Януш Корчак - Кайтусь-чародей
– Не вернётся она, Антось, – отвечает мама.
Мама не говорила ему правды, не хотела огорчать, потому что он был ещё слабый после болезни.
Умерла бабушка.
– Как, почему умерла? Что же теперь будет? А как же доктор?
По словечку, по словечку, и Кайтусь догадался, как было дело: когда его всю ночь искали, лил дождь, бабушка ещё сильней простудилась.
– Значит, это из-за меня…
– Да нет, Антось! Она уже давно хворала. Целую неделю лежала. Не помнишь разве?
Мама пытается утешить Кайтуся. Он помнит, всё теперь помнит. Точно знает.
– Из-за меня.
Да, он знает. Вспомнил, что он чародей. Месяц давно уже прошёл.
Встал он у окошка: незачем маме видеть слёзы.
– Желаю… Лилипут… Желаю: пусть мне явится бабушка.
И в тот же миг он увидел на стекле лицо бабушки. Она улыбнулась ему. Она всегда так улыбалась, когда Кайтусь что-нибудь натворит и отец сердится на него. Улыбнулась на оконном стекле, ласково взглянула выцветшими глазами и исчезла.
– Я верну бабушке жизнь. Да! Это волшебство должно удаться.
Он пойдёт на могилу, разбудит бабушку и возвратится с нею домой. Вот будет неожиданность.
Ведь бывает же, что человек заснёт, а все думают, будто он умер. Кайтусь только забыл, как называется такой сон.
И шахтёры, засыпанные в шахте, остаются живы, если их вовремя откопать. Он сам читал про такое в газете.
– Мам!..
– Что?
– Я пойду на кладбище.
– Хорошо. Не плачь, Антось.
– Я прямо сейчас пойду.
– И не думай. Это очень далеко. У меня нет времени.
– Я хочу один пойти.
– Ты же не знаешь, где это. Сегодня холодно.
– Нет, знаю. Нет, тепло.
– Не смей! Я не разрешаю. Завтра сходишь.
– Тогда я пойду без разрешения! Сегодня!
И мама уступила. Потому что она знает Кайтуся. Нет, он вовсе не упрямый, его можно переубедить, уговорить. Но иногда, очень редко, приходится ему уступать. Потому что он весь пошёл в дедушку. А иначе будет плохо.
Дала мама ему на трамвай, туда и обратно, замотала шарфом шею, застегнула пальтишко на все пуговицы. Рассказала, где искать бабушкину могилу. Но на всякий случай всё-таки попробовала отговорить:
– Всё равно ведь не найдёшь. Потерпи до завтра.
– Нет, я пошёл.
– Только возвращайся поскорей.
И вот Кайтусь на кладбище. Берёзки, кресты. Он шагает уверенно, безошибочно выбирает дорогу. Прошёл по старинной аллее и остановился среди свежих могил – как раз там, где надо. Прочитал табличку.
Стоит Кайтусь. Взглядом пронзает землю – до самого гроба.
Глубоко вздохнул – почувствовал боль в груди. Вздохнул второй и третий раз – в голове зашумело. В четвёртый, в пятый раз глотнул воздуха – сердцу больно.
«Хочу и желаю! Желаю и велю: пусть бабушка проснётся и выйдет из могилы!»
Тихо.
Бабочка села на цветок, крылышками машет. Трава всколыхнулась.
«Велю властью колдовской. Я, Антось, Антони. Я, Кайтусь-чародей».
Тихо.
Туча заслонила солнце, бросила тень на могилу.
С яростью мысленно крикнул Кайтусь: «Пусть проснётся бабушка!»
И вдруг…
Вдруг незримая рука влепила Кайтусю две пощёчины справа и слева.
Кайтусь покачнулся.
Бабочка взлетела.
А перед глазами – красные пятна и круги.
Никто никогда не давал Кайтусю пощёчин. В первый раз.
Стоит Кайтусь, гнев в нём закипает. Кулаки стиснул. Ну точь-в-точь словно с каким-нибудь мальчишкой драться собрался.
«Ну, погоди, я тебе отплачу».
Подошёл к Кайтусю старичок.
– Вижу, мальчик, у тебя неприятности. На, попей, это тебя укрепит.
Кайтусь протянул руку, взял серебряный кубок и выпил. Приятный запах. Питьё сладкое и прохладное.
Старичок снова наполнил кубок.
– Выпей ещё.
Выпил Кайтусь.
– Спасибо. Возьмите, дедушка, – поблагодарил Кайтусь, дал старичку золотую монету и даже не удивился, как она оказалась у него в руке.
Кайтусь даже не взглянул на лицо незнакомца.
Склонив голову, он быстро пошёл, словно что-то гнало его.
Идёт он, торопится, а гнев и ярость стихают в нём.
Кайтусь чувствует внутри весёлое тепло и поразительную лёгкость, словно он по воздуху плывёт. И сердце стучит, стучит.
Вышел Кайтусь за кладбищенские ворота. В трамвай не сел, идёт пешком.
Одна улица, вторая, третья.
Улица узенькая.
Впереди Кайтуся идут две дамы. Одна с портфелем под мышкой, а вторая надушенная. И носовой платок к лицу прижимает. Зуб у неё, что ли, болит?
Кайтусь пытается обогнать их, но всё время кто-нибудь из них то оттолкнёт его, то дорогу заступит.
Вышел Кайтусь из терпения и подумал: «Пусть они пойдут задом наперёд».
Едва он успел отскочить, потому что дамы, вместо того чтобы вперёд, назад пошли. Точь-в-точь как раки. Нет, они не повернулись, а перебирают ногами и пятятся задом.
Люди удивлённо смотрят, а они продолжают болтать, словно ничего не случилось. С ума сошли они, что ли?
– Теперь такая мода. В Париже все богатые дамы только так и ходят, – пошутил велосипедист.
Но тут они толкнули пекаря, который нёс на голове поднос с булочками, и тот как пошёл их честить.
Перепугались дамы и побежали задом на другую сторону улицы.
А по улице автомобиль мчится.
Шофёр пытается затормозить, да только поздно.
– Задавит!
Кайтусь спокойно мысленно произнёс: «Пусть в аэроплан…»
Это он об автомобиле.
И в ту же секунду автомобиль поднялся в воздух: у него выросли крылья.
Обе дамы наткнулись на стену и замерли. Да на них уже никто и не смотрит. Все головы вверх задрали. Люди, что сидят в автомобиле, вопят со страху как безумные.
А летучий автомобиль исчез за крышами домов.
Прибежал полицейский. Следом репортёр из газеты.
– Что произошло? Кого переехали?
– Никого не переехали, просто это какая-то новая американская машина.
Каждый по-своему рассказывает. Репортёр вынул авторучку, записывает.
– Как всё началось?
– А вон те две. Вот они стоят. Задом наперёд ходят. Эти, что к стене прижались.
Толпа разрастается. Зевак всё больше и больше. Полицейский пытается их разогнать, да не может справиться.
«Вот глупый народ», – подумал Кайтусь и пошёл себе дальше.
Остановился он около афишной тумбы, решил посмотреть, что в кино показывают. А на тумбе висит большая жёлтая афиша: объявляется, что профессор прочтёт лекцию.
«Политико-экономическая лекция…»
– А что это такое?
Кайтусь не знает, что в Варшаву прибыла иностранная делегация… Приехали богачи, собираются основать банк, одолжить Польше денег.
– Этих заграничных гостей профессор будет уговаривать по-французски не бояться одолжить денег; хоть сейчас и кризис, но Польша страна богатая и отдаст долг, заплатит.
Иногда Кайтусю нравятся непонятные выражения, а иногда раздражают.
– Лекция. Ерунда. Пусть будет написано так:
ПРОФЕССОР ГВИЗД ИСПОЛНИТ ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ СВИСТ. БУДЕТ КУВЫРКАТЬСЯ, ГЛОТАТЬ ОГОНЬ, ПЕТЬ ПЕТУХОМ, ПЛЯСАТЬ ВПРИСЯДКУ.И как повелел Кайтусь, так и стало – на всех афишных тумбах во всём городе, во всей Варшаве.
Захотелось Кайтусю есть.
Поехал он в такси на богатую улицу. Вышел у ресторана.
Ресторан первоклассный, шикарный. Сквозь огромные зеркальные стёкла видны столы, накрытые белыми скатертями, и на каждом – цветы.
«Войти или нет? Сколько тут стоит обед?»
Сунул Кайтусь руку в карман, а там сто злотых.
Ладно. Входит.
А в дверях швейцар в красной шинели с золотыми пуговицами. И не пускает Кайтуся.
– Куда? Зачем?
– Я хочу есть.
– Здесь запрещено побираться.
– Я заплачу́.
– Проваливай, говорю.
– Почему?
– Потому что я так сказал. А то выгоню в шею.
– Попробуй!
Швейцар хочет протянуть руку – и не может. Хочет позвать на помощь – не может. Стоит, глаза пучит, как будто задыхается. А Кайтусь по ковру входит в зал и садится за стол.
За одним столом сидят два господина и дама. За другим – офицер. За третьим – женщина и мальчик в матроске. А в центре весёлая компания: актёры и актрисы, которые играют в театрах.
Кайтусь сел один, смотрит на актёров, а они на него.
– Чего хочет этот маленький оборвыш?
– Потерпи, сейчас узнаем.
– Смотрите, какие у него грязные башмаки.
– И воротничок грязный.
– А ногти какие нестриженые.
Всё правильно. Кайтусь бедно одет, потому что отец у него столяр. Ботинки испачкал на кладбище. А ногти он просто не любит стричь.
Спрятал он ноги под стул, а куда руки деть, не знает.
– Официант! – позвал актёр. – Новый клиент пришёл.
– Это ещё что такое? Кто тебя впустил? А ну проваливай!
Все перестали есть и с любопытством смотрят, что будет.
Вбегает в зал швейцар:
– Я ему говорил, нельзя.
