Святослав Логинов - Медынское золото
Пленниц увели, колдуны вернулись в шатёр, решать, куда войско направится завтра. Теперь уже никто не предлагал перебираться через горы в северный Наман, понимали, что в горах их поджидает засада. Нет ничего проще, чем сбить летящего мага, недаром битвы в воздухе встречаются лишь в сказках. Два мага, засевшие на вершине, будут в полной безопасности, а отряд, отягощённый обозом, они не пропустят. Тем временем снизу подойдут войска, загнавшие лесовиков в ловушку, и гибель пришельцев будет лишь вопросом времени.
Неосторожный поступок Гайтовия, решившего посмеяться над императором, чью руку он безошибочно узнал в заклятиях, наведённых амулетом Хайи, разрушил весь наманский план. Но и теперь предупреждённые колдуны оставались в крайне сложном положении. В долину заходить нельзя, а куда можно?
– На восток податься, там перевал и горная цитадель, – рассуждал Напас. – Мы её уже пытались брать, да ни с чем отошли. На западе – край неведомый, и идти туда через разорённые земли. На юг – там равнина Нома, сладкий город, тьма всяких удовольствий. А заодно – вся имперская армия, которую мы пощипали и разозлили, но всерьёз не побили. Опять же за спиной вражеские маги висят, и уйти от них не можно. Мы с обозом ползём, они налегке бегают. Догонят и перетрут в муку. Вот и думайте, братья, как поступить.
Первой среди братьев заговорила Нашта.
– К Ному нам нельзя, – начала она. – Напас верно сказал: догонят и перетрут в муку. В горы тоже нельзя: не пустят и изотрут. И вдоль гор не шибко набегаешься. Куда ни ткнись – всюду в муку. Были бы вместо нас ханские конные отряды, они бы и беды не знали. Рассыпалась бы конница по равнине – лови её там! Тут уже легионерам не до нас бы стало. Когда вся страна горит, один пеший отряд никто всеми силами громить не станет.
– Красиво рассуждаешь, – протянул Анк, – только где их взять, наших союзников? Им через горы на конях не перескочить.
– Конница может пройти через горные ворота.
– Стучались мы уже в эти ворота!
– С той стороны стучались. Говорят, что с этой стороны крепость не защитна.
– Славно воевать с чужих слов! Кто там говорит… А ты эту крепость спозади видала?
– Вот придём, и погляжу. Всё равно нам деваться некуда: или туда, или никуда.
– Мы это красиво говорим, – заметил Бурун, – а сейчас надо думать, как вообще двигаться, если с места стронуться решили. С легионами нам ратиться не с руки, значит, надо тишком. А тишком не получится, у легионеров между лагерями поглядки поставлены, я проверял. Много поглядок, и все чуткие; приятно поглядеть.
Ведуны, сидящие кружком, заулыбались. Любовь пасечника к поглядкам была всем известна.
– Поглядки-то сорвал? – спросил Анк.
– Зачем? Те колдуны их ставили, стало быть, им надо. Я зря ломать не привык, пускай медведь зря ломает. Всюду поглядки есть, только на вход в долину – нет. Как приглашают нас туда. Хотя, может быть, просто не успели, или испугался мастер так близко от нашего лагеря работать. Тут ведь и башку могут открутить.
– Ты говори толком, что предлагаешь, – напомнил Напас.
– Прежде всего – сунуться в долинку. Если поглядки всё-таки есть – потревожить их. Засидки вражьи – тоже потревожить. Пусть думают, что мы в долину заходим. Всяко дело, сразу по пятам за нами не пойдут, обождут, пока мы в западню с головой влезем. А мы тем временем скрытненько, скрытненько, куда-нибудь вбок отползём, хоть бы и к горным воротам, куда Наштынька зовёт.
– Скрытненько – это хорошо. А поглядки твои куда девать? Прямо по ним пойдёшь?
– А чего такого? Поглядки ходить не мешают, можно и по ним. Тут, главное, не переть напролом, а вежливенько пройти.
– Говори толком, – на этот раз пасечника оборвал Устон.
– Если толком, то поглядки бывают двух видов: на всякого идущего и на врага. На идущего такую прорву поглядок не поставишь, они на каждую косулю, или кто тут водится, звякать будут и очень быстро своего же хозяина с ума сведут. Значит, поглядки на врага. А тут свои закавыки начнутся. Хорь на мышь охотится – поглядка звенит. Лиса зайца давит – звенит, заливается. В общем, разведал я, что там есть. Поглядок что мухоморов на поляне, и все на того врага, что на лагерь хочет напасть. А нам такой глупости ни разу не нужно. Наложим на войско невидимость, внушим людям благостные мысли: мол, не сражаться хотим, а тихохонько уйти, никого не потревожив… Вот они и не зазвенят.
Выход был найден, и далее обсуждались подробности.
В тот же день сотня лучников под бунчуками Буруна и Напаса вошли в горловину долины, куда их и заманивал враг. Никаких поглядок на этом пути не оказалось, но с одного отдельно стоящего утёса взлетела пара голубей. Голубям позволили уйти, а дозорных сшибли с горы, захватив живьём. На всех троих оказались охранные заклятия, поэтому допросить их удалось, лишь убив.
– И не жаль им своих людей… – заметил по этому поводу Бурун.
Ничего нового от пленников узнать не удалось, и план продолжал разворачиваться прежним порядком. На месте последнего лагеря расставили множество поглядок и магических ловушек, обозначили следы, уводящие в долину, и вдоль этого фальшивого следа тоже щедро разбросали ловушки. Теперь враг хотя бы полдня будет уверен, что лесные увальни отправились в западню, приготовленную двумя опальными магами. А увальни тишком да молчком отправились на восток под самым носом последнего из подошедших отрядов.
Никогда ещё воинская сила не излучала столько дружелюбия по отношению к врагу. Только что колыбельной не напевали, бесшумно проходя мимо чужого лагеря. И телеги не скрипели, лишь волы порой вздыхали протяжно, и от этого мирного звука спокойствие снисходило на бессонных часовых. Этих никто усыпить не старался: ваш долг смотреть в ночную мглу, выискивая опасность, так и смотрите. Нет опасности, те люди, что проходят мимо под призрачным покровом невидимости, хотят лишь одного: не нарушить сон спящих и спокойствие сторожей. Завтра будет день, будут хлопоты, а покуда – пусть одни спят, а другие караулят. Баю-бай.
И когда завтра или послезавтра вы обнаружите, что злой враг не просто отступил с холма, но исчез неведомо куда, в рядах ваших от этого никто не погибнет и даже насморка не приобретёт.
Тихо-тихо. Баю-бай.
* * *С обратной стороны наманская стена представлялась совсем иначе, нежели с севера. Дорога, круто идущая к перевалу, здание таможни, примыкающее к самым воротам, в которых округло чернело отверстие, прожжённое стрелой Инейко. Легенды и рассказы местных жителей не соврали: с обратной стороны крепости не было, лишь две башни, тоже глядящие на север, могли обороняться и с юга. А в остальном… каменные дома, к виду которых уже пригляделись лесные жители, выложенные плитняком насыпи для защитников стены, амбары – тоже каменные, выдолбленный в каменном массиве водоём для сбора дождевой и талой воды… С юга неприступная крепость и впрямь оказалась незащитна.
Хотя слово «незащитна» можно было произнести лишь с большой оглядкой. Солдат в лагере было столько, что и малая толика не вмещалась в казармах, а перед лучшими домами вздымались бунчуки имперских магов, ровным счётом четыре. Нападать на такую силищу с любой стороны – невелика сласть.
Скор лежал, забившись в низенькие колючие кустики, которыми сплошь заросли скалы по сторонам дороги. От кустов тянуло дурманящим ароматом, не таким душным, как от болиголова, но при долгом лежании и этот запах мог смутить голову. А нужно было разом и не думать ни о чём, чтобы не привлечь опасной мыслью внимание чужих чародеев, и быть готовым во всякое мгновение исполнить приказ.
Вместе с ещё несколькими стрелками Скор безо всякого волшебства забрался на скалу, с которой и наблюдал за жизнью вражеского гарнизона. А колдуны, укрывшись в сторонке, смотрели глазами разведчиков и решали, как поступать дальше. Ризорх, напутствуя пластунов, сказал, что сторонние мысли не особо опасны, ибо в лагере довольно всякого народа, и по ту сторону стены стоят степные отряды, изрядно подрастерявшие воинский пыл, но покуда не снявшие осады. В этой каше выявить мысль соглядатая почти невозможно, хотя беречься всё равно нелишне.
Глядя вниз, Скор думал, что ущелье похоже на удар меча, развалившего горы надвое. Возможно, и впрямь, как рассказывают, древний колдун пробил сквозь горную цепь удобный проход, и уж потом злые люди перегородили его твердокаменной стеной. Хотя скорей всего было всё ровно наоборот. Всегда было узкое ущелье, перевал, по которому ползли купеческие караваны, крались шайки грабителей и тяжело ступали армии номеев и их недругов. А потом, закрепившись в этих местах, номеи, ещё не знающие императорской власти, пригнали толпы рабов, расчистили путь, превратив дикое ущелье в дорогу, сложили на самой седловине могучую стену и поставили ворота, через которые пропускали лишь угодных им. Больше хочется верить во всесильного колдуна, а значит, скорей всего дорога и стена – дело рук людских.
