Сергей Яров - Блокадная этика. Представления о морали в Ленинграде в 1941–1942 гг.
И советы, которые охотно давали спасенным ленинградцам, – разве они не выходили за границы предписанных инструкций в силу многообразия и неожиданности различных житейских ситуаций? И вид голодных сирот – разве он не создавал у бойцов отряда устойчивого настроя, не позволявшего уклоняться от оказания поддержки и тогда, когда это было можно? Охваченные состраданием, они нередко шли дальше предписаний, иногда делились и собственным хлебом. О несчастных детях рассказывали и другим горожанам, и их прочувствованный отклик утверждал решимость сделать все, чтобы смягчить их муки.
2
Стыдя и обличая, оказывать помощь побуждали и тех, кто не сразу откликнулся бы на горе других людей. Но не всегда блокадники, озабоченные собственным выживанием, соглашались помогать в такой мере, что это позволило бы спасти умиравших. На грани голодной смерти оказались тысячи горожан. Они не могли поддержать не только других, но и самих себя. Требовались иные, более масштабные меры, которые смогли бы предотвратить гибель людей. Так возникли комсомольские бытовые отряды. Желание высоко оценить подвиг комсомольцев, без всяких полутеней и оговорок, не позволило, однако, с необходимой полнотой рассмотреть все детали их работы. Действия комсомольцев порой оценивались исключительно как благородный порыв. Число отрядов, однако, не было бы столь велико и они не смогли бы многого сделать, если бы не получали ощутимую государственную поддержку. Можно сколь угодно долго говорить о желании вызволить ленинградцев из беды, но нужны были средства для этого, иначе никакой человеческий порыв не увенчался бы успехом. Необходимы были дрова и продукты, но в первую очередь требовались люди, которые сумели бы накормить и вымыть блокадников, свезти их в больницу, убрать их комнату, постирать и почистить одежду.
Впервые комсомольский бытовой отряд создали в январе 1942 г. в Приморском районе. Прямой директивы «сверху» не было, но отмеченное нами выступление П.С. Попкова на заседании бюро Ленинградского горкома ВКП(б) 9 января 1942 г. могло быть сочтено, по традициям того времени, не советом, а инструкцией. Решение принимал райком комсомола, и не очень ясно, предшествовала ли ему «низовая» инициатива. Благие пожелания комсомольских комитетов защитить ослабевших неизбежно вылились бы только в редкие походы малочисленных групп по квартирам. Это не решало никаких проблем, а имело бы привкус всем знакомой «кампанейщины» с фиктивной отчетностью о проведенных с ошеломляющей быстротой рейдах.
Тут поступили иначе. Все 80 членов отряда (примечательно, что это были только девушки) получали паек за участие в помощи горожанам. Велся обязательно дневник о состоянии квартир и живших в них семьях, о выполнении заданий – ценный источник для изучения ленинградского быта в 1941–1942 гг. Подробность его отчасти вызывает недоумение, но едва ли кого-то подозревали в приписках. Здесь скорее сказалась обычная бюрократическая практика, требующая каждое действие подтверждать справкой или экспертизой. Бойцы отряда находились на государственном довольствии и должны были, как любое предприятие или учреждение, предоставлять сведения о своей деятельности.
Ознакомление с ними дает возможность понять различие между импровизациями сердобольных людей, в одиночку спасавших родных и близких, и системной государственной поддержкой, осуществлявшейся под жестким контролем. С 14 февраля до 19 марта 1942 г. отрядом были проверены 5354 квартиры и предоставлена помощь 3845 человекам [1722] . Бойцы отряда разносили горячие обеды в котелках, получали заработную плату для тех, кто не мог ходить, на санках везли больных в лечебницы и в бани (даже мыли их), убирали комнаты, привозили воду и дрова, топили печь, устраивали детей в детдома. Известен и случай, когда они отремонтировали помещение столовой [1723] .
Опыт показался удачным и в конце февраля 1942 г. Ленинградские обком и горком комсомола обязали райкомы создать такие отряды во всех районах города [1724] . Их деятельность была прекращена 1 июля 1942 г. [1725] .
Особо скажем о «Памятке бойцу» – своеобразной инструкции для работы комсомольцев. Прежде всего забота о людях, не обусловленная никакими конъюнктурными и прагматическими соображениями – вот ось документа. «Проведение политико-воспитательной работы» отмечено только в 8-м пункте. Прежде всего – помощь человеку: страшная блокадная зима вытесняла из этих наставлений дух казенщины. Перед нами перечень обязанностей бойцов – но все они основаны на нравственных правилах:
«1. Помоги местному активу и управляющему домохозяйством учесть ослабевших и больных жильцов, в особенности в семьях красноармейцев.
2. Организуй доставку воды в эти семьи для приготовления пищи и мытья.
3. Помоги больным приготовить чай и пищу, получить хлеб и продукты в магазине. Помоги получить дрова для особенно нуждающихся и доставить их на место. Организуй уборку квартир.
4. Окажи содействие в вызове врача к больному, а также в устройстве и перевозке больного в больницу или стационар.
5. Помоги, если требуется захоронить умерших.
6. Позаботься о получении денег для больных, зарплаты с места работы или пособия по бюллетеню.
7. Устрой детей-сирот в детский дом или ясли» [1726] .
3
Можно отметить и другие формы государственной поддержки. Это, в первую очередь, районные и фабрично-заводские стационары для самых слабых ленинградцев, существовавшие до апреля – мая 1942 г. Здесь смогли питаться десятки тысяч человек [1727] . Возникло большое количество санитарных постов и обогревательных пунктов, столовых закрытого типа [1728] . Высокая и безоговорочная их оценка понятна, но и проблемы здесь были. Стационары нередко плохо обеспечивались, иногда даже быстро закрывались из-за нехватки продуктов, сюда старались помещать наиболее ценных специалистов, мало заботясь о прочих [1729] .
Государственные и общественные организации следили за распределением продуктов в столовых и магазинах [1730] . К этому делу было привлечено много людей, учитывая размеры хищений. Н.В. Мансветова вспоминала, как на заседании районной комиссии по проверке столовых задавался и вопрос о том, «как работники должны относиться к посетителям» [1731] . Вопрос о человеческом достоинстве, даже получивший такой «гастрономический» оттенок, не мог не подразумеваться во время этих споров. Примечательно, что кое-где были открыты комсомольские булочные и столовые: надеялись пристыдить нечестных продавцов [1732] .
Контроль касался всех сторон повседневной жизни блокадников. Без созданной государством системы чрезвычайных мер по оказанию помощи число жертв в городе было бы куда более значительным [1733] . И примеров человеческого сострадания, которые поддерживали моральный канон, видели бы намного меньше.
Даже в «смертное время» следили, хотя и не всегда, за состоянием общежитий, детских домов, «очагов», детсадов. Особое внимание обращали, в значительной степени из-за опасения эпидемий, на чистоту квартир, домов, дворов, – не отказываясь от угроз и наказаний тех, кто нес за это ответственность [1734] . Призывы соблюдать личную гигиену, сколь бы унизительными они ни были, также помогали поддерживать представления о нормах, принятых в цивилизованном обществе. На совещании секретарей цеховых партбюро Кировского завода в начале января 1942 г. вопрос о личной гигиене рабочих являлся даже частью повестки дня. Отмечалось, что многие рабочие, находясь на казарменном положении, «в течение трех и больше месяцев не мылись в бане, завшивели», а после остановки водопровода им «негде умыть лица». Секретарям было предложено «изо дня в день наблюдать за чистотой» [1735] – последнее, конечно, оставалось часто лишь благим пожеланием.
Когда читаешь протоколы первичных организаций ВКП(б) и ВЛКСМ, кажется, что в них уделяется неоправданно чрезмерное внимание к графику собраний, уплате взносов, заполнению делопроизводственной документации, постановке и снятию с учета, проведению агитационной работы. Драматизма «смертного времени», как ни парадоксально, мы в этих документах часто не обнаружим, и в силу их краткости, и в силу пристрастия партийных и комсомольских инстанций к канцелярской рутине. Но это можно оценить и иначе. Все виды дисциплин – производственной, партийной, бытовой, этической – были связаны между собой. Партийная и комсомольская дисциплина принуждала и к соблюдению нравственных правил: не опускаться, помогать другим, следить за собой. Утрата представлений о системе идеологических и социальных ценностей, сколь бы надуманными они не казались нам сейчас, в то время делали поступки людей менее цивилизованными. «Опухшие от недоедания, с палочками, а все же явились на партактив», – описывал поведение заводских коммунистов инструктор парткома Кировского завода Л.П. Галько. [1736] И точно так же, невзирая на нездоровье, они шли на предприятия, выполняли задания, приободряли растерявшихся, одергивали «паникеров» – положение обязывает. А если члены ВКП(б) и ВЛКСМ не захотят быть образцом для других – заставят, пристыдят, пригрозят.
