Сергей Сакадынский - Песня последнего скальда
Обзор книги Сергей Сакадынский - Песня последнего скальда
Сакадынский Сергей
ПЕСНЯ ПОСЛЕДНЕГО СКАЛЬДА
Кто знает путь богов – начало и конец?
М. Волошин.
Я расскажу давнюю повесть. Повесть о вражде и ненависти, дружбе и предательстве, в которой я по воле бессмертных богов стал не только свидетелем, но и участником.
И по сей день, когда я касаюсь рукою струн, звуки арфы пробуждают во мне забытое прошлое.
И вновь чувствую я ледяное дыхание смерти, как в тот кровавый день, когда многие, из тех, кого я знал, ушли в Вальхаллу.
И слышу я нарастающий грозный гул битвы, и воины падают на истоптанный ногами снег, и ручьями льется кровь…
Все будет так, как должно быть,
даже если все будет иначе.
Коран.
***
Путь викинга прямой, как стрела. Но тот, кто идет по дороге жизни в вечность, никогда не знает, куда приведет его этот путь. Все будет так, как укажут вещие норны – всемогущие владычицы Судьбы. И даже великий Один Отец Побед и повелитель всех богов и людей не властен изменить их волю. Потому что у них в руках священные нити судьбы.
Порой эти нити так путаются и переплетаются, что вовсе нельзя понять, где одна, а где другая. Но у каждой есть начало и конец. И никому из смертных не дано знать, когда оборвется его нить.
Всякий живущий под небом обречен совершить предначертанный путь, и только одни лишь всесильные боги знают, где начало этого пути, а где конец. Так было и так будет всегда. И напрасно искать в этом смысл. Потому что все будет так, как должно быть. Как предопределят древние боги.
Викингу незачем задумываться о смысле жизни. Присовокупить к воле богов свой разум и силу – вот слава, достойная всякого смертного. Великий Всеотец, владыка всего сущего покровительствует храбрым. И тем почетнее смерть в бою, если всем павшим на поле брани уготовано место в чертоге Одина.
И не пристало воину роптать на неодолимую волю судьбы. Ибо все будет так, как пожелают бессмертные боги.
Не знаю по воле какого бога – Одина или Перуна – я, славянин, оказался в дружине викингов. Не я первый, не я единственный.
Мои соплеменники изгнали меня, и я не знаю, так ли много было в том моей вины. С тех пор я больше не имел родины. Я – Доброслав, славянин и сын славянина ,отвергнутый своим родом и отрекшийся от своих богов. Я, ставший воином-скальдом среди таких же изгнанников и забывший свое собственное имя.
Они не знали, кто я и мой язык был им чужд. И как человек, подобравший чужую собаку, дает ей новую кличку, так и гости из края льдов нарекли меня Эрлингом.
Что толку рассказывать, как я взял в руки весло, и как Тормунд сын Грима стал моим приемным отцом. В день, когда я перестал быть славянином и стал викингом, я встретил свою шестнадцатую весну. И случилось это в тот самый год, когда Олаф конунг Бирки напал на Курланд и сжег Себорг.
С тех пор минуло восемь зим. И все это время мы шли от моря к морю, от земли к земле и где грабили, а где торговали.
Мир принадлежит тому, кто сильнее и храбрее. И мы, викинги, брали по праву нам принадлежащее. И не было конца нашему походу.
Ибо море бесконечно. И война тоже бесконечна. Когда кончается одно море, начинается другое, и когда кончается одна битва, начинается другая.
Но моя битва кончена, и мое море тоже. Хоть я и не думал об этом тогда, стоя на палубе боевого корабля – дракона, и после, отчаянно цепляясь за жизнь, алой струей вытекавшую из моих ран.
…Когда мы встретились с данами на скалистом берегу Каттегата, удача, до тех пор не оставлявшая Тормунда, повернулась к нам спиной. И ветер пел в бездонной вышине песню смерти, и вороны кружились в ожидании добычи, и отвесные скалы фиордов эхом вторили звону мечей…
Все изменилось в тот день .Я не стану рассказывать, как сражались и пали многие из храбрейших и как Тормунд сын Грима постучался в ворота Вальхаллы. Не по своей воле сел я за весло на корабле торговцев-фризов!
Я, Эрлинг Тормундссон, не хотел этого.
Судьба.
Предводителя торговцев звали Тригвальд. Это был вождь и по силе и по уму – кряжистый, словно дуб и сильный, как дикий тур. С первого взгляда всякий признал бы в нем ярла – хоть и не носил он ни дорогих одежд ни золотой гривны на шее.
– В битве я потерял кое-кого из своих – сказал он, когда мне развязали руки – мне нужны люди. Ты храбро сражался, и если захочешь остаться с нами, я верну тебе свободу.
Я-то думал :продадут меня, пленника, где-нибудь в Смоланде или Скирингссале. А вышло не так. Пленник же, пока он не продан, не раб. Стало быть, настанет время – и стану я наравне со всеми фризами и их вождем.
С тех пор греб я на их корабле.
На двух снекках у торговцев было едва ли более полусотни людей, не считая нескольких рабов с острова Эйре. Второй корабль вел родич Тригвальда Колгрим, человек молодой и горячий, не раз водивший своих людей в битву. Впрочем, сражались фризы редко – только если кто-нибудь посягал на их жизнь и добро, или когда они сами продавали за серебро свою силу и оружие. У них даже корабли были не боевые, а те, которые называют круглыми оттого, что похожи они на большие деревянные лохани. Настоящие ладьи викингов узкие, длинные, острогрудые, похожие на страшных морских змеев – недаром их называют драконами. Такому кораблю все равно в какую сторону идти – назад или вперед – потому что и нос и корма у них одинаковые. Одна разница – спереди во время похода надевают на штевень голову дракона, в которой обитает дух жертвенного животного – охранителя корабля. Когда ладью спускают на воду, непременно приносят жертву богам, чтобы ее душа вселилась в голову морского чудовища и наводила страх на враждебных богов. Когда же корабль плывёт домой, голову снимают и прячут под палубу, чтобы не распугать добрых духов своей страны.
У фризов такой головы не было.
Корабли торговцев до краев были загружены товаром – в основном тюками с солью и кожей .Все это Тригвальд думал обменять на Востоке на зерно и дорогие украшения. И я плыл вместе с ним, толком не ведая, кто я – воин-купец или, не выкупленный пленник.
Тот, кто не сидит на ладье за веслами, не может называться воином. Настоящий воин гребет в походе сам – только тогда он и вправду один из морской дружины. И мы все, растирая ладони в кровь, гребли без остановки, оттого что на море часто падал штиль, и лишь мертвая зыбь катилась от горизонта к горизонту.
Я сидел за веслом с человеком по имени Орвар. Кажется, он один из фризов был со мной дружелюбен.
Орвар был не старше моих лет, высок , статен, и в руках его таилась сила десяти человек – я видел, как вздувались под загорелой кожей его железные мускулы, когда он сменял меня у гребного люка. На шее он носил ожерелье из зубов акулы, а на поясе -длинный нож. Фризы его уважали и даже побаивались. Я видел. А что за человек был этот Орвар, тогда я еще не знал.
Вот так и шли мы день за днем по бескрайнему морю, а ветер и судьба гнали наши корабли все дальше на восток.
На двенадцатый день мы достигли Поморья, и Тригвальд решил извлечь из ножен кровавый меч войны. Мы прошли вдоль прусских берегов, опустошив селения и взяв добычу. А потом наш вождь надолго задержался в Себорге, торгуя захваченными в бою рабами.
После мы миновали Саарему и вскоре море осталось далеко позади и. Тригвальд повернул свои корабли к финским берегам, в устье реки, соединявшей соленую воду с большим и глубоким
озером, северный берег которого назывался Кириаланд а южный – Гардар. Хозяйничали там разные люди – и пришлые заморские гости, и местные племена. А торговля в тех краях была богатая – знал ведь Тригвальд – купец, где повыгоднее продать свой товар!
***
Другие грезы и мечты
Волнуют сердце славянина:
Пред ним славянская дружина,
Он узнает ее щиты…
А.С. Пушкин.
Озеро возникло перед нами неожиданно, полыхнув сквозь мохнатые лапы елей словно огромное серебряное зеркало. Дико и пустынно было вокруг, только чайки с криком носились над водой, задевая крылом волну, да в камышах среди черных коряг раздавалось кряканье уток.
Над озером разгорался рассвет, и первые лучи солнца, разгоняя ползучий туман, зажигали червонным золотом гладкое, еще не проснувшееся зеркало вод, когда наши ладьи черными воронами вынырнули из сырой полумглы в яркое сияние летнего утра.
За бортом плескалась волна. Нагибался вперед, налегая на весло, и все остальные делали то же самое. А потом гребцы откидывались назад – и весла взлетали кверху, разбрасывая изумрудные осколки волны. И так без конца.
Фризам помогала грести древняя, как море и небо песня. И Тригвальд тоже пел, орудуя веслом наравне со всеми:
Мы шли сквозь бурю
