Андрей Геращенко - Учебка. Армейский роман.
— А при чем тут я? — спросил Коршун.
— Как это «при чем»? Ты ведь хохол, а хохол без лычки, что срака без затычки! Га-га-га! Наверное, хочешь лычку, а?
— Ничего я не хочу. Дурак ты, Резняк! — обиделся Коршун.
— Ты рот закрой, а то сейчас за дурака зубами подавишься! — крикнул Резняк, но дальше слов дело не пошло.
Во-первых, Резняк был в слишком хорошем настроении, а, во-вторых, Гришневич приказал построиться перед казармой «для следования в учебный центр». При этом он не забыл напомнить:
— Чтобы все ефрейторы к завтрашнему дню до утреннего осмотра пришили себе лычки.
— А где их взять, товарищ сержант? — спросил Федоренко.
— В магазине, конечно. Вот ты, Федоренко, сейчас сходишь и купишь метр на всех. Потом придешь в учебный центр.
— Есть. Разрешите идти?
— Подожди. Может, еще что кому надо?
Почти каждому было что-то надо, и поднялся самый настоящий гвалт. Гришневич с минуту безучастно наблюдал за происходящим, затем рявкнул:
— Молчать!
Установилась гробовая тишина. Довольный произведенным эффектом, сержант объявил:
— Раз почти всем все надо, пойдем в магазин целым взводом. Всем взять с собой деньги.
Довольные курсанты разбежались по своим тумбочкам. Тищенко деньги в тумбочке не хранил — там могли их украсть. Чтобы этого не произошло, Игорь засовывал бумажные деньги под обложку военного билета, а монеты раскладывал по разным карманам. Монеты почти никогда не звенели (это было запрещено), так как их было не так уж и много.
В магазине курсанты набросились на вафли, печенье и лимонад.
— Подшыву берыте, крэм чорный. А то потом скажыте, што нет денег — а сами все на лиманад патратите, — поучал Шорох.
— Смотрите — все деньги не тратьте, они вам еще завтра пригодятся, — несколько загадочно сказал Гришневич.
— А почему завтра, товарищ сержант? — удивленно спросил Байраков.
Переглянувшись с Шорохом, сержант улыбнулся, но ничего не ответил. Тогда этот вопрос начали задавать почти все курсанты, заинтригованные неожиданной тайной. Но Гришневич отказывался отвечать на вопрос и тоном, не терпящим возражений, заметил:
— Когда будет надо — скажу. Пять минут вам на съедение купленного, и уходим в учебный центр.
Курсанты принялись торопливо откупоривать бутылки и торопливо есть печенье, запивая его лимонадом. Не у всех были деньги, но более «состоятельные» угощали своих товарищей. Игорь поделился печеньем и лимонадом с Бытько. Бытько совершенно не умел пить из бутылки — лимонад он не вливал себе в рот, а высасывал, как из соски. В результате этого на дне бутылки вскоре закружилась густая метель крошек печенья, попавших туда со слюной Бытько. «Фу, хорошо, что я пил первым, а то бы он крошек напускал. Все-таки лимонад всегда надо первым пить», — сделал Игорь «глубокий» философский вывод.
Лычек в магазине не было. Вернее были, но не желтые, а красные. А желтые — только широкие.
— Товарищ сержант, а может, мы толстые купим и разрежем их пополам? — спросил Ломцев у Гришневича.
— Не надо. Будет некрасиво.
— А что же тогда делать?
— Выполнять приказ, Ломцев. Ладно, придется с вами поделиться. Василий!
— Што?
— У тебя есть тонкие желтые лычки?
— Есть с полметра.
— У меня тоже примерно столько. Придется немного нашим ефрейторам выделить.
— Прыдецца, раз ани не знают, где можна узять, — демонстративно недовольно пробурчал Шорох, но было хорошо видно, что он совершенно не сердится.
Проблема с лычками была решена, и взвод отправился в учебный центр.
Коршуна, как всегда, отправили в класс с телеграфными аппаратами, а все остальные пошли в класс с ЗАС-аппаратурой. Только назначили дежурного, как тут же раздался стук в дверь, а затем прозвенел недавно починенный звонок.
— Фуганов, открой! Если кто чужой — не пускать! — приказал сержант.
Фуганов открыл дверь и поспешно отошел в сторону. В класс вошел Мищенко.
— Взвод, встать! Смирно! Товарищ капитан — взвод проводит занятия по изучению уставов. Заместитель командира взвода — сержант Гришневич.
— Вольно. Садитесь.
Гришневич продублировал команду, а Мищенко посмотрел на столы и подозрительно спросил:
— А где же уставы, если вы их изучаете?
— Виноват. Сейчас раздам — они у меня в столе лежат, — поспешно сказал Гришневич.
— А ты чего стоишь? Была команда сесть! — удивленно спросил Мищенко у Фуганова, стоящего возле двери.
Тот растерялся и лишь пожал плечами в ответ. Гришневич взглянул на Фуганова испепеляющим взглядом и зло процедил, не разжимая зубов:
— Курсант Фуганов, я дал команду сесть.
Услышав голос сержанта, Фуганов опомнился и поспешно сел на свое место.
— Ты что, Фуганов, не спал сегодня? — спросил Мищенко.
Фуганов вскочил и быстро ответил:
— Виноват, спал.
— Садись. Внимательнее надо быть, — незло пожурил капитан, а Фуганов перехватил испепеляющий взгляд сержанта, красноречиво обещающий «научить внимательности».
Раскрыв свою полевую сумку, Мищенко выудил оттуда какой-то сложенный вчетверо лист бумаги и подал его Гришневичу:
— Нужно, чтобы все ознакомились с табелем и более-менее выучили устав. До завтра нужно составить список тех, кто пойдет в караул, причем по сменам, а также назначить еще одного разводящего в помощь Шороху. Ну и надо их более-менее подготовить — дело ведь новое.
— Есть подготовить. Не волнуйтесь, товарищ капитан, все будет сделано, — заверил сержант взводного.
Отдав еще несколько распоряжений, капитан вышел из класса.
Лозицкий был дежурным, поэтому Гришневич поручил ему раздать уставы. Когда Лозицкий сел на место, Гришневич объявил своим, обычным в таких случаях, важным тоном:
— Как вы слышали, завтра наш взвод заступает в караул. Именно это я и хотел вам сказать, когда предупредил, чтобы вы оставили деньги.
Сержант уловил в глазах курсантов непонимание связи между деньгами и караулом и пояснил:
— Дело в том, что кроме официальной пайки закупается неофициальная. Видели магазин за забором? Вот в него мы кого-нибудь зашлем, и тот закупит на всех продукты, а лучше зашлем двух… Вы еще ни разу не были в карауле, поэтому слушайте и запоминайте все, что я вам скажу. В карауле бывают такие ситуации, что иногда знание устава и своих обязанностей может спасти от дисбата и даже от тюрьмы. Сразу введу вас в курс дела — с бригадой мы находимся на одной территории, поэтому и караул у нас общий. Правда, ходим мы в него гораздо реже. А сейчас откройте сорок четвертую страницу «Устава гарнизонной и караульной службы». Федоренко!
— Я.
— Читай второй абзац вслух.
— Есть. Для несения караульной службы наряжаются караулы. Караулом называется подразделение, наряженное для выполнения боевой задачи по охране и обороне боевых знамен, военных и государственных объектов, а также для охраны лиц, содержащихся на гауптвахте и в дисциплинарном батальоне. В наряд запрещается назначать военнослужащих, не принявших воинской присяги, не усвоивших программы подготовки молодого солдата, совершивших проступки, по которым ведется расследование, больных, а также для отбывания дисциплинарного взыскания.
— Всем понятно? Значит, всем? А мы это сейчас проверим. Ефрейтор Ломцев!
— Я.
— Вот скажи — почему в караул нельзя назначать не принявших присяги, совершивших проступки и больных?
Ломцев пожал плечами и нерешительно ответил:
— Ну… Я думаю, что тех, кто не принял присягу, нельзя брать потому, что они еще не клялись оборонять пост… Больных — потому, что могут заболеть на посту… А тех, кто совершил проступки… Ну, наверное, потому, что в караул идти почетно, а они этого не заслуживают.
— Ну, ты даешь, Ломцев! Да если бы у нас только тех, хто заслуживает, брали, то людей бы не хватило дажэ на адин пост, не то што на цэлый караул, — засмеялся Шорох, сидевший рядом с Ломцевым.
Гришневич тоже улыбнулся и добавил:
— Видишь, Ломцев, не все так просто. Сразу и не ответишь? А дело вот в чем. Часовой — хорошо вооруженный человек. Где вы на гражданке получили бы в свое распоряжение столько оружия? В милиции и то в основном только пистолеты дают. А у каждого из вас будет автомат и к нему три полных рожка с патронами. А вы не думали о том, что тот, кто совершил проступок, может просто-напросто уйти из части, чтобы избежать наказания? Попробуй потом задержи автоматчика. И с того, кто не принял присяги, спрос меньше — уйдет за забор и отделаться за это перед законом ему будет гораздо легче, чем тому, кто принял. Здесь ты, Ломцев, немного прав. А вот больной, конечно, может и заболеть, но может и какие-нибудь галюники увидеть, как после колес или чефира. Испугается и как саданет очередью! А вдруг там склад с боеприпасами? Все сразу на воздух взлетит! Вы думаете, не бегут из караулов? Бегут и бегут не так уж редко. Вот этой весной был случай в Печах. Печи — это вам не Минск. Здесь учебка по сравнению с Печами — санаторий для позвонков. А там ого-го, как службу приходится тащить курсантам! Вот он и не выдержал. Пошел в караул, заступил на пост и сбежал вместе с автоматом в лес. Думал домой уйти, потому что жил где-то недалеко. Этот район леса сразу же окружили и стали прочесывать. Заметили его и — догонять! А он добежал до шоссе и прыгнул на молоковоз — удалось как-то зацепиться. Майор и четверо солдат в козелок и за этим молоковозом. Так, он представляете, на одной руке висел, а другой начал стрелять?! Убил водителя и майора. Козелок сразу в кювет съехал, а два другие солдата еле в живых остались. Дорогу перекрыли, так он соскочил опять в лес и залег в старом немецком блиндаже. Его окружили и предложили сдаться. Он стрельнул в ответ. Пошли в атаку, так он еще двух солдат убил, пока сам пулю в голову не получил. Вот так и продало свою жизнь за четыре другие. Только за что? Не хотел жить, так вставил бы автомат в горло — так иногда делают, и все проблемы! А так ни за что трех солдат и майора погубил.
