Геннадий Дубовой - Рыцари Новороссии. Хроники корреспондента легендарного Моторолы
После одесской трагедии 2 мая у меня, как и у миллионов русских жителей страны-самоубийцы, обозначаемой пока на карте «Ukraine» появилась лютая ненависть ко всему украинскому. Когда унижают слабого, возникает чувство ненависти к обидчику, когда обижают сильного, а он не отвечает – возникает чувство жалости и презрения к нему. Мои бойцы не могут себе позволить быть слабыми, и никогда не допустят, чтобы к нам кто-то испытывал жалость и презрение оттого, что мы не смогли защитить русских и всех, кто восстал против украинского нацизма, используемого США как один из инструментов выдавливания русских из истории.
«ЗАВТРА». Самая сложная на данный момент проблема формирующейся армии ДНР/ЛНР?
ВИКИНГ. Трансформация ополчения в полноценную армию требует времени и решения множества организационно-технических, кадровых проблем. Но, как говорил непобедимый Суворов: «Стремящемуся к великому надлежит и потерпеть…» Главная проблема – формирование офицерско-сержантского корпуса. Много готовых воевать и погибать, крайне мало имеющих военное образование и командные навыки. Достаточно в республиках сочувствующих нам бывших военных, но, если до сих пор не воюют, мобилизовывать их бессмысленно, не бойцы. Командиры рождаются не по приказу, не на полигонах и смотрах, – в бою. Это опыт всех войн. Мы проигрываем тогда, когда допускаем саму возможность проиграть. До этого момента, даже погибая, мы побеждаем.
18 июня 2015 года, газета «Завтра»Балу. Главный волонтер Новороссии
Война обновила Донбасс. Обновила неординарными людьми, которые приехали сюда со всего света, и, прежде всего, со всего бывшего Советского Союза. В Донецке мы встретились с человеком, который в самом прямом смысле объединял и объединяет русских на постсоветском пространстве. Позывной – Балу. Боец и гуманитарщик. Вырос в Молдавии, потом переехал в Россию, а теперь служит Донецкой Народной Республике. До войны Балу реставрировал памятники архитектуры в Санкт-Петербурге, к слову, вся деревянная отделка тамошнего Морского театра выполнена им. А сейчас по-своему, на уровне горизонтальных связей и гуманитарной помощи зарождающейся Новороссии, он реставрирует Империю. Награждён орденом атамана Платова и медалями «За верность и честь казачью», «За Верность и долг перед Отечеством».
– Тебя называют главным волонтёром Новороссии. Расскажи предысторию. Как всё начиналось?
– Когда ещё жил в Молдавии, тамошние власти за русско-имперские высказывания причислили меня к радикалам. Политикой я напрямую не занимался, но евроодержимым молдаванам достаточно резкого неприятия их европейского, то есть антирусского выбора. Всякий русский, не отрекающийся от своих корней, автоматически становится врагом. Молдавская власть рвётся воссоединиться с Румынией, мол, румыны нам братья, нам любой ценой надо в Европу, проводят проамериканскую линию. Настоящая же суть тамошней политики в том, что людей просто обдирают: хотят, чтобы Молдавия была банкротом, а люди ехали на заработки в Европу, в ту же Румынию. Да еще хотят систему ПРО поставить у самой границы с Россией. Я, русский и по состоянию души, и по национальности – могу это принять?
Взгляды моей семьи (отец русский, из Оренбурга, мать молдаванка) всегда были обращены на воссоединение Молдавии с Россией: родители очень переживали момент развала Союза. В 1991 году я был не таким уж и взрослым – 11 лет, но я уже понимал, что происходит что-то плохое: все эти отдельные республики. А в конце 90-х началось…
У нас в г. Бельцы, как и повсюду в Молдавии, снесли памятники Ленину и всем героям советской эпохи. Я спрашивал: «Да вы что делаете? Хотите сохранить историю? Да сохраняйте! Поставьте рядом с Лениным памятник Штефану чел Маре! Чем Ленин вам мешает? В созданном им СССР наш город процветал. Завод построили, гидроэлектростанцию, а до этого вы в лаптях ходили…» Бельский комбинат хлебопродуктов – это был второй стратегически важный комбинат по производству муки в СССР по мощностям. Если что-то останавливалась на комбинате в Бельцах – знали в Москве. Мука выходила там такая с «желточком». Я это с детства знаю, у меня там семья в трех поколениях работала! Там еще моя бабуля по маме работала – 13 детей подняла, еще и на заводе вкалывала. У нее 36 лет стажа на предприятии. Мать-героиня, Герой социалистического труда! Ее Брежнев еще награждал…
С каждым годом румынизация усиливалась. Все официальные документы и общение в административных зданиях – не только на молдавском/румынском языке. Ответ на все протесты против дискредитации прав русскоговорящих всегда один: «Вали в Россию». Вот я и «свалил» в 2006-м: сначала на Кубань, потом в Санкт-Петербург.
Родственники сообщают: сейчас у них полный безысход. Работы нет, отопить дом зимой – свыше 100 тысяч рублей при зарплате большинства в 5–6 тысяч и пенсиях менее 1000. Выживают за счет заработков в Европе, но и с этим всё хуже. Детей на годы оставляют на бабушек-дедушек. Это в порядке вещей – уехал папа, а вернулся – уже дедушка. Дети предоставлены сами себе, они растут на улице, потому что родители пропадают в Европе: визу сделали, значит, ее надо отрабатывать! Родители по скайпу видят своих детей. Потом приезжает, и во что заработанное вкладывает? В стройку жилья, чтобы обеспечить будущее ребенка, в его обучение. А обучает на то, чтобы и его ребенок уехал на заработки, батрачил на «высшую расу». Вот такой европейский выбор – закабалить себя навечно и лишить своих детей всякого развития.
– Что побудило тебя заняться гуманитарной помощью?
– Побудил опыт жизни в оевропеенной до тупика Молдавии. Я как раз гостил у друзей в Киеве, когда тамошние майданутые верещали «Україна це Європа» и требовали кружевных трусиков… Всё это было до боли знакомо и никому из верещунов невозможно было втолковать, что последствия их евороодержиомсти будут страшными. На улице Грушевского я увидел «беркутовцев»: февраль, холодина, а они на щитах спят. К этим ребятам у меня особое отношение, потому что я сам служил во внутренних войсках, я знаю их состояние; сам стоял на прорумынских митингах, на студенческих бунтах, стоял в строю и у меня переносица даже переломана, – имел неосторожность поднять забрало и меня арматурой митингующие прямо по лицу ударили. Меня тогда в Киеве сам факт возмутил – «беркутовцы»-то, выполняющие приказ, да ещё бозоружные при чем? За что их жечь?
И я начал им помогать. Из Молдавии возил сумки – теплые вещи, еду, сигареты, а обратно в багажнике авто вывозил киевлян-антимайдановцев и «беркутовцев», потом покупал им билеты на самолёты в Россию. Поначалу саложопые не обращали внимания. Для них молдаване, ну вроде как свои. Спокойно я границу туда-обратно переходил – была тропа контрабандная. А потом так случилось, что и меня той же тропой вывезли.
В очередной раз приехал в Киев, у меня друзья живут на Крещатике, не буду называть адрес. У подъезда подходят ко мне двое «в штатском», вежливенько спрашивают: «Вам не кажется, что вы начали часто границу пересекать?», – и суют мне под нос удостоверение СБУ. Объяснил насчёт цели приезда, лапшу им на уши навесил, отпустили. Но устроили слежку. Машина стоит под окнами – день, два, три. Я из дома выхожу – люди в машине меняются. «Ну все, – говорю друзьям, – мне сели на хвост, у вас могут быть проблемы. Вывозите меня отсюда».
Картина маслом: друзья меня завернули в ковер, лежавший в зале. Ночью прямо в ковре выносят, закидывают в «Газель», едут, а специально с бардача висит кусок ковра, чтобы со стороны СБУшникам значит видно было. Я оделся потеплее, спрятан в ковре, но всё равно холодноватенько. Доехал в багажнике до Белой Церкви, там уже пересел в другую машину и – до границы. Контрабандисты перевели меня на молдавскую сторону, оттуда на самолёте в Москву, затем – в Питер. Там, через соцсети занялся организацией помощи беженцам.
Я был один из первых, кто написал ещё в апреле 2014-го, что приму беженцев из Донбасса, – тогда в Краматорск бэтэры заходили, нацики начинали чистки нелояльных… Мы с матерью не из богатых людей, но: «Мам, мы можем принять семью беженцев?» Она: «Почему нет? Муж, жена, максимум трое детишек – как-нибудь разместимся. Потеснимся». И пошло-поехало. Стали спрашивать через соцсети: «А вы не возите грузы?». По скайпу и в «личке» я давал информацию, как конкретно выйти беженцам из Донбасса в РФ, где им разместиться. МЧС России тогда еще не помогало.
Я дозвонился до Патриарха Кирилла, заручился его согласием о помощи церковных приходов в расселении беженцев на Кубани, в Астрахани. Вместе с ребятами из екатеринбургского НОДа договорились с РЖД, находили дополнительные вагоны для отправки беженцев в Екатеринбург. Развозили людей по всей России. Я даже на Камчатку людей через родню «закидывал», они там до сих пор живут. У меня в скайпе более 9 тысяч контактов людей со всех уголков России, которые нам помогали. С мая, когда полилась кровь в Краматорске/Славянске, на меня начали выходить гуманитарщики. Когда-то я всех их искал, а потом, когда поток беженцев пошел, все начали искать меня. При мне было три телефона – не замолкали. Я спал по три часа в сутки возле компьютера. Мониторил постоянно ситуацию по выводу людей через погранпереходы.
