Доктор Нонна - Приворот
Обзор книги Доктор Нонна - Приворот
Доктор Нонна
Приворот
Велика сила, присущая человеческой воле. Ибо воля является источником таких духов, с которыми разум ничего общего не имеет.
ПарацельсОбъект приворота теряет собственную волю в той степени, в какой этого желает лицо, накладывающее приворот. Наиболее распространены привороты на любовь. Ритуалы, направленные на создание дружеской, вассальной или военной верности встречаются значительно реже.
…Как при любой магической манипуляции, негативные последствия приворота усиливаются, если ритуал, будь то по незнанию либо легкомыслию, совершается в период действия другого магического акта.
…Поскольку приворот направлен на разрушение естественной связи объектов и событий, степень его негативных последствий не зависит от успешности акта, а лишь от силы задействованных в нем стихий, сильнейшей из которых является Огонь. Приворот, сделанный на крови, относится к необратимым.
…Последствия приворота нередко уподобляют кругам на воде, постепенно захватывающим все большее количество людей, связанных как с объектом воздействия, так и с лицом, накладывающим приворот. В случае если это лицо – женщина, влияние распространяется также на последующие поколения тем далее, чем более сильные стихии были вовлечены в магический акт. Наиболее тяжелые последствия испытывает непосредственно объект приворота, постепенно утрачивая деньги, положение в обществе, здоровье, а зачастую и жизнь – в течение не более чем двенадцати лет с момента обращения к темным силам.
…Единственным способом прекратить разрушительное воздействие необратимых магических актов является полная смена имени и судьбы. Так, лицо, непосредственно либо опосредованно попавшее под действие приворота, искренне и полно отдав себя во власть Всевышнего, тем самым освобождает от власти темных сил и себя, и тех, кто вовлечен в последствия совершенного некогда магического акта.
Джозеф де Кюрнес.
Путь Магдалины-Сивиллы фон Нейшютц.
1732, Дрезден
1. Осколки
– Ну и пусть «детям до 16»! У тебя паспорт есть уже, у Борьки тоже. Прорвемся! Давай еще Ларку позовем, а? – Мишка дернул спутницу за рукав.
Неля обернулась. Высокая длинноногая Лариса с неправдоподобно светлыми, как у Марины Влади в фильме «Колдунья» волосами и прозрачными «потусторонними» глазищами казалась отделенной от толпы одноклассников. Вот как у нее получается? Вроде и идут вместе, а она все равно наособицу. Как же, полковничья дочь! Фу ты, ну ты!
– Мих, ты чего, совсем тупой? Мамочку ее не знаешь? «Учиться, учиться, учиться!» Как завещал великий Ленин, – Неля демонстративно выругалась и тряхнула головой так энергично, что прическа – черное блестящее «каре под Мирей Матье», на которую каждое утро уходила уйма импортного лака, едва выдержала.
– Да ладно, Нель! Думаешь, Ларка обязательно Елене Александровне настучит?
– К гадалке не ходи! А та директрисе нажалуется. Да зови кого хочешь, мне-то что! – Неля поджала ярко накрашенные губы. – Мне все равно ничего не будет.
Неле действительно сходило с рук многое. В крошечном Красногвардейске одной из «достопримечательностей» был новый «Гастроном». Им гордились – не хуже, чем в Москве! – большой, весь стеклянный, с мраморными полами. Нелина мама Людмила Анатольевна была директором этого магазина. Учителя с охотой «прощали» девочке и прогулы, и грубость, и наплевательское отношение к учебе. Когда Неле случалось проштрафиться, мать тут же тащила директрисе «подарочек». Правда, срабатывало это все же не всегда. Иногда ни продуктовые наборы, ни даже деньги не помогали. В седьмом классе Неле пришлось просидеть два года, но и это ее не огорчало. Подумаешь, закончит школу на год позже. Зато потом явится Принц На Белом Коне и… Ведь главное в жизни – любовь, разве нет? Вот бы еще фигурку, как у Ларки, чтобы конфет можно было есть, сколько хочется. Неля очень любила шоколад.
«И зачем отца из Германии перевели? – думала меж тем Лариса. – Вот там была жизнь!» И действительно: улицы чистенькие, люди вежливые, дом отдельный, мебель как из музея, на каминной доске – статуэтки дрезденского фарфора. Беленькая пастушка, вся в фарфоровых кружевах, была больше похожа на принцессу. Мама одевала Лару в такое же легкое, воздушное платье, и девочка кружилась, кружилась. В корзинке у пастушки-принцессы лежало кольцо с тремя бриллиантиками. Камушки сидели не на одной линии, а «врассыпную», как неизвестное созвездие или буква какого-то древнего алфавита. Мама кольцо не любила, надевала только в гости к бабушке. Бабушки нет давно, и Германия осталась где-то далеко, вместе с детством. Сейчас-то Лара уже совсем взрослая, до аттестата рукой подать. Ну зачем, зачем отца сюда назначили? И школа при военной части была не чета здешней…
Вдруг перед глазами взметнулась быстрая тень. Лариса остановилась так резко, точно налетела на стену. Сердце бухало где-то в горле, пальцы похолодели…
– Лар, ты чего? Вороны испугалась? Да она сама тебя испугалась, вон как взлетела! Ты ж на нее чуть не наступила. Мечтаешь, да?
Лара вздохнула с облегчением – действительно, всего лишь ворона взлетела из-под ног. Повернула к дому и обрадовалась: у подъезда стоял «газик», значит, отец заехал пообедать. Знакомый солдатик – кажется, его звали Виктор, – старательно надраивал и так уже зеркально блестевшие железные бока. «Вот глупость-то! – подумалось Ларисе. – Через полчаса заедут в какую-нибудь лужу и опять по уши грязные будут».
– Привет, красавица! – помахал ей Виктор. – Поторопи там Павла Ильича, а то опоздаем.
Лариса взлетела на третий этаж, пританцовывая, вбежала в квартиру, бросила в угол портфель – мама опять будет сердиться, мол, все надо на место класть, ну и пусть!
– Папуль! Я дома! Тебя там Виктор…
Отец лежал посреди кухни, уткнувшись лицом в отвратительно красную лужу.
– Папа?.. – Лариса упала на колени. Левую ногу пронзила острая боль. Ладонь попала в лужу, и Лариса с ужасом ее отдернула. Цвет был какой-то странный, остро пахло чесноком… Господи! Да это просто борщ!
– Папа! Что случилось? – Лариса затормошила отца, его тело тяжело перевалилось на спину, глаза стеклянно уставились в потолок…
Девочка в ужасе отшатнулась и закричала. Горло саднило, глаза заволокло каким-то туманом.
Виктор, примчавшийся на крик, вызвал «Скорую», позвонил в часть, позвал на помощь соседку. Лариса точно окаменела, не замечая ничего: ни суеты Виктора, ни людей в белых халатах.
– Девушка, у вас вся нога в крови! – санитар «Скорой» тряхнул ее за плечо и сказал кому-то за спиной: – Это она коленом на осколок тарелки угодила, вон кусочек торчит. Давай, солдат, помоги.
Вместе с Виктором они промыли рану, остановили кровь, сделали перевязку, но шрам остался на всю жизнь.
2. Пустота
На похоронах мужа Елена Александровна была кукла куклой: подтолкнут – идет, остановят – застынет. Сослуживцы Николая Ильича бережно поддерживали ее под руки. Только когда солдаты приготовились к траурному салюту, она вырвалась и, увязая в разбросанной вокруг могилы глине, побежала к ним:
– В меня стреляйте! В меня! В меня! В меня-а-а-а!..
Светлая трехкомнатная квартира превратилась в склеп: в ней стало тихо, пусто и холодно. Военной пенсии вполне хватало на жизнь, но как раз жизнь из дома ушла. Вместе с отцом. Ушли радость, тепло, ушел смех, ушла душа. Елена Александровна двигалась по квартире, как сомнамбула, неожиданно застывая посреди прихожей или комнаты. Но чаще сидела, уставившись в одну точку. Когда Лара подсовывала ей тарелку с едой – ела, механически, без всякого выражения, роняла ложку и опять утыкалась взглядом в стену, комод или занавеску.
«Такой молодой, и инфаркт! И мать плоха совсем», – слышала Лариса соседский шепот за спиной. Но только голову выше поднимала и плечи расправляла.
Недели через три Елена Александровна начала как будто оживать, даже говорила «спасибо», когда Лара приносила ей чай. А возвращаясь из школы, девочка поднимала голову и видела в окне знакомый силуэт. Совсем как раньше.
Но в этот день за темно-прозрачными стеклами было пусто.
Елена Александровна лежала в ванне в самом красивом своем халате – пунцовом, с золотым шнуром по краям. От воды – такого же цвета, как халат! – поднимался пар, белый кафель тоже казался розовым, и только лицо матери было белым-белым. Как и рука, бессильно зацепившаяся за бортик ванны – на безжизненном пальце хищно блестели три бриллиантика.
Лара не помнила, как вызвала «Скорую».
После реанимации Елена Александровна уже никого не узнавала – даже дочь, – кидалась на стены и двери, выбила оконное стекло в палате. Медсестра в реанимации, утешая Ларису, говорила, что это временно, что нужно в стационар, что маме требуется специальная помощь…
Помощь?! Впервые приехав к матери в этот самый «стационар» под угрожающим названием «психоневрологический диспансер», Лариса ужаснулась: липкая от старости и грязи синяя масляная краска на стенах, потолки в мутно-желтых разводах, резкий запах хлорки, смешанный с еще более мерзким запахом мочи и еще каким-то, совсем гадким, от которого мутилось в голове и темнело в глазах. Только много лет спустя Лариса поняла, что это был запах смерти.
