Михаил Супонин - Волшебный телевизор «Хитутучи»
«ПЕРЕНОС НЕВОЗМОЖЕН. СИЛЬНО ИЗВИНЯЕМСЯ»
Повисев некоторое время в воздухе, надпись растаяла.
– Я так и знал, – печально сказал Кокалду, – всё-таки он не работает. Ничего не получится…
Над магическим телекругом воцарилась тягостная тишина… Всех охватило отчаяние.
– Погодите, не расстраивайтесь! – воскликнула Маня. – Нажми-ка ты, Ваня, на вопрос!
Брат наставил палец на вопросительную кнопку и надавил на неё.
Тотчас на фоне воды появилась рамочка, а в ней красивая женщина-диктор.
– Слушаю вас, дорогие телеволшебнозрители, – ласково произнесла она.
– А почему мы не перенеслись? – спросил Ваня.
– По техническим причинам, – любезно ответила женщина-диктор.
– Что ещё за технические причины? – зашумели футболисты. – Нельзя ли поконкретнее, мадам?
– Можно и поконкретнее, – сказала дикторша. – У вас перегруз.
– Какой ещё перегруз? Где перегруз? Давайте перемещайте! – закричали спортсмены.
– Вы в инструкции раздел «Перемещение» читали? – спросила дикторша.
Все посмотрели на брата с сестрой.
– Я думал, Маня прочитала… – сказал Ваня, нагнув голову.
– А я думала, что Ваня… – сказала Маня и тоже опустила глаза.
Им было стыдно, что они невнимательно читали инструкцию.
– Так вот, там русским языком сказано: магкруг не резиновый! – В голосе дикторши появились сердитые нотки. – Пульт может перенести тысячу килограммов груза, или две тысячи двести пять фунтов, если кому непонятно. А у вас… – Она заглянула в свой ноутбук. – Ого! У вас почти полторы тысячи кило! Отоварились, однако… – недовольно пробормотала она.
– Что же нам делать? – подавленно спросили Ваня с Маней.
– Что-что… – хмыкнула дикторша, – избавляться от балласта, вот что.
– Избавиться от имущества?! Но это невозможно!!! Это… – воскликнул Шиллинг.
– Никаких «но», – строго прервала она миллионера. – Хотите переместиться – выбрасывайте лишнее барахло.
– А нельзя, – спросил Ваня, – переместиться в несколько приёмов?
– Да, – подхватила Маня. – Сначала перенесутся несколько человек, подзарядят дома пультик – и назад на остров, потом опять перенесутся, подзарядят, потом…
– Потом суп с котом, – сказала дикторша. – У вас батарейки на исходе – это раз. А во-вторых, нажмите-ка кнопочку «количество перемещений».
– Это какую? – спросил Ваня.
– Со стрелочками, – сказала дикторша, – в пятом ряду вторая слева.
– Где одна стрелочка налево, а другая направо? – спросила Маня.
– Вот-вот, – сказала дикторша, – нажимайте, нажимайте.
Ваня надавил на нужную кнопку, и тотчас на небе возникла надпись:
«ПОСЛЕДНЕЕ ПЕРЕМЕЩЕНИЕ.
БОЛЬШЕ НЕ БУДЕТ. СИЛЬНО ИЗВИНЯЕМСЯ»
– Но почему? – воскликнули Ваня с Маней.
– Такая модель, – ответила дикторша. И вдруг с ослепительной улыбкой вскричала: – Покупайте «Хитутучи-2»! Безлимитное количество перемещений! Сделайте свою жизнь ярче! – Помолчав, она добавила скучным уже голосом: – Поторопитесь, господа путешественники, если не хотите остаться тут навечно.
Рамочка с женщиной-диктором булькнула и исчезла.
Все растерянно молчали.
– И откуда у нас столько веса? Неужели от конфет?! – изумлённо произнёс О'Хара.
– Какой там у вас вес! – махнула рукой миссис Бетси. – Одни рёбра торчат. Дело тут в другом. Давайте-ка уберём пианино.
– Но как же… – сказал Кумамбер, – вы так привыкли к нему, дедушка огорчился бы…
– Дедушка одобрил бы моё решение, – твёрдо сказала миссис Бетси. – Выносите, весу в нём много. И табуреточку заодно. Без пианино она что ложка без тарелки.
Вздохнув, спортсмены вынесли инструмент за пределы круга. Рядом поставили табуреточку. Миссис Бетси с грустью взглянула на семейную реликвию, смахнула набежавшую слезу и решительно сказала Ване:
– Нажимай, Ванюша!
Все снова затаили дыхание. Ваня нажал кнопку.
Но, как и в прошлый раз, ничего не случилось.
Как и в прошлый раз, на небе зажглась красная надпись:
«ПЕРЕНОС НЕВОЗМОЖЕН. СИЛЬНО ИЗВИНЯЕМСЯ»
– Как это невозможен?! – зашумели футболисты. – Мы пианино вынесли! И табуреточку! Спроси, Вань, чего им ещё надо!
Ваня нажал вопросительную кнопку. На волнах появилась дикторша.
– Слушаю вас, дорогие телеволшебнозрители, – поприветствовала она присутствующих.
– А чего это мы не перенеслись? – закричали хором спортсмены. – Мы вон и от пианино избавились, и от табуреточки! А это, между прочим, семейная реликвия! Ценная вещь!
– Не играет роли, – сказала дикторша. – Хоть Венера Милосская с Лувром в придачу. Значение имеет вес. А ваше пианино вместе с табуреточкой тянет на… – дикторша заглянула в ноутбук, – тянет на триста кило, если округлить. Так что в любом случае двести килограммов лишнего веса. Я понятно изложила, «Гордые орлы»? – сердито спросила она.
– Понятно… – кисло ответили те.
Рамочка с дикторшей булькнула и исчезла.
– Гм… – потёр подбородок тренер. – Надо ещё от чего-то избавляться.
– Смотрите, смотрите! – вдруг закричал Боббенпик, указывая на Шиллинга. – Посмотрите, что у него спрятано!
Все повернулись к миллионеру и увидели, что из-под его денежного одеяла высовывается край акульего хвоста.
– Он акулу протащил в круг! – зашумели все. – Вот гад! Вот жадина! Она же сколько весит! Сто кило, как минимум!
– Я не всю акулу! – заверещал Шиллинг. – Я только бок с хвостом! Не отдам!
Но как ни сопротивлялся Шиллинг, спортсмены вырвали у него дохлую рыбину и оттащили подальше от круга.
Ваня нажал кнопку.
Однако, к огорчению всех, на небе зажглась та же самая неутешительная надпись.
Никто не предложил спросить у дикторши, в чём дело. И без того всё было ясно.
– Так, – сдвинув брови, произнёс Ван дер Пер. – Придётся расстаться с наградами, призами и почётными грамотами. Кулинарную картину тоже долой.
Среди спортсменов раздались жалобные всхлипы и стенания.
– Нам что важнее – жизнь или эти пусть и драгоценные, но мёртвые предметы? – сурово спросил он своих подопечных.
Футболисты вытирали кулаками мокрые глаза, а Гандикап сказал за всех:
– Primum vivere! (Что значит «прежде всего жизнь!»)
Папа у Гандикапа был доктор философии, поэтому сын знал много мудрых изречений.
Исходя слезами, спортсмены стали выносить из круга столь дорогие их сердцам награды и призы.
– Удочку с крючком я тоже оставлю, – сказал Ваня.
– А я расстанусь с раковиной, – сказала Маня.
– Да, вот ещё ноты, – вздохнула миссис Бетси.
– А вы что сидите, мистер богатенький? – обратился Боббенпик к Шиллингу. – Давайте убирайте свой мешок.
– Бросить мешок с деньгами? Никогда! Это невозможно! – застонал Шиллинг.
– Вам что дороже – жизнь или деньги? – спросили у Шиллинга футболисты.
– Деньги важнее жизни! – вскричал миллионер. – Потому что без денег жизни нет!!! Лучше я останусь на острове и умру от голода или утоплюсь в море, чем расстанусь с деньгами!
С этими словами, схватив мешок, Шиллинг действительно бросился к воде и начал погружаться в глубь океана.
– Боже мой! – воскликнула миссис Бетси. – Он от жадности сошёл с ума! Надо его остановить!
И только она произнесла эти слова, как из волн прямо перед Шиллингом выскочила огромная акула, ещё больше первой, разинула пасть и проглотила мешок с деньгами! Наверно, это была сестра той первый акулы. Или брат.
– Спасите! – заорал Шиллинг. – Спасите деньги! Деньги, деньги, деньги!!!
Между тем свирепая хищница ухватила Шиллинга за денежное одеяло и попыталась утащить его вместе с хозяином в морскую бездну.
Вся команда, как один, стремглав бросилась в волны и ухватила разбойницу за хвост! Но та не желала сдаваться! Извиваясь из стороны в сторону, она пыталась вырваться!
Но не тут-то было! Гордые орлы крепко держали её своими мускулистыми руками!
Тогда, собрав всю свою злость, людоедка со страшной силой хлопнула хвостом по воде, и от этого сокрушительного удара спортсмены веером разлетелись в разные стороны!
Казалось, акула взяла верх в этой схватке! Но тут догадливый Мушинас схватил свой Железный замок и с размаху влепил вредной рыбине в нос! Акула издала нечеловеческий вопль и скрылась под водой…
– Ура! Ура!!! – закричали все.
Однако зловредная рыбина всё же сумела утащить в глубь океана денежное одеяло. В руках у Шиллинга остался лишь жалкий клочок. Долларов, примерно, на десять, а может быть, и того меньше. Так из миллионера Шиллинг в одночасье превратился в нищего.
Мокрый и несчастный, он стоял по пояс в воде, по его лицу катились слёзы и капали в Тихий океан…
И хотя бывший миллионер был неприятным и жадным человеком, теперь его всем стало почему-то жалко.
