Владимир Гриньков - Заповедник страха
Дед Маши тогда сказал, что надо всем отсюда уходить, потому что поубивают их здесь поодиночке, но воплотить эти планы в жизнь он не успел.
Когда Маша рассказывала об этом временном отрезке, ее колотило так, будто она была припадочная.
В общем, она была в доме. И дед был в доме. А бабушка во дворе. Залаял пес, у них на хуторе был злой кобель. Дед выглянул в окно. И вдруг, увидев что-то за окном, крикнул внучке:
– Беги!
Она метнулась к двери.
– Не туда! – крикнул дед. – В окно!
Маша выбралась из дома через окно с противоположной от крыльца стороны. Она еще слышала, как дед кричал:
– Через гать! Уходи через гать!
Это он ей кричал. Потому что вряд ли кто-то еще здесь мог знать, что через болота можно пройти по полуразвалившейся гати, деревянной дорожке, проложенной через непроходимую трясину.
Подгоняемая страхом, Маша по гати вышла из этой заболоченной тмутаракани и потом еще долго шла до ближайшего, но совсем не близкого жилья, а уж оттуда на попутном транспорте добралась до поселка, где было отделение милиции.
Сначала ее долго опрашивали. Потом совещались и даже звонили какому-то начальству, которое тоже совещалось, и лишь спустя время была дана команда своими силами изучить обстановку на месте и доложить.
На хутор отправились три милиционера. Маша поехала с ними. Они объездили все места, где смогла пройти машина. Нашли три сгоревших дотла автомобиля. Нашли стреляные гильзы от малокалиберных патронов. Нашли многочисленные следы крови – в самых разных местах. Но не нашли ни одного трупа. И живых людей там тоже не обнаружилось.
* * *Хмель сидел под замком. Его завели в одну из комнат, сказали, что ему надо будет здесь подождать, а когда оставили одного, он услышал, как щелкнул запираемый снаружи замок. На единственном окне была решетка. Хмель догадался, что его лишили свободы.
Здесь были стол, несколько стульев, сейф. Все покрыто толстым слоем пыли. Судя по тому, какие искалеченные стулья тут хранились, можно было понять, что этот нерабочий кабинет давно используется как кладовая.
В столе Хмель нашел ломкие желтые газеты за одна тысяча девятьсот восемьдесят восьмой год. В другое время он не без интереса бы их пролистал, но сейчас на него напала такая апатия, что ему было ни до чего. Он расстелил эти газеты прямо на полу, лег на них и довольно быстро уснул.
Во сне он увидел упыря. Упырь пришел к нему и велел вставать. Но Хмелю надо было ему сказать нечто очень важное.
– Я потому уцелел, – сказал Хмель, – что я всех боялся.
– Вставай! – затормошил его упырь.
Хмель очнулся.
Над ним склонился Шурик. В комнате было темно, только из коридора через проем распахнутой двери лился тусклый свет маломощной лампочки.
– Вставай! – повторил Шурик. – Кого ты там боялся?
– Чего? – переспросил сонный Хмель.
– Ты только что, когда спал, сказал: «Я боялся».
– Это я объяснял, почему я там, в лесу, уцелел, а пацанов всех поубивали.
– Почему?
– Они чувствовали себя охотниками. Без осторожности, в общем, действовали. А я с самого начала был назначен жертвой. Я знал, что меня будут ловить, и всех боялся. Этот страх меня спас.
* * *Шурик вел Хмеля по коридору.
– Где Маша? – спросил Хмель.
– Зачем она тебе?
– Поговорить.
– О чем?
– Как она. И вообще. Что там случилось. Я же ничего не знаю.
– Она говорит, что это ты в лесу там всех убил.
От неожиданности Хмель встал как вкопанный, и Шурик даже опередил его на пару шагов.
– Почему?! – вслух изумился Хмель.
– Она это слышала от тех пацанов. Ну, которые гонялись за тобой. Она проверить никак не могла. Да и вообще она такого страху натерпелась, что ей теперь не до размышлений. Намертво отпечаталось в башке, что это ты. Так что лучше бы тебе с нею теперь не видеться.
– Но это же не я! – запротестовал Хмель.
Он стремительно прозревал. Маша эту свою непоколебимую уверенность донесла до местных ментов… То-то они волками кровожадными теперь смотрят на Хмеля… И заперли его в этом пыльном кабинете-камере, где решетка на окне…
– Меня самого чуть не убили! – заторопился Хмель. – И не надо из меня делать виноватого!
– Да кто из тебя делает! – неискренне ответил Шурик.
Хмелю почудилось восточное коварство.
– Местные менты! – выпалил он. – Вот кто делает! Я ни слова без адвоката не скажу. Фигушки вы на мне медали заработаете!
Шурик вдруг быстрым движением взял Хмеля за ворот, привлек к себе и сказал с веселым бешенством в глазах:
– Какие на тебе заработаешь медали? Ты на себя в зеркало смотрел?
Хмель растерялся. Шурик его отпустил и произнес уже совсем другим тоном:
– Врать не буду. Они хотели все повесить на тебя. Ты их пойми: у них других подозреваемых нет.
Он словечко «у них» произнес с таким нажимом, что Хмель тотчас же спросил с надеждой:
– А у вас?
– А у нас есть, – сказал Шурик.
– Я вам не верю, – все еще сомневался Хмель.
– Это ты о чем?
– Все равно меня виноватым сделают. Вот он я, у вас, меня искать не надо. Навешать на меня собак, и дело раскрыто.
– Врать не буду, – снова повторил свою фразочку Шурик. – Мог бы ты пойти по делу обвиняемым. Сшили бы тебе его так умело, что хоть даже суд присяжных – все равно бы ты пожизненное получил. Но знаешь, почему никто на такое не пойдет?
– Почему?
– Есть запись покушения на тебя.
* * *Шурик привел Хмеля в кабинет, где при свете тусклой пыльной лампочки мрачно покуривали местные милиционеры. На Хмеля они все так же смотрели кровожадными волками. Хмель подумал, что вот отвернись сейчас на секунду Шурик, оставь без присмотра Хмеля – местные съедят с потрохами.
– Посмотри-ка вот сюда, – сказали Хмелю.
Он увидел на столе распечатанный на копировальном аппарате снимок: человек в солдатской форме. Взгляд солдатика недобр. По этому взгляду Хмель его и узнал, хотя на фото человек был брит и у него здесь была короткая стрижка.
– Знаком он тебе? – спросил милиционер.
Хмель кивнул.
– Кто он? Как его зовут?
– Я не знаю, – пробормотал Хмель. – Я вообще думал – он упырь болотный. А он что – солдат?
Ну, конечно же, солдат!
– У него был штык-нож, – вспомнил Хмель. – Настоящий, армейский. И еще он так меня допрашивал…
– Он тебя допрашивал?
– Ага. Какая твоя часть… Воинское звание…
– Он дезертир. Уже месяц, как в розыске. Избил в части новобранца, должен был сесть, но не успели арестовать.
– Какой-нибудь десантник? – полувопросительно предположил Хмель.
– ДШБ.
– Чего? – не понял Хмель.
– Десантно-штурмовой батальон.
Да, выучка у него хорошая, это Хмель еще на болотах отметил.
– Убийца, – сказал милиционер. – Это он там, в лесу, похоже, всех мочил.
Он смотрел на Хмеля вопросительно. И вроде бы как Хмель должен был подтвердить.
– Я не уверен, – сказал Хмель.
– Да ну? – неприятно поразился его неуступчивости собеседник. – А кто же тогда?
– Эти, в камуфляже. В черных шапочках. Один меня хотел убить.
– Тебе не показалось?
Хмель задрал одежду и продемонстрировал синяк на своей груди.
– Он ударил меня ножом, – сказал Хмель. – А попал по монете. Остался синяк.
– А чего же не добил?
– Не успел.
– Почему? – спросил милиционер.
– Его убил десантник.
– Ну вот! – вкрадчиво произнес милиционер. – А ты говоришь – он не убийца.
Вздохнул.
* * *– Они потому цепляются то к тебе, то к десантнику этому, что все это на поверхности лежит, – сказал Шурик.
Они вдвоем с Хмелем сидели в пыльном кабинете.
– А кого-то другого искать – у них пороху не хватает. Попробуй докажи, что были эти, в камуфляже.
– Они были! – сказал Хмель. – Я их видел!
– Только ты и видел, – пожал плечами Шурик. – Других свидетелей пока что нет.
– Еще этот видел… десантник, – Хмель едва не сказал «упырь».
– У него уже не спросишь, я так думаю.
– Почему? – насторожился Хмель.
– Потому.
– Вы думаете – его убили?
– Ты говорил: он хотел вычислить того, с кем ты по переговорнику общался.
– Да. А я сбежал.
– Вот и ему надо было бежать. А он туда сунулся. Переиграли его эти, в камуфляже.
– А может, это он их переиграл? – предположил Хмель.
– Тебя уже в Москве пытались убить.
– Ну и что?
– У кого были твои документы?
– У десантника.
– Вот и думай, – посоветовал Шурик. – Чтобы тебя так быстро разыскать в столице, надо было твои документы иметь и вообще много чего знать про тебя.
– Он знал!
– Десантник? И что – он отправился в Москву тебя убивать?
– Допустим.
– Он там, в лесу, провел рядом с тобой довольно много времени. Мог бы убить, если бы захотел. Но не убил. Это не он. Это другие.
За окном было темно. Жутко становилось, если туда глянешь.
– У них тут есть диван, – сказал Шурик. – Ты ляг, поспи. А завтра мы туда поедем.
