Константин Уткин - Хозяин жизни – Этанол
Это список бесконечен – и все эти предметы симпатии прекрасно уживаются в душе, складываются в один узор и в общей красоте дополняют друг друга.
Любовь к Хозяину иная. Она ревнива, мелочна и злобна. Она, сознавая свое уродство и боясь сравнения, планомерно уничтожает все, что было человеку дорого. Сначала исчезают мелкие радости – вкус кофе, например, или еды… кофе воспринимается как фон для коньяка, еда, даже горячие блюда – лишь как сопровождение к ледяной водке.
Хозяин ненавидит мускульную радость – самый древний, наравне с наслаждением едой и сексом, вид удовольствия. Раб не способен наслаждаться движением, мощным и равномерным, слаженной и точной работой мускулов, быстротой и безошибочностью реакции. Здоровая радость сменяется кратковременным отравлением.
Сила, приходящая после нормальной нагрузки, замещается вялой апатией, с которой справиться может только время. Так же и здоровая радость постепенно вытесняется дурью первых минут опьянения…
Конечно, это случается не мгновенно. Сначала Хозяин становиться полноправным партнером большинства событий в нашей жизни – посидеть у костра? Как можно без продукта хмельного брожения, насыщенного растительным вариантом женских половых гормонов – пива? Как можно согреться, промерзнув насквозь, просто горячим крепким чаем с малиной – нет, требуется вода и сорока процентами спирта.
Никто не хочет спиваться. Никто не хочет деградировать. Никто никогда не осознает, сколько миллионов нейронов убивает Хозяин за одну пьянку. Мало кто понимает, насколько сильно поражен мозг – хотя бы потому, что, как правило, не задается этим вопросом.
Хотя Хозяин не так силен, как кажется. Против уверенных в себе людей он беспомощен. Но у него есть помощник, этакий шакал Табаки, который всегда настороже и помогает Хозяину в мере своих сил – мгновенье слабости. Старые алкоголики знают разрушительную силу этого предательского мига. Бывает – держишься после запоя по несколько дней, отводишь глаза от назойливой и наглой рекламы пива, убеждаешь себя, что густой перегар, тяжелой волной идущий от вполне приличного гражданина в автобусе – отвратителен, а попытки того же мужчины завязать разговор – наглость, хамство и скотство.
И понимаешь, что все так, но мир пуст, сер и пресен. Раздражение копиться тяжелым газом, любой пустяк вызывает взрыв гнева. Кругом ходят толпы людей с открытыми пивными бутылками, явственно ощущается запах солода, слышится беспричинный алкогольный смех…
Но ты держишься – пусть кадык дергается непроизвольным глотательным движением при виде незнакомого паренька, жадно присосавшегося к горлышку, пусть что-то невообразимое подводит тебя к ларьку и заставляет рассматривать ряды заветных емкостей… ты держишься. Ты уже горд собой, ты посматриваешь свысока на всех остальных. Вон один, качаясь, как камыш под ветром, орошает тугой струей стену под чьим-то окном, вон девица в черном держит тощими руками двухлитровую баклажку над ненасытным ртом и не обращает внимания на шарящие под майкой руки соседа…
И вдруг ты ловишь себя на мысли – они пьяны и поэтому счастливы. Они нырнули в самую глубину, в алкогольную муть, и блаженствуют в этих теплых потоках.
Постепенно, где-то глубоко в душе, кроме ставшего уже привычным алкогольного психоза, появляется странное осознание своей собственной ущербности. Ты – один. Ты лишен даже радости залить своей мочой укромный уголок возле подъезда, дерзко, не замечая никого, прямо под окнами первого этажа. На тебя смотрят, как на опасного больного. Пьяный человек понятен, он говорлив, смешон, и даже если агрессивен – все равно свой. И даже сели он выбил другу несколько зубов и поломал парочку ребер, он будет прощен. В следующий раз ему подобьют глаз и сломают руку и он сам, протрезвев, ни на кого не будет обижаться. Так все живут уже много-много лет, все к этому привыкли и никто ничего менять не хочет.
Но ты – один. Друзья, с которыми ты отслужил множество месс Хозяину, конечно же, не гонят тебя, но прежнего радушия уже нет. Он сомнителен, этот трезвый опасный тип, и неизвестно, что он в следующую минуту выкинет. Они не могут распоясаться так, как это делает пьяный в компании пьяных – с выворачиванием себя наизнанку, с демонстрацией всех гнойных язв души, с корчами пьяной истерики…
Трезвый – уже не друг. Он смотрит из другого измерения, из иного мира. И непонятно, чего больше в его холодном чужом взгляде – брезгливости или досады на прошлые пьянки, из которых складываются впустую потраченные года.
Первое время эта пустота чувствуется буквально кожей. Мозг, годами привыкший работать только в одном направлении, механически фиксирует – вон парень с девочкой направляются в сторону леса, сквозь белый пластиковый пакет просвечивает твердый бутылочный бок и колбасный крендель, ох, отдохнут на полянке, эх, оторвутся…
Вон подростки стоят опасной стаей – впрочем, нет, сейчас не опасной, рядом валяются только пять баклажек Очакова. После десяти их лучше обходить стороной.
И не отпускает одиночество. И собственный подвиг – пять дней просушки – кажется не только незначительным, но и вполне глупым. Порабощенное Хозяином сознание начинает изворотливо искать доводы – мол, пять дней уже не пьешь, доказал что хотел, показал всем, что есть у тебя сила воли, и никакой ты не алкоголик. Ты просто в меру выпивающий человек, такие, как ты, топчут просторы нашей Родины неисчислимыми стадами. Давай, давай, развязывай. Ну что за жизнь у трезвого?
Но пока еще ты силен, ты сворачиваешь голову этому самому своему второму «я», как холую и хозяйскому прихвостню, ты уверен, что не сойдешь и широкого и спокойного трезвого пути…
Вот тут-то и появляется компания старых друзей, не тех, кто знает о твоей трезвости, а тех, кого ты еще не успел предупредить – и, соответственно, данное тобой слово с ними вроде как бы и не работает. Ты смеешься, стараясь не думать про бутылки у них в руках, даже закуриваешь – и вдруг желание сделать один единственный глоток накрывает тебя, как лавина. И тут еще какая-нибудь восемнадцатилетняя Вика Викука, к которой ты домогаешься уже полгода, протягивает бутылку и многообещающе смотрит своими густо подведенными глазами…
Ты делаешь один крохотный глоточек, только ради приличия – и он исчезает в твоем нутре, как капля воды на потрескавшейся от зноя земле.
И все…
Хозяин многолик, жесток и подл. И для уничтожения его власти хороши все средства. Первое и самое надежное – время. С каждой минутой слабеет его влияние. С каждым днем возвращается понимание, что жизнь не заканчивается с прекращение приема алкоголя в любых его видах, даже наоборот – становится ярче и насыщенней.
Конечно, он не сдастся просто так. Но когда скулы будет сводить от тоски и желания развеять хандру привычной рюмочкой обжигающего яда, вспомни детство. Вспомни юность – если, конечно, ты не попал в плен к Хозяину со школьной скамьи – вспомни ликование и счастье от того, что ты просто живешь на этой замечательной земле!
И хандра, и тоска не появились сами по себе – они верные спутники Хозяина. Именно с их помощью он загоняет людей в тупик, из которого нет выхода. Ты будешь тосковать – но считай, это тоска не по водке, не по пиву, это тоска по утраченной радости жизни и чистоте. С каждым днем она будет все слабее и скоро останется не тревожащим воспоминанием – как легкая дымка на небе после отгремевшей грозы.
Печаль трезвого человека не сравниться с мертвой тоской похмелья. Трезвая грусть зовет к действию и помогает открывать иные горизонты – от похмельной тянет необъяснимым, запредельным одиночеством.
Одиночество – интересное состояние. Для большинства оно является сигналом тревоги – ты один, ты никому не нужен, тебе никто не звонит уже полчаса, тебя уже два дня не приглашают тусить… и в то же время некоторые люди чувствуют себя в нем не только привычно, но даже очень и очень комфортно. Без одиночества не существовало бы такой области человеческой цивилизации, как искусство. Только одиночество может позволить человеку такую роскошь, как взгляд в себя без пристального и ревнивого внимания своего окружения. Которое, кстати, интересуют лишь некоторые твои черты, только те, что позволяют входить в эту общность.
Получается довольно дико – впрочем, как и все, что лежит в тени Хозяина – человек бежит от созидательного одиночества, которое, кстати, длится очень и очень недолго, чтобы оказаться в холодном одиночестве близкой смерти.
Хотя отказываться от привычной пьющей компании довольно глупо. Вот тогда ты действительно будешь чувствовать себя изгоем. В конце концов, друзья есть друзья и общение есть общение, пусть даже некоторые его тонкие грани сглажены и размыты Хозяином. До определенного момента с пьяными можно прекрасно контактировать – они способны даже слушать и отвечать, часто попадая в тему. А вот когда Хозяин берет верх, то можно с чувством выполненного долга и заслуженной гордостью за себя покинуть шумных приятелей.
