Светлана Лубенец - Принцесса грез
Весь день прошел скучно и бессмысленно. Алене не о чем было больше мечтать, нечего желать. И виртуальный санаторий ее больше не интересовал. Захотелось побыстрей уехать домой. Может быть, поговорить об этом с мамой? Что ей здесь делать, если она не может заставить себя не только войти в бассейн, но даже залезть в ванну?
Ни мама, ни отец почему-то трубку не брали, и Алена решила, что созвонится с ними завтра после занятий. Все-таки очень интересно посмотреть на продолжение схватки Ирины с Кардецким. Как ни неприятно в этом сознаваться, но Алене хотелось насладиться его унижением.
Кардецкий не пришел на завтрак.
– Видать, ищет то, не знаю что! – предположила Ирина и расхохоталась.
Ни Алена, ни Соня ее не поддержали, но она в поддержке и не нуждалась. Оставшись с Соней наедине, Алена спросила:
– Ты не выяснила, каким образом эта развеселая Ирка умудрилась попасть в нервное отделение санатория?
– Выяснила. Ей просто захотелось отдохнуть посредине учебного года, а путевки были только сюда, вот она и приехала. Таким, как она, никакие нервные расстройства не грозят. Ей можно лишь позавидовать.
Алена, согласившись с Соней, кивнула и пошла собираться на занятия. Первым уроком была геометрия, и девочка хотела еще раз пробежаться глазами по тексту заданной теоремы.
Когда до урока осталось минут семь, Ирина демонстративно громко вздохнула и сказала:
– Видать, заблудился Степка в тех краях, где можно найти то, не знаю что. Наверно, не принесет мне ничего. А жаль! Так все красиво начиналось!
– Зато я принес, – сказал, входя в дверь класса, Измайлов.
– Ну-ка, ну-ка покажи! – Обрадованная Ирина выскочила из-за парты, подбежала к Володе и в нетерпении сложила на груди руки и даже закусила хорошенькую розовую губку.
Измайлов опустил руку в пакет и вытащил из него крупную бордовую розу на длинном стебле. Ира завизжала от восторга на всю классную комнату. Алена улыбнулась. Молодец, Володька! Красивой девчонке – красивый цветок! И искать ничего особенного в дальних краях не надо. И чего Кардецкий не догадался! Или денег пожалел? Такие розочки, конечно, стоят недешево.
Ирина протянула обе руки к цветку, но Измайлов, отстранившись, пробормотал: «Прости, Иришка», – подошел к Алене и положил розу перед ней на парту.
– Это тебе, – сказал он.
Онемевшая Алена не смогла ничего сказать в ответ. Она не смогла бы повторить и теорему, которую только что еще раз прочитала. Хорошо, что Надежда Всеволодовна ее не вызвала к доске. Увидев на ее парте розу, она спросила:
– У тебя праздник?
– Да! У нее сегодня день рождения! – крикнул со своей парты Измайлов.
– Ну что ж, поздравляю, – сказал учительница, склонившись над журналом. – Хотела тебя сегодня вызвать к доске, но уж так и быть – отдыхай, раз такое дело…
– У тебя что, и правда день рождения? – шепотом спросила Алену Соня.
– Нет, у меня в июле…
– Вот это да! – проговорила Соня и игриво ткнула ее в бок локтем. – Это тебе не стишки с инета списывать!
– Что-то ты, Софья, излишне развеселилась! – строго проговорила Надежда Всеволодовна. – Иди-ка лучше к доске! Потом будете праздновать Аленин день рождения.
– К доске – всегда пожалуйста! – согласилась Соня. – Геометрия – это моя слабость!
Алена смотрела на чудный, будто бархатный цветок и не могла понять, за что и почему Измайлов ей его подарил. Чтобы она больше не горевала по Кардецкому? Но она по нему и не горюет. Она вовсе не хочет возобновления отношений с ним. Она горюет по тому, что слишком открылась Степану, что потратила на него много душевных сил и горячих ласковых слов, которые надо было беречь совсем для другого человека. Для кого? Она этого пока не знала. Алена мучилась тем, что отдала свой первый поцелуй не влюбленному в нее парню, а всего лишь коллекционеру девичьих поцелуев. Получалось, что Степан вырвал его у нее хитростью.
Алена обернулась к Измайлову. Ей хотелось посмотреть в его глаза, еще более красивые, чем у Кардецкого. Может быть, он тоже покупает ее, Алену, этим царским цветком? Разве может она после того, что с ней произошло, кому-то верить?
Володя ответил ей спокойным взглядом. Не улыбнулся. Почему-то это показалось Алене важным.
Весь этот день шел под знаком бордовой розы. На переменке девчонки нюхали ее по очереди и от восхищения закатывали глазки. Соня раздобыла где-то банку с водой, чтобы цветок не погиб во время занятий. Ира, как оказалось, вовсе не обиделась, что роза предназначалась не ей. Она с таким же упоением, как и все остальные девочки, опустила нос внутрь душистого венчика, а потом сказала, обращаясь к парням:
– Вот! Учитесь, бестолочи, какие шикарные надо делать подарки!
Когда занятия закончились, Володя отозвал ошеломленную Алену в сторону и сказал:
– Знаешь, я завтра уезжаю домой. Минут за двадцать перед ужином буду ждать тебя возле бассейна. Поговорить нужно. И захвати с собой купальник… пожалуйста…
– Зачем перед ужином купальник? И вообще… нас никто так поздно в бассейн не пустит. Да я и не хочу… Ты же знаешь…
– И все-таки приходи…
Алена посмотрела на розу и не смогла ему отказать.
Брать с собой купальник Алене не хотелось. Она вычеркнула плаванье из своей жизни. Есть же люди, которые плавать вообще не умеют и ничего – живут – не тужат. И Алена переживет. Потом все же решила не огорчать Володю. Даже если она возьмет с собой сто купальников, все равно никто их в бассейн не пустит. Он закрывается в 19.00, а ужин у них в восемь вечера. Нет, у Измайлова ничего не выйдет, а потому она возьмет и купальник, и шапочку, и резиновые шлепки, и даже мочалку с гелем для душа, потому что уверена – ничего из этого набора не пригодится.
И все же Володя повел ее к ступенькам бассейна.
– Я поговорил о тебе с инструкторшей аквагимнастики, с Татьяной. Она прониклась и обещала помочь, – сказал он.
– Ты что, рассказал ей про Марианну?! – испугалась Алена.
– Нет, – покачал головой Измайлов. – Я просто сказал, что ты – отличная пловчиха, а после того случая боишься воды, и надо бы это как-то исправить.
– Я все равно не пойду. – Алена остановилась у дверей бассейна. Ей хотелось плакать. Ему не понять, что она просто не может… не мо-жет… Она не выносит воды… особенно здешней, соленой и коричневой. Она очень хорошо помнит ее жадное чмоканье и завихрения мутных пузырьков перед глазами.
– Ну… пожалуйста… – попросил Володя. – Ты ведь обещала мне заплыв, помнишь?
– Помню, – вынуждена была согласиться Алена. – Но обстоятельства изменились…
– Да, обстоятельства изменились. Ты даже не представляешь, до какой степени! Знаешь, где сейчас Кардецкий?
– Где? Не в бассейне же! А если он вдруг там – я тем более не пойду!
– Нет, Степка не в бассейне. – Володя улыбнулся. – Представляешь, он вчера вечером уехал домой! Почти год тут тусовался и вот – уехал!
– Ирины испугался?
– Ну… может быть, она тоже сумела его задеть… но дело не в этом. Ты уж прости, но я ему рассказал, почему ты чуть не утонула…
– Зачем?! – крикнула Алена. – Я тебе доверилась, а ты! Как ты мог?!!
– А вот смог, и все! Он должен был наконец понять, что нельзя играть чувствами людей! Он ведь и не догадывался, что по его вине чуть не произошла трагедия!
– Ага! И он прямо сразу принялся посыпать голову пеплом и уехал замаливать грехи, да?!
– Честно говоря, он долго не мог поверить в это. А потом все же решил уехать. Сказал, что все действительно слишком далеко зашло. Тебе просил передать… вот что… Распечатал на матовой бумаге. Сказал, что так нежнее… – Володя сунул руку во внутренний карман куртки, вытащил из него какую-то книжку, а из нее лист бумаги и протянул Алене.
Это был тот самый ее портрет, который она видела на мониторе ноутбука Кардецкого, когда пришла к нему, сбежав с географии. Алена усмехнулась:
– Интересно, кто ж это меня нарисовал? Не он же! Он ведь только воровать чужие произведения может…
– Вот это как раз его работа, – сказал Володя. – Степка – удивительный рисовальщик. Он и тушью рисует, и акварелью, и другими красками, в которых я абсолютно не разбираюсь… В разной технике, в общем… Вот только маслом не может, хотя получается у него здорово.
– Почему не может?
– Аллергия у него на запах масляных красок и растворителей, задыхаться начинает. Так что и у него своя беда. Может, от этого все его странности. Он хотел художником стать, настоящим, но аллергия не дает. Остается только графика, акварель… В общем, не может осуществить свою мечту в той мере, в какой мог бы, если бы не болезнь.
Алена машинально перевернула листок. Размашистым почерком на обороте было написано: «Прости, если сможешь. Степан».
Ей захотелось заплакать. Из-за набежавших слез мир смазался и поплыл. Володя открыл дверь бассейна, взял ее за руку и повел за собой. Она сопротивляться не могла. Он все равно сейчас поймет, что у нее ничего не получится, и отстанет.
