Владимир Першанин - «Штрафники, в огонь!» Штурмовая рота (сборник)
Дали людям водки или нет? Я забыл распорядиться, но каптер свое дело знал и наверняка налил положенную перед атакой порцию: граммов двести, а кому и больше. Я подхватил «Дегтярев» и тоже открыл огонь. Атака начиналась нормально. Дай бог…
Не дал! Под ногами одного из бойцов рвануло, тело подбросило вверх и тяжело шмякнуло на каменную тропу. Еще один взрыв. За ним третий, и снова замолотил станковый пулемет. Часть людей продолжала бежать, другие метались, падали, часть залегла на тропе, пытаясь спрятаться за плоскими камнями.
Егор Луза и кто-то из сержантов пинали и поднимали бойцов. Грохнул еще один взрыв, и обрубок тела отлетел на несколько метров.
– Мины! – кричали люди. – Мины!.. Куда нас загнали? Братцы…
Крик оборвался, а мы сумели снова заставить замолчать немецкий МГ-08. На площадке перед пулеметным гнездом творилось что-то невообразимое. В лужах крови расползались люди, с перебитыми ногами или вообще без ног. Пулеметчики успели свалить не меньше десятка атакующих. Раненный в живот боец, согнувшись, прислонился к стене. Другой скакал прочь на раненой ступне.
Я сменил диск, но стрелять было не в кого. Основная масса бойцов уже перехлестнула через каменную стенку. Я побежал вслед. Шлемас не отставал от меня.
Один из сержантов, командир отделения, ворочался в луже крови, зажимая обрубок ноги. Помогите ему! Санитары! Сам я остановиться не мог. Надо было срочно выводить взвод из каменного мешка. Меня догнал ординарец Ваня Назаров, что-то кричал, но я искал Матвея Осина. Сунул ординарцу мешавший мне «Дегтярев».
– Умеешь?
– Смогу!
Мы вырвались наверх. Короткий встречный бой с группой венгров, посланных на подмогу. Сволочи, на них и форма немецкая, только петлицы свои, а у офицера – пилотка с желтой кокардой. Оружие – винтовки Манлихера с примкнутыми ножевыми штыками и автоматы системы «кирали». Серьезная штука с магазином на 40 усиленных «маузеровских» патронов калибра 9,0 миллиметра. Пробивает тело насквозь. Но очереди автоматов и треск выстрелов быстро захлебываются.
Венгры – крепкие тренированные солдаты, однако их группу сметают огнем, ударами прикладов и ножей. Рядом с венграми лежат несколько тел штрафников. Легкой победы от врага мы не ждем.
– Минометы, вон там!
Их у венгров осталось два. Окоп, откуда торчат стволы, расстреливают в упор. Пытается выскочить один из минометчиков, но застывает на бруствере и медленно сползает вниз.
Закопанную в землю 7 5-миллиметровку берем с ходу. Кто-то из расчета поднимает руки. Поздно. Стреляют сразу несколько человек. Артиллерист валится на груду снарядных гильз.
Это фланговое орудие, установленное отдельно. Остальная часть батареи, четыре пушки (пятая разбита) сдаваться не собираются. Одно из орудий торопятся развернуть в нашу сторону, а артиллеристы хватаются за карабины. Кроме того, неподалеку имеется 15-миллиметровая зенитная установка, которая ведет по нам огонь.
– А-а-ах!..
Только и успел выдохнуть один из пробитых насквозь бойцов. Пули такого калибра валят замертво, отрывают конечности. Крупнокалиберные трассы и ружейный огонь заставили нас залечь. Промедление могло обойтись дорого. До орудий оставалось метров сто пятьдесят. Две пушки продолжали стрелять по наступающим танкам, а две разворачивали в нашу сторону.
Эти легкие 7 5-миллиметровки, со скорострельностью полтора десятка выстрелов в минуту, могли смахнуть веером осколочных снарядов весь наш оставшийся взвод, смешать с камнями и землей. Прицельно стреляли и не давали венграм разворачивать орудия лишь несколько бойцов, в том числе пулеметчик Шлемас, лежавший рядом со мной. Остальных прижимал к земле, заставлял отползать тяжелый пулемет.
– Эй, лейтенант, у меня всего один диск! – крикнул Шлемас.
Мой ординарец Ваня Назаров очень старался, но автоматные очереди уходили в небо. Крупнокалиберные пули пробивали легкие укрытия из щебенки и земли, взрывались мелкими трескучими вспышками, рассеивая крошево осколков. Кто-то пополз назад, пуля снесла верхушку черепа. Смертельно раненный, по существу, убитый боец поднялся на колени, разбрызгивая кровь и серое вещество мозга.
– Мама… ма…
Это зрелище заставило несколько человек застыть в ложбинах и камнях. Через пяток минут развернутся пушки и тогда… лучше не думать, что будет тогда.
– Целься лучше, – одернул я ординарца. – Шлемас, на тебя вся надежда! Матвей, заставь людей вести огонь.
Поднимать бойцов в атаку я даже не пытался. Слишком плотным был огонь зенитного пулемета, автоматные очереди и дружный огонь из карабинов, который вели пехотинцы и часть орудийных расчетов. Мимо, сопя, прополз Пекарь и перевалился всей тушей в минометный окоп. Я позвал Лузу.
– Здесь я… Че надо?
– Бери помощников и открывай огонь из трофейных минометов.
– Щас…
Хоть и немного медлительный, бывший командир минометного взвода действовал умело. Я тоже скатился в окоп. Очередь вслед ударила по запасному магазину, обожгла бедро.
– Куда стрелять? – кричал Луза.
– По орудию.
– Ясно.
Бывший лейтенант умело наводил прицел, а помощники уже опускали в ствол мину. Взрыв ахнул с перелетом. Ближе, еще ближе. Мины вылетали одна за другой. Одна накрыла уже развернувшуюся пушку, вышибла колеса, завалив ствол набок. Мин хватало. Несколько десятков плетеных корзин стояли в защитном ровике. Я высунулся и крикнул Осину:
– Матвей, организуй огонь по артиллеристам, а Шестаков пусть берет два отделения, и вперед!
Скажу откровенно, я пожалел своего старого верного помощника. Хотя атаку он, может быть, организовал бы лучше. Но бывший помкомвзвода Шестаков тоже знал свое дело и шустро поднимал людей. Зенитный пулемет замолчал. Может, всего на минуту. Расчет менял короб с патронной лентой. Шлемас воспользовался паузой, добежал до окопа и стрелял в упор из своего «дегтяря».
Луза посылал мины во второе орудие.
– Стой, бля! – заревел он и махнул рукой, чтобы все замерли.
В спешке неумелые помощники забросили в ствол сразу две мины. Попятились, ожидая двойного взрыва, который в узком окопе размолотит людей всмятку. Привстав на носки, Егор осторожно тянул ствол вниз. Я видел его лицо, покрытое крупными бисеринками пота. Одна мина вывалилась из ствола, ее подхватили. Вторая – застряла.
– Отстрелялись, мать вашу, вылезаем! Мина на бойке сидит, – лихорадочно объяснял он. – Быстрее! Взрыватель от удара на боевом взводе стоит, может рвануть от любого толчка.
Бойцы, один за другим, вылезали из окопа. Стрельба шла вовсю, но зенитный пулемет молчал. Осин и Шестаков со своими отделениями дрались на позиции венгров. Нам тоже следовало спешить. Егор, отойдя от края окопа, бросил туда две гранаты. Рванули мины, полетели обломки труб, куски тел убитых венгров, лохмотья корзин для боеприпасов.
В этом бою я еще раз убедился, насколько сложные отношения возникают между штрафниками. Когда мы бежали, уже вел бой не только наш взвод, но и вся рота. Вдоль дороги наступал пехотный полк и двигались танки. Грохот взрывов, рев моторов сливались в сплошной гул.
Я случайно обернулся. Щуплый молодой парень, с перевязанной шеей, не видя меня, навел ствол трофейного автомата на одного из уголовников и дал короткую очередь. На секунду наши глаза встретились. В этот момент неподалеку рванул снаряд. Я бросился на землю, спасаясь от осколков и возможной очереди в себя. Когда поднялся, парень с повязкой на шее исчез, а тяжелое тело уголовника ворочалось неподалеку.
Две пули попали ему в бок. Он тянул руки, пытался что-то сказать, изо рта текла кровь. Все произошло так быстро, что могло показаться – мне лишь привиделось, а уголовника могли срезать осколки. Подойдя ближе, убедился, что отверстия пулевые. Пробиты печень, живот. Раны были смертельные. Позже я узнал, что уголовник еще в эшелоне издевался над парнем, по слухам, изнасиловал – и вот получил свое.
Бой заканчивался. Хлопали одиночные выстрелы, но мимо противотанковых пушек, развороченных или застывших, с уничтоженными расчетами, уже шли с десантом «тридцатьчетверки», грузовики, мотоциклы. Передовые части корпуса вклинивались в пробитую брешь, продолжали наступление.Погиб командир взвода Петр Петрович Фалин, мой верный друг. Пуля угодила ему в грудь повыше прошлой, еще не зажившей раны. Наверное, задело верхний край легкого, и этого оказалось достаточно. Лейтенант, захлебнувшись кровью, умер, когда его грузили вместе с другими тяжелоранеными.
Перебило руку сержанту Шестакову, мы обнялись и простились с ним. Вместе с Матвеем Осиным они сумели поднять людей в атаку, забросали гранатами орудия, выбили венгров из траншей. Шлемас лишился мочки уха, кровь уже подсохла, и он спрашивал меня:
– Это же считается ранением, товарищ старший лейтенант?
– Считается, – ответил я. – Целый сантиметр уха оторвало. Не шутки!
– Смеетесь, товарищ старший лейтенант?
– Нет, не смеюсь. Кстати, сходи к Бульбе, пусть обработает. Я со своим ухом, когда в него осколок попал, знаешь, как намучился?
