налево. Он столько раз видел этот мост на симуляторе земных городов, занимаясь с инструкторами еще на Кулоре, что мог попросить водителя ехать и более близкой дорогой к месту, которое сам назвал, но очень хотелось увидеть мост в реальности. В свое время в таком культовом месте, как Нью-Йорк, он только и знал статую Свободы, Эмпайр-стэйт-билдинг и Бруклинский мост – последний во многом из-за стихотворения Маяковского, которое читали в школе.
Они проехали через Чайна-таун, потом по Бауэри-стрит до Четвертой авеню и далее вернулись на Парк-авеню. На Федора нахлынуло почти ощущение дежа-вю: незнакомые – и вместе с тем знакомые и по названиям, и по внешнему виду улицы.
Он знал историю многих мест. Например, та же Бауэри – некогда театральная улица, предшественница самого Бродвея! В начале прошлого века на уровне вторых-третьих этажей зданий ее накрыла эстакада метро – и улица быстро превратилась в трущобу: под мостом ночевали бомжи и прочие отбросы общества. Советское телевидение очень любило именно здесь снимать репортажи об облике Нью-Йорка. Затем эстакаду разобрали, и ныне от трущоб ничего не осталось: заурядная торговая улица с мелкими магазинчиками. Сейчас можно сказать, что так выглядят четыре пятых районов Нью-Йорка – Бауэри ныне одновременно похожа на Бруклин, Бронкс и Куинс, только оказалась каким-то образом в Даунтауне.
На углу Мэдисон авеню и Двадцать шестой таксист остановился.
– Вроде здесь, как вы просили, сэр, – улыбнулся он.
Пошивалов расплатился, дав, как положено, «на чай».
Вокруг деловито шумел Манхэттен.
До гостиницы, выбранной Кириллом Францевичем, оставалась пара кварталов, Федор решил пройтись пешком и заодно осмотреться. Благо погода разгуливалась: в просветах грязноватых туч лучилось голубое небо.
Он перешел к парку Мэдисон-сквер и медленно двинулся по тротуару. Жители города повалили на работу – народ и машины заполнили улицы.
Федор добрался до гостиницы «Бродвей Плаза», где был заказан номер на имя Эриха Шнитке, инженера из Германии. У входа он на всякий случай достал паспорт и проверил смену режима: все действовало, книжечка-хамелеон уже изменила вид, и теперь на ладони лежал настоящий немецкий Ausweis со всеми соответствующими штампами.
По пути Федор приметил пару магазинов, где можно купить необходимые мелочи и одежду. Кроме того, в аптеке на Брумм-стрит ему требовалось забрать чемоданчик со снаряжением, которое не протащишь через таможню.
Но это чуть позже, а пока надо подняться в номер, принять душ и, конечно, позвонить Антону. При этой мысли Федор улыбнулся, и молоденькая стройная мулаточка на ресепшене, приветливая, не в пример таможеннице в аэропорту, тоже улыбнулась, протягивая магнитную карточку-ключ.
Шестиэтажная коробочка отеля прилепилась к паре здоровенных домов раза в четыре ее выше. Номер здесь заказали за две недели, потому что в Нью-Йорке без предварительного бронирования можно иной раз побегать в поисках свободных номеров в относительно недорогих гостиницах.
– Ни черта себе! – только и сказал, услышав об этом, Федор. – Это за триста-то баксов!
Однако номер на пятом этаже оказался неплохим: широкая кровать, кондиционер, мини-бар, утюг, фен – набор для не слишком привычного к комфорту Пошивалова был более чем избыточный. Он с наслаждением принял душ, переоделся в единственную свежую сорочку, лежавшую в сумке, бросил в широкий низкий стакан пару кубиков льда и вылил мини-бутылочку «Джека Дэниэлса». Подумал – и вылил еще одну, всего-то сто грамм получилось. Присел за круглый белый столик и стал смотреть в раздвижное окно, за которым виднелось небо в редеющих разводах туч да вездесущие нью-йоркские высотки.
Федор глотнул виски и зажмурился: вспомнился вечер, когда в баре «Шерлок Холмс» к нему за стойку подсел незнакомец. Казалось, с тех пор прошла вечность, а он, Федор Пошивалов, бывший подполковник и бывший десантник, стал другим человеком. Правда, он теперь снова имел звание – всего лишь лейтенанта, но это звание по степени ответственности стоило званий всех, вместе взятых, земных генералов.
Федор теперь служил в огромном по штату подразделении, коим являлась КСИ – Контрразведка Содружества Идентичных, охватывавшая все планеты, патронируемые орханами. Главная задача организации состояла в борьбе с агентами враждебных инопланетных сил во всех возможных проявлениях.
Федор сделал еще глоток – по телу поплыло приятное тепло. Надо пойти перекусить или сразу пообедать, что ли? А потом купить кое-что из одежды.
Он поймал себя на мысли, что, несмотря на то что ждал встречи с Антоном, сейчас непроизвольно оттягивает момент, когда придется звонить старому другу. Кое-что его страшило, и это «что-то» было связано со словами Кира: Федор боялся проверять Антона!
«Чего ты опасаешься?» – спросил себя Пошивалов. Проверка – не более чем пустая формальность. Антон не мог быть клоном, не мог иметь программат – его проверяли. Если только альтеры действительно не научились переписывать в тело клона личность, модифицируя ее так, что средства орхан ничего не улавливали. Но если так, то…
Нет, этого не может быть, чушь полная, это все домыслы начальства. У Кира какие-то предчувствия, и что с того? Антон не может быть клоном, программатом, тем более предателем, ведь альтеры опасаются вербовать землян как прямых агентов. Случаи косвенной вербовки по принципу «не ведаю, что творю», разумеется, не редкость, но осознанная вербовка ни разу не имела места: по словам того же Кира, чужакам провал подобного агента может стоить слишком дорого.
Но тогда получается, что его прислали найти конец ниточки, тянущейся от обычных милых земных подонков, всего лишь торгующих наркотиками, к тем, кто мог им подсунуть модифицированный кокаин? Но это же дохлое дело…
«Ладно, позвоню Антону, встречусь, увижу, что Антон – это прежний Антон, и станет легче, – решил Пошивалов. – Вместе и обсудим, как действовать».
Никаких ограничений на темы разговоров с Берковичем ему не накладывали, не считая слов, сказанных в самом конце Кириллом Францевичем, про предчувствия. Наоборот, именно с Антоном следовало обсудить, как лучше прощупать компанию наркодилеров, с чего начать поиск возможного источника ДНК-модификатора, если окончательно подтвердится, что та партия была разовой.
Пошивалов допил виски и отправился по хозяйственным делам.
Вернулся он в гостиницу около часа дня. Федор купил пару рубашек, хлопчатобумажный свитерок, джинсы и спортивный пиджак, а кроме того, забрал нужный чемоданчик у аптекаря, полагавшего, что передает коллекционеру-палеонтологу контейнер с костями доисторического животного. Открыть контейнер без специального кода было невозможно, а при попытке взлома содержимое немедленно спекалось в однородную массу.
На улице стремительно теплело, в плаще стало жарко. Пошивалов решил обедать вместе с Антоном, а пока наскоро перекусил в кафе при отеле. Затем набрал номер, который ему сообщил перед самым отъездом Кир.
На том конце линии прозвучало всего два гудка – и Федор узнал голос друга, несмотря на то что Антон говорил по-английски.
По легенде, Пошивалов поинтересовался, разговаривает ли он с мистером Альфредо Риизи, и, получив утвердительный ответ, представился инженером из Германии, приехавшим по делам компании и желающим встретиться с консультантом по высокоточным металлорежущим станкам.
Пошивалов не мог понять по голосу, узнал ли его друг, но, безусловно, Берковичу сделать это куда сложнее: он не догадывался, кто с ним может разговаривать.
Телефон, с которого звонил Федор, и тот, на который он звонил, всего лишь внешне напоминали мобильники. Правда, редкий земной инженер, даже вскрыв телефоны, смог заподозрить что-то неладное. Поэтому земные спецслужбы прослушать их не могли. Теоретически прослушку могли выполнить альтеры, но не настолько они открыто действовали на Земле, чтобы располагать возможностями установить нужные следящие устройства.
С учетом этого хотелось, отбросив все конспиративные формальности, заорать в трубку: «Антошка, это же я!» Однако один из главных принципов работы КСИ выражался в известной поговорке: «Береженого бог бережет», и Федор, как дисциплинированный солдат, ни на йоту не отступил от него. Он назвал условный пароль и договорился о встрече через два часа в Центральном парке.
