Всеволод Нестайко - Загадка старого клоуна
– Вот видишь, – засмеялся старик. – А ты говорил: «Какие деньги?» Ну вот что… Убери эту мерзость и сам убирайся. Из-за тебя в хате дышать нечем стало. Фу!..
Дед Хихиня наклонился, взял брезгливо Рыжего Августа, как поганого щенка, поднял и понёс на вытянутых руках к двери. Толкнул им дверь, перенёс через порог и осторожно положил на землю.
Брезгливо отряхнул руки и весело засмеялся.
Я взглянул на Рыжего Августа – до чего же жалок: котелок съехал на глаза, штанины задрались, и из-под них торчали худые, белые, испещрённые синими жилками ноги.
Стоя на четвереньках, он и в самом деле выглядел, как побитая собака.
Вдруг он всхлипнул:
– Я… за эти деньги убийцей, может, стал, а вы…
И вдруг, как на пружинах, вскочил с земли (всё-таки он был циркач!) и бросился к старику. В руках у него блеснул нож.
Но старик с неожиданной для его возраста ловкостью перехватил руку клоуна, скрутил так, что аж хрустнуло, – нож выпал на землю.
И опять Рыжий Август стоял на коленях перед стариком, скрюченный, скособоченный от боли и страха.
А старик спокойно смотрел на него и пренебрежительно смеялся:
– А ты и в самом деле убийца. Только жалкий. Убийца-неудачник. Мне бы тебя раздавить как клопа. Ты же меня убить хотел. Но я брезгую. Одно только скажу, – улыбка мгновенно исчезла с его носатого и губастого лица, и оно стало страшным, – прочь из Киева! Чтобы и духу твоего вонючего не было! Я тебя отпускаю и даю тебе полчаса. Нанимай лошадей и скачи куда глаза глядят! Я потомок запорожцев. А казаки слов на ветер не бросали. Кыш!
Он повернул Рыжего Августа к себе спиной и лягнул его своей огромной босой ногой в спину. Рыжий Август сразу бросился наутёк.
А вслед ему катилось дедово весёлое:
– Хи-хи-хи-хи!..
Я почему-то подумал, что это, может, была последняя реприза Рыжего Августа, последний смех, вызванный им у зрителя.
Теперь понятно, почему так неожиданно и загадочно исчез Рыжий Август, ничего не сказав никому и даже не забрав своих вещей.
Страх перед местью старика выгнала его из Киева. Деньги у него были, и это его спасло. В цирке он уже не выступал. Занялся коммерцией аж в Сибири. Стал владельцем ювелирных магазинов, а потом… Да разве мог знать Хихиня, кем станет Рыжий Август потом?
Перестав смеяться, дед Хихиня сплюнул и стал возиться возле цветов, высокий, костлявый, могучий, как старая груша, возвышавшаяся над его куренём.
И, поливая цветы, дед весело напевал:
Ой уже чумак дочумакувався.
Продав штани та й у боки взявся.
Ещё и подыгрывал себе на сопилке, которую держал одной рукой.
Он мне очень нравился, этот дед Хихиня.
И хоть внешне он совсем не походил на моего деда Грицька, было у них что-то общее – одинаковый у них был характер. И морщинки возле глаз у них лучились одинаково во время улыбки.
Я с нежностью смотрел на деда Хихиню, понимая, что сейчас, наверное, нам придётся расстаться и я никогда его больше не увижу. А мне так не хотелось расставаться! Так хотелось хоть словом перемолвиться с ним.
Я подлетел к Чаку, всё ещё прятавшемуся за кустом дерезы, и рассказал ему о том, что произошло в хате, что говорил Хихиня о своём пращуре Тимохе Смеяне.
Чак внимательно выслушал, задумался.
– А можно, я немного поговорю с дедом Хихиней? – спросил я. – Но тогда придётся, наверное, возвращаться в своё время. Можно?
– Ну что ж… Давай. Идём! – решительно сказал Чак.
Я почувствовал, как налилось весом моё тело, почувствовал ногами земную твердь и сразу же оцарапался о дерезу.
На лице деда Хихини отразилось удивление, когда он увидел нас.
– Здравствуйте, дедушка! – хриплым от волнения голосом сказал я. – Здорово вы этого Рыжего Августа… Так ему и надо!
– А!.. Здравствуйте, ребята! – смешно разинул старик губастый рот. – Вы что, с неба упали? Как это я вас не увидел?
– Почти, – весело сказал я. – Мы из будущего.
– A-а… ясно, – улыбнулся дед. – А чего ж это вам в прошлое скакать приспичило?
– Так вот эта самая смех-трава нас интересует. Веселящее зелье.
– И вас тоже… Ага.
– Скажите, а вы правду говорили Рыжему Августу или только так, чтобы отделаться?
– О чём?
– Ну, о том, что не знаете секрета смех-травы, о предке своём Тимохе Смеяне, который якобы знал этот секрет.
– А вы слышали?
– Я – нет, – сказал Чак. – А он слышал. Он невидимый был.
– Ага. Ясно. Если невидимый, тогда мог.
– Так что? Правду вы говорили или…
– Правду. Я вообще никогда не вру и врунов не люблю. Потому и вам поверил. Потому что чувствую: не обманываете.
– Не обманываем, – как можно серьёзнее сказал я.
– Тогда скажите, как там у вас в будущем?
– Хорошо. Только… уроков много задают.
– Ясно. Уроков во все времена много задают. А царь какой? Как зовут его?
– Нет никакого царя.
– Да ну! Эх! Хоть бы одним глазком посмотреть!
– Я бы вам показал, но не знаю, можно ли в будущее так же попадать, как в прошлое. Вот я же материализовался, чтобы с вами поговорить. Специально. Вот ещё немножко поговорим – ия исчезну.
– И ты тоже из будущего? – дед Хихиня обратил внимание на гимназическую форму Чака.
– Да, – отозвался Чак. – Мне вот уже столько лет, сколько и вам.
– Смотри, как сохранились, – насмешливо прищурился Хихиня, осматривая мальчишескую фигуру Чака в гимназической форме.
– Да вы не смотрите на него сейчас. Ему сейчас двенадцать, как и мне, – объяснил я. – Потому что это же семьдесят лет назад. А меня совсем нет. Поэтому я и невидимым был.
Толстые губы Хихини округлились бубликом.
– Во-от оно что! Ясно. Заглянули бы вы хоть на пару минут в моё детство. Рассказали моему дядьку Миколе, что… исполнились слова Тараса Шевченко…
– А вы разве знали Шевченко?
– То-то и оно, сынок, – улыбнулся Хихиня. – В восемьсот пятьдесят девятом он же на Приорке жил, по соседству…
Всё-таки он был необыкновенным стариком, этот дед Хихиня. Его ничто не удивляло. Даже такая странная вещь, как человек из будущего. Чудаков ничто не удивляет.
– Послушайте! – вдруг оживился он. – Не знаю, как вы это делаете, но если так, то отправляйтесь, ребята, к моему предку Тимохе Смеяну, в тысяча шестьсот сорок восьмой год, и узнаете у него секрет веселящего зелья. Я бы и сам…
Он не досказал, потому что в это время его перебил звонкий женский голос:
– Ой, смотрите, чтобы вы сами в Кирилловку не попали!
Мы обернулись.
Из-за хаты, раскрасневшаяся, с цепом в руках, внезапно появилась та же молодица, которая привела Чака сюда.
– Ах вы бессовестные! – набросилась она на нас. – Смеётесь над стариком! Издеваетесь! Я всё-всё слышала! Ах вы! Вот я вас!
Она махнула цепом. Я не успел уклониться, и цеп щёлкнул меня по голове.
Бомм!..
В глазах у меня потемнело.
Глава XІ
Мы едем в музей. Неожиданная встреча. «Завтра в четыре!»
Я стоял рядом со старым Чаком в сквере на площади Богдана Хмельницкого. Голова у меня немного болела от удара цепом, но шишки не было.
– Ты на молодицу не обижайся, – улыбнулся Чак. – Она же думала, что мы насмехаемся над Хихиней, защищала его от мальчишеских насмешек.
– Я и не обижаюсь. Я всё понимаю, – улыбнулся я, по-
– Ты же слышал: «Отправляйтесь в тысяча шестьсот сорок восьмой, и узнаете секрет веселящего зелья.
– Это он серьёзно?
– Кто его знает.
– Так, может… А? – с надеждой глянул я на старого Чака.
Мне так понравились эти путешествия в прошлое. И так безудержно хотелось узнать секрет смех-травы, веселящего зелья, которое делает людей веселыми и жизнерадостными, добрыми и остроумными на всю жизнь. А следовательно, счастливыми. Может, действительно существует этот секрет и растёт где-то в лесу или в поле смех-трава, только люди не знают о ней.
Эх! Как бы мне сейчас пригодилось это веселящее зелье!
Берегись тогда, проклятый Дмитруха! Не трогали бы меня тогда твои насмешки, издёвки, жужжание твоё отвратительное!
И ваше хихиканье подлое, Монькин, Галушкинский, Спасокукоцкий и Кукуевицкий!
Эх! Я бы тогда…
Чак как-то загадочно улыбнулся и сказал:
– Ну, ладно… Будь здоров, Стёпа! Мне уже пора.
– До свидания. А когда мы увидимся? – несмело спросил я, нарушив нашу договоренность.
– Не знаю, не знаю… – неуверенно ответил Чак. – Если надо будет, я тебя разыщу.
И опять, только он отошёл от меня, я сразу потерял его из виду.
В отличие от нашей школы, где все уроки проводились в одном классе, здесь, в Киеве, ввели так называемую кабинетную систему. Это значит, что первый урок в одном классе, второй – уже в другом, третий – ещё в другом и так далее. Только прозвенел звонок – собирай второпях вещи и айда, чтобы не опоздать. Ведь и позавтракать надо, и сбегать, может, куда-то или ещё что-нибудь. Конечно, это интересно (в каждом кабинете своя обстановка, наглядные пособия, аппаратура), но при этом всё время ведь следить надо, чтобы не растерять свои вещи.
