Эдуард Веркин - Планета чудовищ
Груша хихикнула. Судя по всему, она пребывала в хорошем настроении и не собиралась прямо сейчас меня испепелять.
– А что за зверь? – кивнул я на кролика. – Здешний заяц?
– Колючка, – ответила Груша, – дикобразный крол. Новая форма жизни, открыта мной. Я его хотела Тимоней сначала назвать, но потом передумала. И он теперь Колючка. Где же все-таки Петр? Может, пройдем к нему?
– Пройдем. Тут не очень далеко, вон за теми камнями… Пистолет мне не вернешь?
– Не верну, – кокетливо повела плечами Груша. – Ты плохо стреляешь.
«Спасибо» бы мне сказала, что я плохо стреляю. А то вот попал бы и…
– А ты хорошо стреляешь? – поинтересовался я.
– Я вообще не стреляю. Но пистолет тебе не дам, ты неадекватен. И вообще, по кому ты тут собираешься стрелять? Планета абсолютно дружелюбна!
Хотел было я ей поведать про дом-людоед, однако подумал, что мой рассказ будет слегка не к месту. Потом как-нибудь. А то еще заявит, что мне не только витамины надо принимать, но еще и уколы делать.
– Вставай, Тимоня. Пойдем.
Я поднялся на ноги, чувствуя себя боксерской грушей.
– Ай-ай-ай, Колючка! – укоризненно покачала головой другая Груша, не боксерская. – Зачем так помял нашего Тимоню? Плохой, Колючка, плохой.
Колючка подобострастно завилял всем телом. Отличное домашнее животное, подумал я. Особенно для Груши. Неудивительно, что они успели так сдружиться.
– Куда идти-то? – спросила Груша.
– В сторону луны, – сказал я и указал пальцем.
Мы пошагали в сторону луны.
– Нам очень повезло, – разглагольствовала Груша, пока мы возвращались к Баркову. – Планета просто отличная. Земного типа. Причем по раннему варианту – растений нет, а из животных – только Колючка.
Колючка издал дружеский визг и щелкнул ушами.
– Я думаю, Колючка – уникальный вид. Единственный на планете. Он развился из простейших форм, обитавших в здешнем океане. Они вышли из моря и эволюционировали меж камней…
– А зачем ему шипы? – спросил я.
Насколько я знал, подобные шипы просто так не отрастают, они для защиты от хищников служат…
– Может быть, с помощью шипов он привлекает самок, – ответила мне Груша. – Да, Колючка?
Колючка щелкнул шипами.
– Шанс наткнуться на столь удобную для землян планету ничтожно мал. Нам страшно повезло! Полина – просто находка, идеальный плацдарм для терраформинга.
– Какая еще Полина? – не понял я.
– Так я назвала планету – Полина.
– С чего это ты решила, что имеешь право давать имя планете?
– Как с чего? С того, что я первый человек, на нее ступивший.
– Почему вдруг ты-то первый?
– Я первая выпала из люка, значит, и приземлилась первая. А значит, по всем обычаям, имею право ее называть. И я назвала ее Полиной.
Я не нашелся что сказать. Груша была права.
Она продолжала болтать про свою планету, расхваливала ее, расписывала великое будущее: города-исследователи, институты мерзлотоведения и генетики… короче, биогенный гляциологический рай. Я уже собирался испортить ей настроение и рассказать про дом-людоед, но тут обратил внимание на часы.
– А часы? – спросил я.
– Что часы?
– Откуда тогда часы? Ты же говоришь, что планета необитаема!
– Ну, ты, Тимоня, и обскурант! – Груша хлопнула в ладоши. – Ну, ты и дремучий! Я открыла новую планету, я открыла новый экзовид, возможно, разумный, а ты… И вообще, какое-то у тебя похоронное настроение.
Я оглянулся на Колючку, увидел его веселые бесшабашные глаза кролика-имбецила и подумал, что вряд ли в нем мы найдем брата по разуму. Может быть, брата по недоразумению – это да.
– Я у тебя про часы спрашиваю. Откуда ты их взяла?
– Нашла, – игриво ответила Груша. – Они в том ящике были, из трюма. Он о камни хлопнулся и раскололся. А я заглянула. Думала, что там что-то полезное, а обнаружила только часы. Вот и взяла. На память.
– Точно в ящике?
– Точно. А что?
– Местные вещи могут быть опасны…
– С чего вдруг? – прищурилась Груша.
Ну, тут уж я не утерпел и рассказал про свое приключение. Про дом.
И очень раскаялся. Потому что Груша издевалась надо мной всю дорогу до костра. Упражнялась в остроумии на все лады. Так что под конец мне даже стало стыдно.
Костер был виден издали. Маленький уютный огонек между серыми глыбами. Я неожиданно почувствовал, что замерз и хочу к огню.
– А что там горит? – спросила Груша. – Деревьев здесь нет…
– Камни горят.
– Что значит «камни»? Ты хочешь сказать – уголь? Или торф? Но уголь может быть только на планете, где были леса, а тут нет органики. Что горит?
– Камни горят, я тебе говорю. У Баркова есть егерская зажигалка, которая даже камни зажигает.
– Чушь, – возразила Груша. – Камни не могут гореть в обычных условиях. Что за егерская зажигалка?
– Ну, зажигалка как зажигалка. Поджигает.
– Камни?
– Камни.
– А дом пытался тебя сожрать?
– Ну да. Я же тебе объяснял: это совсем не дом был, а полип…
– Угу, полип, – кивнула Груша. – Ах он какой… Может, и не полип вовсе, а медуза? Или креветка? Креветка-мутант, прикинувшаяся домом! Ты хоть сам понимаешь, что ты городишь?
– Я не горожу. Спроси у Баркова, он тоже там был.
– Вы же психи, чего у вас спрашивать… Вас лечить надо. Ты, может, считаешь, что и мои часы тоже живые?
– Я не знаю.
Груша сняла с пояса часы, потрясла. Внутри звякнули пружинки, колесики какие-то.
– Слышишь?
– Дай посмотреть.
– На. – Груша простосердечно протянула мне кукушку.
Я взял часы осторожно, ожидая, что сейчас вместо кукушки из механизма вылетит кривой турецкий кинжал. Но кинжал не выскочил.
Часы как часы. Зачем их туда, в тот ящик, положили, интересно?
Колючка щелкнул колючками на спине и громко понюхал воздух. Глаза его забегали по морде, уши завязались в спираль, сам Колючка издал странный звук, который я опознал как «иго-го»… Ну, или что-то вроде того.
Изобразив свое «иго-го», Колючка перелетел через большой камень и попрыгал к костру.
– Колючка, ты куда? – крикнула вслед Груша. – Назад! Иди назад!
Но Колючка ее не послушал. Вернее, не услышал даже. Игогокая, он скакал между камнями, стремясь к огню, как мотылек.
– Странно… – нахмурилась Груша. – Чего он так к Петру побежал?
Только тут я понял, что бежал Колючка не к огню, а к Баркову. И в самом деле, зачем ему нужен огонь? Животные боятся огня.
– Зачем он к нему побежал? – повторила вопрос Груша.
– Может, приличного человека почувствовал? – предположил я.
– Тогда понятно, почему он тебя чуть не затоптал, – огрызнулась Груша.
– А вдруг он его сожрет? – предположил я.
– Колючка травоядный.
– И какой же травой он тут питается? Тут травы никакой нет…
– То, что ты ее не видел, еще не значит, что ее нет. К тому же он вполне может питаться водорослями.
Я представил, как Колючка питается водорослями. Нет, вряд ли он мог питаться водорослями. Да и моря никакого я не видел. Такой дурацкий зверь непонятно чем вообще может питаться…
На всякий случай я ускорил шаг. Груша за мной поспешать не стала.
Колючка носился вокруг Баркова. Костер погас, Барков сидел возле дымящихся камней, а Колючка скакал вокруг, как настоящий вихрь. Он приплясывал, подвизгивал, подпрыгивал и при каждом своем движении старался дотронуться до Баркова. Если учесть, что весил зайчонок килограммов сто пятьдесят, не меньше, то Баркову приходилось туго. Мне даже показалось, что в порыве необъяснимой страсти Колючка отщипывает от него по кусочку.
Барков отмахивался, пытался Колючку отлягнуть, ругался, но Колючка не унимался и безумствовал все сильнее и сильнее. Он даже пустился перепрыгивать через Баркова, каждый раз ударяя того по голове своим плоским хвостом. В конце концов Баркову все его выкрутасы надоели, и Петр рявкнул что-то. Правда, я не смог разобрать, что именно.
И к моему удивлению, окрик подействовал. Колючка вдруг сложился, свернулся в клубок, как большой еж, и улегся между камнями.
Барков стряхнул с себя слюни и сопли, поглядел на Грушу, затем с укоризной на меня. Я развел руками.
– Что ты такое ему сказал? На каком языке? – подозрительно спросила Груша. Поздороваться она позабыла.
– На тутси, – ответил Барков. – Есть такой африканский язык.
– Ты знаешь тутси? – продолжила допрос Груша.
– Пару слов. У нас в семье был обычай: каждый год мы учили какой-то экзотический язык. Но так никогда и не выучивали. Очень смешно было.
– И что?
– Как видишь – получилось.
– А что ты ему сказал? – допытывалась Груша.
– Убей крысу, – перевел Барков.
Груша задумалась.
– Здравствуй, Лина, – сказал Барков. – Мы ведь даже не поздоровались…
– Привет, – угрюмо буркнула Груша. – Что, помаленьку с ума сходим?
– В каком смысле?
