Владимир Гриньков - Санитар
– Что, земляк, жизнь тяжелая? – спросил шофер.
– Нормальная жизнь, – огрызнулся Паша. – Ты за дорогой лучше смотри, пост ГАИ скоро проезжать будем.
Доехал до города и вышел из машины, не попрощавшись.
17
В понедельник утром он позвонил Иванову. Трубку сняли после первого гудка.
– Алло?
Это был голос Иванова.
– Это я, – сказал Паша. – Узнали?
– Почему вы не приехали в субботу? – вместо ответа спросил Иванов.
Он нервничал, кажется.
– Я приехал. Но все сорвалось, потому что вы не выполнили моего условия?
– Какого условия?
– Вы были не один.
– Один! – сказал Иванов поспешно.
– Не один, – повторил упрямо Паша.
Опять ему будто кто-то подсказывал, что именно говорить он должен.
– Я же предупреждал вас.
– Наш разговор все равно происходил бы один на один.
Значит, все-таки был кто-то. Прятался где-то поблизости. Наверное, в лесопосадке.
– Так не пойдет, – сказал Паша. – Никто не должен присутствовать при нашей встрече. Никто!
Помолчал.
– Мы встретимся с вами сегодня.
– Когда именно?
– Я сообщу вам. Ждите моего звонка, – сказал Паша и положил трубку.
Он все рассчитал. Позвонил ровно в пять – так у них совсем не останется времени на подготовку. Когда твой противник в цейтноте – ты уже наполовину победил.
– В пять тридцать с вокзала уходит электричка на Борисово, – сказал Паша. – Садитесь в нее и будьте в последнем вагоне. Не в самом вагоне, а в переднем тамбуре.
– В каком это – переднем?
– По ходу поезда. В вагоне два тамбура: передний и задний. Будьте в переднем. Стойте с правой стороны по ходу поезда, у самой двери. Я подойду к вам сам.
Иванов мог не согласиться. И весь Пашин план рухнул бы. Но после непродолжительной паузы Иванов сказал:
– Хорошо.
– Вы один должны быть, – напомнил Паша.
Он приехал на вокзал за пять минут до отправления поезда. Пошел неспешно вдоль состава. В тамбурах стояли люди. Кто-то курил. В переднем тамбуре предпоследнего вагона он увидел Иванова. Тот нервничал. Паша прошел мимо, даже не убавив шаг, и вошел в вагон едва ли не в самой голове состава.
– Будьте внимательны! – сказал голос в динамике. – Электропоезд отправляется.
Раздалось шипение, но двери не закрылись – это было последнее предупреждение о том, что сейчас они закроются. Паша заглянул в вагон. Людей было много. Створки дверей за Пашиной спиной сомкнулись с шипением.
– Следующая остановка – Екатериновка, – сказал голос в динамике.
– В честь Екатерины, царицы-то, – пояснил стоящий в тамбуре старичок, обращаясь почему-то к Паше.
Паша пожал плечом и отвернулся. Когда они миновали Екатериновку, Паша пошел медленно по вагонам. Следующая остановка – Лесное. К ней он хотел подгадать. Прошел через тамбур, в котором стоял Иванов. Кроме Иванова, никого в тамбуре больше не было, но Паша не остановился, не заговорил, вообще ничем не выдал своего интереса к стоящему у дверей человеку. Скользнул равнодушным взглядом и прошел в вагон.
В Лесном стоянка совсем короткая была: зашли и вышли, и, когда потянулась за окном платформа, Паша вышел в тамбур, но не первым, а за людьми. Он не хотел до поры попадаться Иванову на глаза.
Состав остановился, открылись двери. Все, кроме Паши и Иванова, вышли. Зашел только один человек, да и тот не задержался в тамбуре, прошел в вагон.
– Осторожно, двери закрываются, – сказал голос в динамике.
Где-то в дверях зашипело предупреждающе.
– Давай выйдем! – произнес быстро Паша. – Я насчет Ектенбаева.
Он увидел, как дернулся Иванов и как побледнел, но уже знал, что делать дальше, и вытолкнул журналиста на платформу, хотя тот и упирался – слегка. Сам выскочил следом. Двери закрылись. Состав тронулся, увеличивая скорость. Иванов смотрел на Пашу почти со страхом.
– Вы все-таки пытались меня обмануть, – догадался Паша. – С вами был кто-то, да? Не в тамбуре, а там, в вагоне?
Иванов молчал. Значит, правда все. И он, Паша, все верно рассчитал. И их перехитрил. Засмеялся, сказал дружелюбно:
– Вы напрасно боитесь меня. Это я должен опасаться – всех и каждого, имея такие документы на руках, – и хлопнул ладонью по сумке.
В сумке были только нож, тряпка, чтобы кровь вытирать, и ремень, на тот случай, если придется Иванова душить. Документов никаких там не было. Но Иванов об этом не знал. Оглянулся по сторонам, сказал:
– Ну, где мы с вами присядем?
И Паша тоже оглянулся. Никого не было на платформе, кроме них. Узкая тропинка сбегала с насыпи вниз и терялась меж деревьев.
– Идемте под деревья, – предложил Паша. – Неуютно мне на открытом месте в последнее время.
Пошел вперед, не дожидаясь. Сказал через плечо:
– А я, когда мне бумаги эти в руки попали, не знал, как на Ектенбаева выйти. И вдруг – статья эта ваша в газете. Ну, думаю, вот тот человек, который мне поможет.
Обернулся и увидел в глазах Иванова граничащую со страхом настороженность. Опять засмеялся:
– Да вы не думайте, я с вами поделюсь, если поможете мне и все получится.
Знал, что не это Иванова тревожит сейчас, но сделал вид, что не понимает.
Спустились по тропинке вниз. Деревья стояли стеной. Иванов остановился, сказал:
– Можем поговорить здесь.
Туда, в лесок, не заманить его. Паша кивнул согласно, снял сумку с плеча, оглянулся, будто искал, где трава помягче, и увидел пенек за деревьями и поваленное дерево рядом.
– Вот, – показал рукой. – Идеальное место.
Пошел вперед. Иванов был вынужден последовать за ним.
– Предупреждаю сразу, – сказал Паша, – из всех документов я привез только один. Самый, можно сказать, безобидный. Но вы убедитесь, что для Ектенбаева это интересно.
Сел на поваленное дерево. Расстегнул сумку. Иванов остался стоять. Он был ближе к платформе, чем Паша. На целых два шага. И думал поэтому, что может спастись.
Паша вдруг наклонился и посмотрел куда-то за спину Иванова, сказал с досадой:
– Ах, черт!
Иванов обернулся поспешно, не увидел ничего необычного, а в следующий миг что-то неприятно ткнулось ему в грудь, под левый сосок.
– Тихо! – сказал Паша. – Иначе не выживешь!
Иванов глаза опустил и увидел нож. Он вдруг ясно представил себе, как сейчас нож войдет в его тело – с хрустом рвущейся кожи и ужасной болью, – и едва не лишился чувств.
– Ты мне не нужен, – сказал Паша быстро. – Мне нужен Ектенбаев.
Журналист молчал.
– Скажешь, где я могу его найти, – и иди с миром, – Паша ткнул ножом сильнее.
Иванов охнул и хотел отступить на шаг, но Паша вдруг наступил ему на ногу и толкнул резко ладонью. Иванов упал. Он был бледнее мела, и на фоне травы это было очень заметно. Паша сел на него сверху, опять ткнул ножом под сосок и сказал равнодушно:
– Ну?
– Я и сам ничего не знаю, – сказал хрипло Иванов.
– Врешь.
– Нет.
– Врешь.
Иванову еще несколько секунд понадобилось на то, чтобы решить, что для него важнее.
– Я не знаю, где он, – сказал. – Поверь мне. Я не общаюсь с ним напрямую.
– Через кого-то, да?
– Да. И если вы хотите, я могу завтра…
– Не надо завтра. Говори, через кого ты связь держишь.
– В кафе "Стрела"…
– Это которое возле вокзала?
– Да, слева там, возле остановки. Так вот в кафе этом работает барменом парень.
– Имя как?
– Не знаю.
– Не знаешь? – удивился Паша.
– В лицо я его знаю.
– Выглядит он как?
– Невысокий, вроде меня. Лет под тридцать. Усики – как у белогвардейского офицера в старых фильмах.
– Он знает, где Ектенбаев?
– Я не знаю этого. Прихожу к этому парню, говорю, что нужен Ектенбаев, и вечером мне звонят.
– Кто звонит?
– Ектенбаев.
– Сам?
– Да.
Вот черт. Дело принимает неприятный оборот.
– А чего же он так прячется?
Иванов промолчал.
– Ты в молчанку-то не играй, – посоветовал Паша. – Себе дороже, поверь.
– Я не знаю ничего.
– Так я тебе расскажу, – произнес Паша дружелюбно. – Не все чисто с этим Ектенбаевым. Да?
Иванов молчал.
– И прячется он потому, что хотя и откупился от суда, а грех за собой чувствует. Да?
– Наверное, – сказал Иванов.
Значит, все так и есть.
– Денег много получил?
– Каких денег? – не понял Иванов.
– За статью свою в газете.
– Не получал я ничего.
– А за что же марался тогда?
Иванов закрыл устало глаза. И Паша воткнул нож ему в грудь, навалившись сверху. Навалился – и тут же отпрянул, чтобы кровью не запачкаться. Нелепо как-то Иванов сейчас выглядел. Некрасиво.
Паша вышел на платформу и через четверть часа уехал с первой подошедшей электричкой.
С вокзала сразу домой не поехал, зашел в кафе "Стрела". Бармен за стойкой ловко орудовал бутылкой и высокими стаканами. Усики у него были ниточкой. Как у белогвардейского офицера в старых фильмах.
Покойный Иванов не соврал.
18
Паша выждал три дня, ровно столько, сколько надо было – по его разумению. Он каждый свой шаг просчитывал и знал, как должен поступать.
