Михаил Кириллов - Моя академия. Ленинград, ВМА им. С.М.Кирова, 1950-1956 гг.
В июне началось распределение. Из Москвы, из Штаба ВДВ, приехал кадровик – подполковник в белом кителе (стояла жара), и нас стали вызывать к нему поочередно. Почти все отказывались, ссылаясь на семейные обстоятельства. Их вызывали повторно, в частности Антипова с легчайшим весом. Кадровик устал. Коля Головащенко советовал мне идти на должность младшего врача, а не начальника медпункта, так как, по его мнению, я военным так и не стал. А начальник медпункта должен руководить личным составом и заниматься хозяйством. Когда вызвали меня, и кадровик устало стал перечислять различные льготы, имевшиеся в десантных войсках, я неожиданно для него, согласился сразу. Обрадованный, он дал согласие выполнить мою просьбу пойти младшим врачом полка, причем в Рязани. Там у Люси жила тетя, и нам для начала могли помочь с жильем. Так начиналась наша новая жизнь.
Мы еще встречались, судорожно делясь своими ожиданиями и надеждами, что-то еще сдавали на кафедрах, но, в сущности, прощались. Я даже не помню сейчас, куда послали Сашу Шугаева. Юру Филимонова и Бизина направили в Загорск, в секретный институт. Сыграло роль то, что Филимонов получил золотую медаль за лучшую научную работу. Жора Цыбуляк был определен в часть, расположенную рядом с Ленинградом, учли, что он почти закончил диссертацию. Капитан м/с Матвеев и лейтенант м/с Чупин убыли в Сарово. Большинство же были направлены в войска. В конце июня прошло последнее построение нашего курса.
В это время Люся заканчивала второй курс.
Последние дни были посвящены прощанию с Ленинградом и его пригородами. Съездили в Петергоф, полюбовались с его берега Финским заливом и далеким Кронштадтом. На обратном пути в районе Стрельны из окон электрички видели громадный и разбитый в войну Константиновский дворец. На следующий день прошлись по Невскому проспекту. На площади Восстания была в эти годы воздвигнута высокая стела в честь жителей города. Попрощались с «Медным всадником», с Летним садом, со ставшими родными зданиями Академии. Спустились к Пироговской набережной и попрощались с Невой. Весь город стал родным: споткнешься о камень – приятно. Это чувство сохранилось на всю жизнь.
Брата Сашу в это время призвали в армию: он был направлен рядовым в зенитную часть в Махач-калу. Машенька оставалась в Ленинграде. Володе предстоял 8-ой класс. Мы выехали в Рязань: я на службу, в парашютно-десантный полк, а Люся – в педагогический институт. В Москве встретились с одноклассниками, сфотографировались. Жизнь продолжалась.
Послесловие
В 1987-м году в Кабуле, работая профессором-консультантом госпиталя, я писал главному терапевту МО проф. Е.В.Гембицкому:
«В годы нашей учебы в Академии, в 50-х годах, на ее дорожках можно было встретить профессоров Орбели, Тонкова, Павловского, Гирголава, Владимирова, Шамова, Савицкого, Молчанова, ходивших пешком и занятых своими мыслями . Каждый день через Литейный мост шлепал в клинику старик Воячек. Шевкуненко возили – он был слепым. Мы знали, что это – учёные . С ними были связаны большая наука и приоритетные позиции нашей страны в ведущих областях медицины. Их молодые сотрудники – фронтовики – учились основательно, а лучшие тоже становились учёными . Среди них – Куприянов, Путов, Гембицкий, Матковский, Беркутов и другие. Прошло время, и уже они представляли собой новую волну академической науки. Какие кафедры, музеи, труды, школы оставило то время, какую преданность делу, трудолюбие и культуру! Даже из слушателей нашего курса пятеро в шестидесятых-семидесятых годах возглавили кафедры в Академии и до десяти стали докторами наук. Были тогда и начальники, были и неученые, но каждый был тем, кем он был.
Ушло то время. А что теперь? «Учёные» косяками ходят , поражая «индивидуальностью» куриных яиц, мучительным участием в каких-то бесконечных усилиях, не дающих существенных результатов, массовостью культуры, не позволяющей отличить учителей от учеников. Какие школы, какие музеи и какие труды?! Исключения из правила, конечно, есть и сейчас, но это редкая поросль. Зато, какая прорва медиков-полководцев всех возрастов! Какая армия исследователей, эрудиция которых ниже возможностей тех приборов, на которых они работают!
Это крайняя точка зрения, и в старой (нашей) Академии были «пустыри» и идеализировать ее не нужно, тем более, что она в этом и не нуждается. Но что-то важное было утрачено. Породы не стало . Обмелело и заросло разлившееся академическое море, причем настолько, что административный аппарат, технический по своим возможностям, заменил тот великий мозг, который когда-то бродил по дорожкам Академии».
С тех пор прошло более 20 лет! Положение в Академии только ухудшилось. Пришло время деловых людей, лавочников. Известно, что у лавочников нет будущего, так как его нельзя купить. Наше прошлое подчеркивает их бесплодие.
Что же делать? Память ещё сохранена, образцы остались. Можно было бы начать с начала, но для этого нужно изменить многое. Нужно спешить.
М.М.Кириллов. г. Красногорск. Июль – октябрь 2010-го г..
