Елена Арсеньева - Голос крови
– Я его не убивала, – говорит Ася, дождавшись, когда всхлипывания чуть затихают. – Ты что, думаешь, я с пистолетом расхаживаю по улицам?! Бред какой-то! Это было просто ужасное стечение обстоятельств. Меня саму чуть не убили там, на Крутом съезде. Бусыгина ранили, еще одного… одного человека ранили, полицейского, а Федотова убили. Как раз в тот момент, когда он на меня набросился. Может быть, эта пуля попала бы в меня, а попала – в него. Так что…
Она хочет добавить: «Не я его убила, а та, что послала его на меня напасть!» – но язык не поворачивается.
– Боже ты мой… – бормочет Наталья. – Да ведь все равно! Все равно – это все из-за тебя! Серьги разные! Носки разноцветные! Пятнадцать пробирок в штативе! – бессвязно бормочет она и снова начинает истерично кричать: – Чтоб ты провалилась, пакость глазастая! Всюду нос суешь! И в телефон его уже сунулась! Какое твое дело, кто как был зашифрован! Сейчас все номера там уничтожу – и все, и никакой связи никто не найдет!
У Аси вдруг ноги начинают дрожать, такую она чувствует усталость. Усталость и печаль…
Она тяжело опускается на корточки и начинает собирать с пола все, что разбросала Наталья.
– Уничтожишь номера, как уничтожила файл Федотова в этом компьютере? – тихо спрашивает Ася. – Но, во-первых, ты его в корзину сбросила, а не уничтожила, поэтому он как был в компьютере, так и остался. Кроме того, я его сохранила и сделала скриншоты страниц, на которых анализы Федотова еще есть, – и тех же страниц, на которых его фамилии уже нет. И тебя на видео сняла, когда ты за компьютером сидела… понимаешь, там время указано – и на скриншотах, и на видео… и ясно, что только ты могла сведения уничтожить, больше никто. Так что… Понимаешь? Все, что ты сделала, было напрасно.
У Натальи огромные, расширенные, недоверчивые глаза. Кажется, все, о чем говорит Ася, доходит до ее сознания каким-то кружным путем.
– Ты врешь…
– Нет, не вру, – качает Ася головой. – Тебе кажется все это слишком сложным? Но это просто. Даже для меня. Если ты толком не умеешь работать на компьютере, то я умею очень хорошо. Никогда не надо недооценивать противника.
Она выпрямляется и складывает на стол бумаги. Они все перемешаны, ох, сколько времени понадобится, чтобы их разобрать!
Устало садится на стул…
– Почему? – наконец выдавливает Наталья. – Почему ты все это сделала?
– Почему? – в упор смотрит на нее Ася. – Ты еще спрашиваешь?! Да потому что ты отправила Федотова напасть на меня. Ты знала, что я поздно вечером пойду к Бусыгину, ты даже плащ мой кетчупом залила, чтобы я именно поздно вечером туда пошла! Ты знала, что такое Крутой съезд, какое это темное, гиблое место! И не только на меня Федотов нападал. Сначала – на Валю, чтобы она не могла выйти на работу, чтобы у тебя появилась возможность ее заменить, прийти в этот кабинет и взять у Федотова кровь якобы на определение гена дальтонизма… А зачем дальтонику определять этот ген, он ведь и так знает, что он дальтоник?! Этот ген в крови матери определяют, чтобы знать, будет ребенок дальтоником или нет… Тут вся штука состояла в том, что это тоже анализ ДНК, верно? Все его компоненты такие же, как в анализе на определение отцовства… А на другой день Федотов устроил эту дурацкую сцену в кабинете на Сенной, якобы сперму сдать хотел! Он всех отвлек, а ты в это время подменила пробирки. Ту, в которой была кровь Олега Климова, ты спрятала в карман, а в штатив, предназначенный для отправки в Москву, поставила ту, которую брала накануне у Федотова. Дома в холодильнике ее держала, чтобы кровь не свернулась, да? Ну что же, вполне профессионально! А потом пробирку с кровью Климова ты сунула в штатив в подсобке, чтобы ее утилизировали. Вот откуда пятнадцатая пробирка взялась. Так?
Наталья смотрит исподлобья затравленно. Но она еще не собирается сдаваться. Она ищет лазейку! И наконец выдавливает чуть слышно:
– Что за ерунда! Ерунда! С чего ты взяла, что это Федотов приходил… который сперму сдавал? Разве его можно было…
И осекается, понимая, что чуть не проговорилась.
Да, собственно, проговорилась!
– Разве его можно было узнать, хочешь ты спросить? – невесело усмехается Ася. – Можно! Думаешь, надел белесый парик, каскетку – и все, и он стал неузнаваем? А щеки у него от бритья были синеватые, как у всех брюнетов… Я сразу это заметила и поняла, что никакой он не белобрысый. Но, конечно, в ту минуту ничего еще не заподозрила. А когда увидела его… уже там, на земле, на Крутом съезде… уже мертвого, у него тень лежала на щеках, и я этого белобрысого брюнета вспомнила. А потом вгляделась – и узнала того мужчину, который приходил кровь сдавать, ну, он еще ручку забыл, а ты вслед за ним выбегала, помнишь?
– Пакость глазастая… – беспомощно выдыхает Наталья, и вдруг Ася понимает, что больше не может, ну не может вытерпеть от нее ни одного оскорбления, даже самого малого.
Ася вскакивает и в припадке ярости снова швыряет на пол только что собранные бумаги. И те разлетаются во все стороны… белый листопад!
– Тогда вам надо было быть осторожней! – кричит Ася так, что Наталья испуганно отшатывается к стене, прижав ножницы к груди. – Если вы знали, что я пакость, да еще и глазастая! Осторожней, понятно?! Ты же могла понять, что я Федотова видела здесь, видела, когда он на улицу выходил, заметила, что его ждала женщина в «Ауди»! И потом этот сигнал ее телефона… И эти ее черные волосы, только здесь она с распущенными была, а потом пришла с косичкой… «Черненькую позови! У вас тут есть черненькие?» Оговорка по Фрейду! Слышишь, Наталья? По Фрейду! Что, твой Федотов так на ней зациклился, что на преступление был готов ради нее пойти?!
Наталья яростно взвизгивает и прижимает руки к лицу:
– Зациклился! Да, зациклилися! Она Ивана бросила, чтобы за богатого жениха выйти, за этого Олега, а я ему деньги давала, Федотову… и вообще… я думала, мы поженимся, а он… Она всегда была Любовь, и даже звонки у них одинаковые, и он ради нее на все был готов, все эти годы, а я… а меня он просто…
Наталья захлебывается рыданиями, но продолжать не нужно, и так все понятно.
– Все понятно… Тот мальчик, ну Мишка, сын Федотова, да? – тихо спрашивает Ася. – И Алина обратилась к Федотову, чтобы подменить результаты анализа на ДНК? Только не знала, как это похитрей сделать? А он вспомнил, что его подруга работает лаборанткой в учреждении, где такие анализы делают?
– Ну, если ты всех узнала и все поняла, так чего же ты сразу не сказала? – почти с детской обидой спрашивает Наталья. – Мы б тогда… мы б, может, ничего не делали… Или что-нибудь другое придумали бы…
Ася смотрит на нее с тоской. Никакого раскаяния, это уж само собой. Жуткое сожаление, что так вот не повезло, злость на нее, Асю, на ее ненужную внимательность…
– Слушай, а что Федотов должен был со мной сделать? – угрюмо спрашивает она. – Покалечить? Избить? Или прикончить?
У Натальи так странно виляет взгляд, что Асе становится страшно… Кажется, она слишком много рассказала сейчас. И про скриншоты, и про корзину, и про все свои догадки. Получается, что она практически все знает про замысел мошенников! А что, если Наталье вдруг взбредет в голову обезопасить себя окончательно? Довершить начатое, так сказать? Эти ножницы, которые она продолжает сжимать… ими вполне можно убить человека. Конечно, в столе лежат еще одни ножницы, ну так что, Ася устроит с Натальей дуэль на ножницах, что ли?!
Может быть, остановиться в разоблачениях? И перестать задавать вопросы? Чего-то она не знает и не узнает никогда, но не довольно ли ей что-то узнавать? Не лучше ли вообще сбежать? Плюнуть на все и уйти?
Это будет самое разумное, конечно. Только вот интересно, что почувствовала Любовь, когда узнала о смерти Федотова? Горе? Или облегчение? Если Наталья, которая ради Федотова на преступление пошла, была у него всего лишь «зайкой 3», то почему Федотов, который ради Любви на преступление пошел, не мог быть для нее всего лишь средством для достижения цели?
Но для чего ему участвовать в этой истории? Только ради любви? Любви с большой буквы? Или тут замешано что-то еще? Может быть, деньги?
Теперь не узнать. Не исключено, что Наталья могла бы ответить на этот вопрос. А может быть, и нет. Не исключено, что и ей неизвестна истина. А если известна, с какой стати Наталье рассказывать об этом Асе, которая и так знает слишком много лишнего?
Да, сейчас лучше уйти. Но надо же убрать все это! И надо закрыть кабинет.
А Наталья все стоит с занесенными ножницами в руках, и вид у нее такой растерянный, какого Ася в жизни не видела.
– Что, и охота прикончить меня, и не знаешь, куда труп спрятать? – не выдерживает Ася.
Она, конечно, ехидничает, она, конечно, издевается над Натальей, это шутка, пусть и злая, но всего лишь шутка… однако Наталья роняет ножницы и снова начинает плакать.
– Ты в полиции уже все рассказала? – кое-как выговаривает она. – Все про эти документы рассказала, да? И меня теперь посадят?
