Владимир Гриньков - Санитар
Вошел Пашин провожатый, остановился в дверях, молча показал жестом: "За мной!"
Пошли коридором, за углом завернули и оказались в небольшом тупике, здесь была одна-единственная дверь, но она так разительно отличалась от остальных дверей в этом здании, что Паша сразу понял – именно за ней Подбельский и находится.
Но Подбельского за дверью Паша не увидел. Сидела секретарша, по Паше скользнула взглядом и тут же потеряла к нему интерес. Провожатый следующую дверь открыл, и опять Подбельского не было, трое крепких парней, охрана, скучали в креслах. Паша напрягся отчего-то, проходя мимо них, и вдруг провожатый дверь перед ним открыл, а за ней – огромный, как спортзал, кабинет, ковры на полу, опущенные жалюзи на окнах, и в самом конце кабинета, за большим черным столом, – сам Подбельский. Он навстречу гостю не встал, показал на длинный ряд стульев напротив:
– Присаживайтесь, – и какие-то бумаги в сторону отодвинул, демонстрируя внимание к посетителю.
Паша на предложенный стул опустился, кончики пальцев у него подрагивали от напряжения, и он руки в кулаки сжал, чтобы это заметно не было. Его провожатый из кабинета не ушел, но и не сел, а стоял в метре от Паши, как сторожевой пес.
Да он и был, наверное, псом из той своры охранников и службу здесь нес, похлебку хозяйскую отрабатывая.
– Звать как? – спросил Подбельский.
На его столе светилась лампа, освещая нижнюю часть лица, и опять Паша этот подбородок глянцевый увидел.
– Барсуков Павел.
– Значит, в грузчиках ты у нас числишься.
– Не у вас, – поправил Паша. – По другому ведомству.
– Не у нас, действительно, – поправился с усмешкой Подбельский. – Но все равно грузчиком.
– Да.
– Жена есть?
– Нет.
– Родители?
– Они у меня в Костроме живут.
– А тебя чего так далеко занесло от Костромы? – удивился Подбельский.
– Получилось так.
– "Получилось так" – это нехороший ответ, – скорчил гримасу Подбельский. – Тебя ветром носит, что ли? Жизнь крутит как хочет?
– Почему же? – не согласился Паша, напрягаясь.
– Барахтаешься, значит.
– А?
– Ну, борешься с ветром этим, да? Не даешь жизни крутить тобой как попало?
– Да, – согласился Паша степенно.
– И потому грузчиком работаешь, – сказал Подбельский с серьезным видом.
Ах, как он его срезал! Паша побагровел и кулаки еще крепче сжал. Нельзя, нельзя расслабляться, общаясь с этим человеком! Он хитро разговор строит, просто говорит и вроде как с пониманием и сочувствием относится, а едва ты замякнешь, расслабишься, он тут же тебя носом в грязь, показывает, кто ты есть такой на самом деле.
Обида, почти детская, на Пашином лице проявилась, и Подбельский это заметил, усмехнулся, но не торжествующе, для него это обычное дело было, и Пашу на колени ставить он не собирался, так просто уколол по привычке, чтобы место свое знал.
– Чем заниматься хотел бы? – спросил почти примирительно.
Но Паша теперь как еж был, сказал с угрюмым видом:
– Космонавтом стать хочу.
– Ершистый! – засмеялся Подбельский. – Обиделся, да? Ты вон моего человека вчера покалечил, неделю парень на больничном теперь проведет, а больничный-то из моего кармана – и то я не обижаюсь. А?
Спросил и в глаза заглянул. Он хитрый, Подбельский этот. Про охранника своего неудачливого неспроста сказал, показать хочет, что Пашину вчерашнюю выходку оценил по достоинству и не сердится нисколько, дружбу свою предлагает, но словам этим Паша теперь цену знал и потому сказал осторожно:
– Надеюсь, ничего страшного?
– Ты о чем?
– Об охраннике этом.
– А, понятно. Да нет, ничего вроде.
Подбельский голову к стоявшему истуканом Пашиному провожатому обернул, поинтересовался мимоходом:
– Все нормально у Славика?
– Да.
– Вот видишь, – сказал Подбельский Паше. – Все обошлось. А ты у нас в космонавты просишься. Прямо из грузчиков.
Опять уколол, сволочь. Паша зубы сцепил, и вновь от Подбельского ничего не укрылось, он засмеялся. Осторожным надо здесь быть. Очень осторожным.
– Что ж ты в охрану-то не пошел? – спросил Подбельский.
– В какую охрану?
– Ну, в банк какой-либо или фирму приличную.
Потому не пошел, что ненавидел всех этих краснопиджачных, но нельзя было говорить таких слов, и Паша пожал плечами, бросил равнодушно:
– Не звали, вот и не пошел.
– Специальное приглашение, значит, нужно? – уточнил Подбельский.
Паша не ответил, чтобы на очередную колкость не нарваться. Подбельский на высокую спинку кресла откинулся, смотрел на собеседника внимательно, с прищуром.
– Я работу тебе хочу предложить, – сказал наконец.
Паша замер. Он ждал такого поворота разговора, но все равно слова Подбельского неожиданными для него оказались. Выслеживая зверя, уже до логова добрался – и вдруг выяснилось, что все даже лучше идет, чем предполагалось.
На всякий случай пожал плечами, не знал, что следует говорить в подобных случаях. Благодарить? Или о будущей зарплате спрашивать? Боялся спугнуть удачу и потому молчал.
– Хотел бы работать у меня?
– Кем? – спросил наконец Паша, потому что чувствовал – нельзя дольше в молчанку играть.
– В перспективе – в охране.
– А до того?
– Поваришься в нашем котле, присмотришься.
"Это вы ко мне присмотритесь", – подумалось. Но вслух не сказал ничего, смотрел на Подбельского уверенно.
– Я сам знаю, какая работа – для меня, – огрызнулся зачем-то Паша.
– Неужели?
Он опять выпустил иголки.
– Ну в охране – это для тебя работа? – осведомился Подбельский, в очередной раз предлагая Паше мир.
– Для меня.
– Вот и отлично. В своем батальоне штурмовом ты кем был?
– Командиром отделения.
– Ого, – сказал Подбельский уважительно. – А где служил?
– На границе с Китаем.
– Отважный парень, – произнес Подбельский серьезно. – Китайцы, наверное, боялись жутко.
– Кого? – нахмурился Паша.
– Тебя.
Паша не выдержал. Крикнул, глядя Подбельскому в глаза:
– Мне не нравится, когда надо мной смеются!
Его провожатый сделал быстрый шаг вперед и положил тяжелую руку на Пашино плечо.
– Хорошо, не буду, – согласился Подбельский просто.
Он Паше в глаза смотрел – и читал в них что-то.
– Тебе ведь уволиться придется с прежнего места?
– Да.
– Много времени на это понадобится?
– День или два.
– По закону могут заставить отработать еще две недели.
– Не заставят.
– Уверен?
– Да.
– Что ж, приходи. Когда появишься, спросишь Виталия Викторовича, – Подбельский на провожатого Пашиного кивнул. – Он теперь тобой заниматься будет.
Руки над крышкой стола приподнял, показывая, что разговор окончен. Паша кивнул, прощаясь, и к двери развернулся, и вдруг Подбельский ему в спину вопрос задал:
– А ты меня ни о чем спросить не хочешь?
В вопросе плохо скрытое удивление читалось.
– О чем я спрашивать должен?
– О зарплате, например.
Все-таки о зарплате ему следовало спросить. Иначе получалось, что к Подбельскому он по какой-то иной, неведомой причине рвется. Это подозрительно. Первый прокол.
– Если вы заинтересованы, – сказал Паша медленно, – то и платить будете нормально.
Подумал, добавил:
– А не были бы заинтересованы – не приглашали бы для этого разговора.
Он точно свой ответ выстроил. Теперь так получалось, что не он, Паша, интерес проявлял. Что это самого Подбельского инициатива.
Подбельскому ответ понравился. Он голову склонил благосклонно – и на этом беседа их завершилась.
Виталий Викторович, по-прежнему угрюмо-молчаливый, Пашу до выхода довел и только здесь с ним распрощался.
Охранник у двери смерил Пашу заинтересованным взглядом.
– Пока, – сказал ему Паша. – До встречи.
И пошел по улице. Он шел прямо, плечи развернув, и был похож на человека, уже много в этой жизни повидавшего. У него сегодня особенный день был. Он прямо на жертву свою будущую вышел – и уже знал, что все у него получится.
41
Дегтярев из-за стеллажей вынырнул словно призрак. Был желт лицом отчего-то, или ночью недоспал, или здоровье пошаливало.
Паша ему молча кивнул и продолжал деловито вещи свои в сумку складывать.
– Случилось что? – поинтересовался Дегтярев.
– Ты о чем?
– Спецовку свою почему забираешь?
– Ухожу, Дегтярь. Оставляю на тебя все складское хозяйство.
– Брось! – сказал Дегтярев недоверчиво. – Быть не может.
– Что ж мне, всю жизнь в грузчиках ходить?
– На повышение пошел? – осведомился Дегтярев осторожно.
– Вроде того.
– И где ж ты теперь будешь пользу Родине приносить?
– В охране.
– Охранять-то что будешь?
Паша засмеялся. После паузы сказал:
– Человека одного.
– Героя-папанинца? – уточнил Дегтярев. – Или космонавта какого секретного?
Паша на него взглянул тяжело, но промолчал. Закончил вещи складывать, сумку незастегнутую в сторону отодвинул.
