Екатерина Гринева - Хозяин ее судьбы, или Если свадьба состоится
Он повертел пистолет в руках.
– Если что… убью на месте, не целясь! Надеюсь, я все доходчиво объяснил? Не слышу ответа? – И он ударил меня по лицу.
Боль вновь обожгла меня, но я вытерпела.
– Доходчиво, – бросила я.
– Как ты меня нашла-то? – в его голосе прозвучали нотки любопытства. – Говорить собираешься? Или мне тебе язык развязать?
Я облизнула губы; во рту у меня пересохло.
– Я… как-то раз услышала, как ты в разговоре упомянул деревню Охмелино, и… – я сглотнула. – Вспомнила это название, нашла его в Интернете и приехала туда. Один дед тебя опознал по старому фото.
– Опа! – протянул Моршанов. – А я-то думал – куда эта фотка делась? Обронил где-то ее, что ли… А ты ее, оказывается, просто выкрала? Ну и ну! – Он покачал головой. – Да, дураком я был сентиментальным! Зачем таскал ее с собой?
Возникла пауза.
– Ладно, давай вперед! И без фокусов! Фокусы уже закончились… Повтори!
– Закончились…
– Так-то лучше.
Мы вышли из дома. Я – впереди, Моршанов – сзади. Он подталкивал меня вперед. Из ладони моей текла кровь, я едва передвигала ноги.
Я увидела Сергея у сарая. Он стоял неподвижно и смотрел на меня, а я – на него. Он вскинул было руку с пистолетом и тут же опустил ее.
– Эй, парень! Бросай пушку, иначе ей не поздоровится. Слышишь? Ну! – приказал ему Петр.
Сергей вскинул руки над головой и бросил пистолет на землю.
Я уже почти теряла сознание от боли, нервного стресса и чудовищного напряжения.
«Кажется, это все, – мелькает в моей голове, – конец! Я так ничем и не помогла Русе…»
Я прошла мимо сарая, чувствуя на себе взгляд Сергея. Бесконечная жалость и нежность… От этой нежности в его глазах у меня едва не разорвалось сердце. Русю я спасла… все же… А вот что будет со мной – об этом мне думать не хотелось, потому что никакой причины оставлять меня в живых я не видела.
Звук внезапного выстрела разрезал тишину, словно лезвие ножа. Я почувствовала толчок в спину и обернулась, чтобы посмотреть на Моршанова. Он упал, раскрыв рот, так и не успев воспользоваться пистолетом. Выстрел оказался метким – в голову, и я вскинула глаза. На крыше дома стояла Руся, сжимая в руке пистолет. Она смотрела на меня.
Я сделала два шага и рухнула на землю.
– Ру-ся! – прохрипела я. – Ру-ся…
И в ответ она махнула мне рукой.
Через месяц
– Чего здесь все-таки не хватает? – Мы сидели на втором этаже моей дачи и дорисовывали нашу картину.
Я две недели провалялась в больнице. Сергей – три. Он был ранен в плечо. У меня в «багаже» имелись нервный стресс, раненая рука, и к тому же я подхватила воспаление легких.
Тата уехала в Америку, но не одна, а с Володей: он собирался открыть там свой бизнес и хотел присмотреться, что и как. Тата сияла, и я подумала, что она-то уж точно заслужила свое счастье. И была искренне рада за нее.
Когда мы оба выздоровели, поехали на дачу. Стояло тихое бабье лето. Виктор Петрович извинился за своего племянника. Ромка куда-то уехал, скрылся – не захотел идти под суд. Полковник жутко сокрушался и чуть не плакал.
– Как же так! – растерянно восклицал он. – Как же так?! Зачем он так поступил?! Не понимаю…
Я думала, что Русе будет неприятно ехать на дачу, откуда ее и украли, но она сжала губы, помолчала и сказала, что хочет туда поехать и дорисовать картину. Ничего страшного, сказала она, все нормально. Не беспокойся, мол. К Русе постепенно возвращалась память. И я очень хотела, чтобы она окончательно выздоровела.
Мы поехали на дачу. Буйство осенних красок было в самом разгаре. У нас на участке пламенела рябина. Руся – я называла ее то Светой, то Русей, она не возражала против этого, – собрала красивый букет из рябиновых листьев и поставила их в вазу.
Мы развернули ватман с картиной и принялись за дело.
Мы не касались того происшествия. Руся только сказала, что отец ее очень хотел иметь мальчишку, сына и поэтому учил ее стрелять. С семи лет. Из пистолета, из винтовки, из автомата… Он гордился ее успехами и все время поощрял ее занятия с оружием. Она старалась ничем не разгневать отца, который бывал дома очень редко, в основном он был занят бизнесом, делами, да и с мамой они не очень ладили. Часто скандалили. Кричали. При этих словах Руся понижала голос.
Мы, что называется, закрыли тему и больше никогда к ней не возвращались. Я прекрасно понимала, что именно пережила Руся, и хотела, чтобы в дальнейшем ничто не омрачало ее жизнь. Я хотела удочерить Русю, для этого мне нужно было собрать кучу справок, подать документы в органы опеки… Но это все – потом. А пока что мы наслаждались сказочной осенью.
Сергей готовил шашлыки, снизу до нас уже долетал их волшебный аромат.
Картина наконец была закончена, и мы отошли, чтобы полюбоваться ею.
– Нет, – вдруг покачала головой Руся. – Чего-то не хватает…
– Чего?
Она взяла розовую краску и провела в синем небе большую дугу.
– Радуги! Пусть здесь будет радуга.
И мы с жаром принялись ее рисовать.
А когда закончили, послышался голос Сергея со двора:
– Шашлыки готовы, девочки! Прошу к столу.
Руся протянула мне ладошку и улыбнулась:
– Пошли, мама, наверное, это очень вкусно!
– Да! – В моем горле встал комок, и я отвернулась, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы.
– Слушайте, дамы, – не унимался Сергей. – Я вас приглашаю на пир, а вы медлите!
– Идем, идем! – крикнула я. – Мы с дочкой уже спускаемся. Подожди чуть-чуть.
– Чуть-чуть – это можно.
– А потом я хочу в лес, по грибы, – прозвенел голосок Руси.
– А что? – подхватил Сергей. – Отличная затея! Тем более что, говорят, их там видимо-невидимо. Урожайный выдался год!..
