Джордж Мартин - Ледяной дракон
С каждым годом весна приходила все позже.
А в тех местах, где ледяной дракон устраивался прилечь, земля промерзала насквозь, да так и не успевала оттаять до следующей зимы.
Когда Адаре исполнилось шесть, вся деревня уже гудела от взволнованных пересудов. Решили даже известить короля, но послание осталось без ответа.
– Беда с этими ледяными драконами, – проворчал Хэл, явившись в гости на следующее лето. – Это ж даже не настоящие драконы. Их и не приручить, и не вышколить. Вроде кое-кто пытался – так, говорят, их потом находили замерзшими насмерть. Так и остались стоять с хлыстом да уздечкой в руках. Я слыхал, их даже трогать нельзя: мигом пальцы отвалятся, и хорошо еще, если не вся рука. Так что поганое это дело.
– Почему же король сидит сложа руки? – возмущенно спросил отец. – Мы еще зимой отправили гонца. Если не убить или не прогнать эту гадину, через пару лет тут уже и сеять будет негде – все подчистую вымерзнет!
– У короля другие заботы, – хмуро улыбнулся Хэл. – Всё эта проклятая война, сам понимаешь. Что ни лето – опять мы теряем позиции, а драконьих наездников у них вдвое больше, чем у нас. Я тебе уже говорил, Джон: скоро здесь станет жарко. Настанет год, когда я не вернусь. Так что у короля нет лишних людей для охоты на ледяного. К тому же… вряд ли эту тварь вообще можно убить. Иногда я думаю, – хохотнул он, – не проще было бы отдать врагу всю провинцию? По крайней мере, тогда этот ваш ледяной дракон станет его головной болью.
«Ваш? – переспросила про себя Адара. – Как бы не так!» Этот дракон – ее собственный, и так будет всегда, какой бы король ни правил этой страной.
Глава четвертая
Пламя с севера
Хэл уехал, лето прошло своим чередом и сменилось осенью. Адара, как всегда, считала дни. Незадолго до первых заморозков Хэл заглянул еще раз – по пути на юг, куда он перегонял на зиму своего уродливого дракона.
Глядя на «крыло» королевских наездников, пролетавшее над лесом, Адара подумала, что дядин отряд стал меньше. Хэл не задержался долго и на прощание разругался с ее отцом в пух и прах.
– Зимой они не ступят вперед и шагу, – сказал Хэл. – Не рискнут наступать без прикрытия драконов. Но придет весна, и мы их больше не удержим. Возможно, король даже и пытаться не станет. Продавай ферму прямо сейчас, пока за нее дадут хорошую цену. Купишь другой кусок земли поближе к югу.
– Это моя земля, – возразил отец. – Я здесь родился. И ты тоже, если ты об этом еще не забыл. Здесь – могилы наших родителей. И Бет. Я хочу, чтобы меня похоронили рядом с ней, когда я умру.
– И если ты меня не послушаешь, это случится очень скоро! – рявкнул Хэл. – Не дури, Джон! Я прекрасно знаю, что́ для тебя значит эта земля, но твоей жизни она не сто́ит.
Так они спорили целый вечер, но отец твердо стоял на своем. В конце концов братья принялись осыпать друг друга бранью, Хэл вспылил и прямо посреди ночи ушел, хлопнув за собой дверью.
Слушая их, Адара приняла собственное решение. Продаст отец ферму или нет – это неважно. Она, Адара, в любом случае останется здесь. Иначе ледяной дракон не будет знать, где ее искать, а если она переберется слишком далеко на юг, то и вовсе никогда с ним больше не увидится.
Когда ей исполнилось семь, дракон прилетел снова. Таких лютых морозов, как этой зимой, еще не бывало. Адара каталась верхом так часто и улетала так далеко, что едва хватало времени строить замок.
Весной опять приехал Хэл. В его отряде осталось не больше дюжины драконов, и подарков он на сей раз не привез. Они с отцом Адары снова повздорили.
Хэл ярился и бушевал, упрашивал и грозил, но все без толку. Так ничего и не добившись, он махнул рукой, вернулся к своим и полетел воевать.
В том году враг прорвал линию фронта к северу от их деревни, возле какого-то города с длинным названием, которое Адара не могла выговорить. Первой об этом узнала Тери. Однажды вечером она вернулась из трактира не на шутку взволнованная и раскрасневшаяся.
– Сегодня гонец проезжал, – сказала она. – Везет королю дурные вести. Наши проиграли какую-то большую битву и просят подкрепления. Гонец говорит, наши отступают.
Отец нахмурился, и лоб его прорезали глубокие складки.
– А про драконьих наездников он ничего не сказал?
Ссоры ссорами, а все-таки Хэл оставался родичем.
– Я его спросила, – ответила Тери. – Он говорит, наездники остались в арьергарде. Будут делать вылазки и поливать врага огнем, чтобы наше войско смогло отойти без помех. Ох, только бы с дядей Хэлом ничего не случилось!
– Хэл задаст им жару! – воскликнул Джофф. – Он на своем Серном покажет этим поганцам, где раки зимуют!
Отец улыбнулся.
– Хэл всегда мог за себя постоять. Но как бы там ни было, нам остается только ждать – ничем помочь мы не можем. А ты, Тери, спрашивай, как там дела, если будут еще гонцы.
Сестра восторженно закивала: беспокойство за дядю не пересилило радостного возбуждения. Все это было так волнующе!
Но за несколько недель восторги иссякли, а сельчане мало-помалу начали осознавать весь ужас происходящего.
На Королевском тракте стало людно как никогда. Людской поток двигался с севера с юг, и все были одеты в зеленое с золотым. Поначалу солдаты маршировали стройными колоннами во главе с офицерами в золотых шлемах, но даже и тогда назвать это зрелище эффектным было сложно. Люди едва волочили ноги от усталости, и форма на них была обтрепанной и грязной, а топоры и пики в руках солдат – щербатыми и в пятнах ржавчины. Некоторые и вовсе потеряли оружие и ковыляли с пустыми руками, глядя перед собой бессмысленным взглядом. А обозы с ранеными, потянувшиеся следом за колоннами, были иной раз длиннее самих колонн. Адара стояла в траве у обочины и смотрела на проходящих мимо. Однажды она увидела человека, оставшегося без глаз. Он поддерживал другого, одноногого, и так, опираясь друг на друга, они кое-как плелись следом за остальными. На телегах везли безногих, безруких, а то и потерявших все конечности. Кому-то раскроили череп топором; многие были с головы до ног покрыты грязью и запекшейся кровью; многие тихо стонали на ходу, с трудом переставляя ноги. От некоторых несло ужасной вонью, оттого что все тело у них позеленело и вздулось. Один упал замертво, и его бросили на обочине. Адара сказала отцу, тот собрал людей, и мертвеца похоронили.
Но чаще всего Адаре попадались на глаза обожженные. В каждой колонне были десятки людей с черными пятнами на теле и таких, кто от раскаленного дыхания дракона лишился руки, ноги или половины лица. Тери сказала, что офицеры, останавливавшиеся в трактире выпить или отдохнуть, только и говорят о том, как много у врага драконов.
Глава пятая
Пепел
Колонны отступающих тянулись мимо деревни почти целый месяц, и с каждым днем их становилось все больше. Даже старая Лора призналась, что никогда в жизни не видала на тракте столько народу. Время от времени навстречу людскому потоку, на север, мчались верховые, но всегда поодиночке. Гонцы возвращались к своим отрядам, и в конце концов всем стало ясно, что подкрепление не придет.
Офицер, возглавлявший одну из последних колонн, посоветовал местным собрать все, что можно унести, и двигаться на юг.
– Они уже идут, – предостерег он.
Кое-кто послушался совета. К тому же на целую неделю тракт заполнился беженцами из городов и деревень, лежавших дальше к северу. Они рассказывали ужасные истории, и некоторые из местных, перепугавшись, тоже подались на юг.
Но большинство осталось. Как и у отца Адары, эта земля была у них в крови.
Потом колонны и обозы закончились. Последним по дороге проехал отряд всадников, тощих, как скелеты, на таких же заморенных конях. Они прогрохотали в ночи мимо деревни не останавливаясь, и только один бледный молодой офицер чуть придержал коня и крикнул:
– Уходите скорее! Они выжигают всё!
После этого ни одного организованного отряда в деревне больше не видели – только отдельных солдат, идущих по одному или по двое-трое. Некоторые из них сторонились большака и брали в деревне без спросу, что им приглянется. Один мечник убил фермера на дальнем конце деревни, изнасиловал его жену, забрал деньги и дал деру. Обноски на нем были зеленые с золотым.
А потом путников не стало вовсе. Королевский тракт обезлюдел.
Трактирщик клялся и божился, что с севера тянет гарью. В конце концов он собрал вещи и подался на юг со всей семьей. Тери страшно расстроилась. Джофф весь извелся от любопытства и волнений, но почти не боялся. Он приставал ко всем с вопросами о враге и готовился воевать. У отца, как всегда, хлопот был полон рот. Война войной, а работу в поле никто не отменял. Но улыбался он реже обычного и стал прикладываться к бутылке, а за работой то и дело поглядывал на небо.
