Илона Волынская - Конкурс неприятностей
– Нарушение правил обгона, превышение скорости, создание аварийной ситуации… – засомневался Володя.
– Штраф обязательно, – согласился Сергей. – Но пострадавших нет, так что… Давай выводи вещественные доказательства, все три! – скомандовал он мужику с бойни. – Они переводятся в конно-спортивную школу на содержание – до разбирательства. По заявлению завуча школы, – он ткнул пальцем в Светлану Викторовну.
– Они у меня по документам проходят, как я потом отчитываться буду? – уперся мужик.
– Если окажется, что с лошадьми все чисто, получишь компенсацию, – хмыкнул Сергей.
– Пять… – мужик бросил быстрый взгляд на пони. – Семь тысяч баксов?
– Ты охамел, мужик! – теперь уже разозлился Володя. – Сколько заплатил, столько и получишь – по цене колбасы! Если выяснится, что ты вообще платил! У меня, между прочим, тоже дети будут. И я тоже хочу, чтобы они с лошадьми общались… в природе, а не на бутерброде.
– Такие вы все, менты, – продажные! – выпалил мужик, неохотно направляясь к решетке, за которой сгрудились лошади. – А еще она меня избила!
– Заявление подавай, – следуя за ним шаг в шаг, точно конвоируя, огрызнулся Сергей. – Как баба… – он покосился на Светлану Викторовну, – как уважаемая женщина тебе сапогом под копчик навернула.
Мужик злобно загремел ключами. Стон, вырвавшийся из груди кобылки, заставил замереть всех, даже Сергея с Володей. Пони прижались к кобылке сильнее – они теперь плакали тоже, шерсть на их мордах стала мокрой от слез.
– Они готовятся умирать, – просто сказала Светлана Викторовна и шагнула за жуткую решетку. – Ну, мои маленькие, все хорошо, я же тут… – В карманах у нее, как всегда, нашелся сахар, она скормила по кусочку каждому поняшке. – Ворота пусть тоже откроют, у меня там фургон. – Светлана Викторовна шагнула к кобылке. Та заржала и предостерегающе ударила копытом. Сейчас ка-ак даст… – Надо идти! – тоном неоспоримой уверенности скомандовала завуч и положила кобылке руку на холку. Лошадка неуверенно переступила… и сама рванула вперед, вылетев из клетки. Ворота бойни открывались медленно, неохотно, словно ни за что не желая выпускать своих жертв. Кремовая кобылка ринулась в приоткрывшийся проем, едва не налетела на стоящий за воротами фургон, встала на свечку, отчаянно заржала и, дробно молотя копытами в асфальт, обскакала коневозку по широкой дуге.
– Стой, убьешься! – я с криком рванула за ней…
Лошадка стояла на дороге, нервно пофыркивая, встряхивая гривой и то и дело поглядывая на меня.
– Пони сюда, коневозка у меня на одну лошадь, но они маленькие, поместятся, – командовала Светлана Викторовна. – А кобылку… Саша, придется тебе на ней ехать. Лошадь, конечно, незнакомая, может дать любую реакцию, но я поведу коневозку рядом, если что – помогу.
– У нас ваше седло, – недовольно буркнул Володя, направляясь к брошенной у проходной машине с разбитой мигалкой. – Мы думали, это оно будет уликой! – с некоторым даже упреком в голосе – типа, мы его подвели – бросил он.
Изабелловая кобылка увидела, как он достает седло с заднего сиденья… и клянусь, она выдохнула с облегчением! Помотала головой – совсем как человек, только что чудом избежавший чудовищной, неотвратимой опасности – и сама пошла навстречу!
– С ней уже работали, я так и думала, – шепнула Светлана Викторовна. – Давай седлай ее!
Я шагнула к кобылке не удержавшись, бросила быстрый взгляд обратно на двор. Коровы оставались там, в загоне, такие же покорно-равнодушные, как и раньше, кажется, даже не заметившие разыгравшейся рядом драмы. Их спасти мы не могли, и… это стыдно, но у меня уже просто не было сил страдать из-за них. Я хотела только радоваться за тех, кого мы спасти сумели: поняшек, кобылку эту потрясную, нашего Банни…
Ворота стали медленно закрываться.
– Погодите! – закричала я. – Они же еще не вывели Банни! – я кинулась обратно.
Светлана Викторовна удержала меня:
– Я не могла сразу сказать… надо было этих лошадей вытаскивать… – она не смотрела на меня, хотя я так старалась поймать ее взгляд! – Банни умер, Саша. Мы опоздали… всего на пару минут.
Ворота с лязгом закрылись. Светлана Викторовна отпустила мою руку.
– Мы спасли этих коней, – непонятно кого убеждая – меня или себя, настойчиво повторила она. – Надо доставить их в школу, – и она загремела дверцами, закрывая фургон.
Я забрала у Володи вальтрап, расстелила его на спине кобылки, пристроила сверху седло, сунула под ремень два пальца, проверяя, не слишком ли туго затянуто… и все это на абсолютном автомате, без всякого участия разума. Оперлась о подставленные ладони Сергея, и он подсадил меня на кобылку. И мы поехали вдоль обочины. Мне хотелось выть, рыдать, колотить кого-нибудь, выплескивая свое отчаяние и беспомощную ярость. Разговор с дядей Гришей – секунд тридцать. Машины на дороге. Охранник на проходной. Секунды и миллисекунды, из которых сложились те самые пара минут. На которые мы не успели. Не успели выполнить свой долг – защитить Банни.
Он нам верил. Он был наш. Мы за него отвечали. Мы его подвели.
Я не помню, как мы ехали вдоль трассы. Не помню, как свернули к школе. Изабелловая кобылка, умница, ни разу не взбрыкнула, не шарахнулась от грузовиков. Она просто несла меня по обочине ровной рысью, и в какой-то момент я поняла, что кобылка идет самой настоящей мягкой, ласково покачивающей иноходью, вынося вперед сперва обе правые ноги, потом обе левые, снова обе правые… Обалдеть! Откуда она такая взялась?
Мы въехали в ворота школы – и все кинулись нам навстречу. Бежали Костик, Ольга, Лида, другие ребята с конюшни, бухгалтерша примчалась!
– Какие поники! – звенело над конным двором.
– Ну чисто пряники! – утираясь квитанциями, всхлипывала от умиления наша бухгалтерша.
Лида и Ольга налетели на меня с двух сторон:
– Иноходь! Изабелловая масть! Красавица! – Яблоки, морковки и сахар возникали перед мордой кобылки, она едва успевала деликатно принимать их с ладоней, изысканно наклоняя голову. – Прямо дама, а не лошадь! Вы где ее взяли?
И вот тут прозвучал этот вопрос:
– А где Банни?
Я не ответила. Они просто посмотрели на мою зареванную физию и все поняли. И заплакали тоже.
– Ты это… слезай… – шмыгая носом, выдавила Лида. – Лошадь покормить и почистить надо… Потом ветеринару позвонить…
Не споря, я слезла с седла и даже не пыталась перехватить у них поводья, когда они повели кобылку к конюшне. Я просто стояла на дорожке и смотрела вслед. У меня разом кончились все силы.
Рядом из-за руля опустевшей коневозки медленно, как столетняя старуха, выбралась Светлана Викторовна. И оперлась о борт фургона. Ей что-то говорили, о чем-то спрашивали, она только время от времени кивала или мотала головой. Наконец ее оставили в покое, и мы остались вдвоем. Словно двое потерпевших кораблекрушение после шторма.
– Коневозку в порядок привести… – с трудом, точно язык плохо ее слушался, пробормотала Светлана Викторовна. – Твоего любимого жеребца все равно надо на другую конюшню перевозить… у нас обязательства…
Еще утром расставание с любимым казалось трагедией. А сейчас настоящая трагедия просто случилась.
– Зачем он… – я вытерла плечом слезы. – Зачем дядя Гриша отвез Банни… туда?
– У него был приказ. С подписью и печатью. Он же сказал – под дворник засунули, – бесконечно усталым голосом ответила Светлана Викторовна.
– Чей приказ?! – я мотнула головой и слезы брызнули у меня из глаз, словно это движение наконец освободило их.
– По подписи выходит, что… мой, – криво усмехнулась завуч.
Глава 2
Полина
– Грызть сахар? Какой ужас! Прям как ребенок из очень бедной семьи! Неужели для такой очаровательной девочки у нас шоколадки не найдется? – и она зашуршала блестящей фольгой.
– Нет! – рявкнула девушка лет пятнадцати в замызганных черных брюках, туго натянутой на груди полосатой футболке – тоже в каких-то пятнышках – и с перекинутой через плечо растрепанной русой косой. – Очаровательной девочке шоколад нельзя! От него колики могут начаться.
– Ой, Сашенька, это если переедать! – отмахнулась тетя Ася, увлеченно разворачивая шоколадку. – А от одной ма-аленькой шоколадки ничего не будет!
Девушка тут же очутилась перед тетей Асей, оттесняя ее немаленькой такой грудью. Она ей кататься не мешает?
– Девочке совсем нельзя шоколад, – очень тихо и очень жестко сказала она – таким тоном, каким только мой папа с тетей Асей разговаривает.
– Девочка на диете? – растерянно переспросила тетя Ася.
Лицо у этой самой Саши дрогнуло и… закаменело:
– Да. На диете. Худеет перед соревнованиями. Чтоб легче через барьер прыгать.
Я обиделась. Мой папа умный, у него очень много денег. Тетю Асю я пока знаю плохо, она раньше в другом городе жила, а к нам после развода переехала, но она папина сестра, у них одни и те же мама с папой. Значит, тетя Ася не может быть полной дурой, и нечего на это намекать!
