Виталий Носков - Спецназ. Любите нас, пока мы живы
Что Павел Ромащенко горел заживо и погиб, Алексею не стали рассказывать: хотели сберечь парню последние силы.
— Здание заминировано, — успел сообщить Алексей Сикачев и снова потерял сознание — боль в нем нарастающе клокотала.
Милиционеров держали отдельно — верили в их способность к сопротивлению. Все помещения кизлярской больницы были плотно забиты людьми. Чеченцы, охранявшие милиционеров, горделиво подшучивали над ними:
— Три тысячи ваших баб держим здесь, такого гарема у Чингис-Хана не было. — Провоцировали на взрыв, но милиционеры молчали.
Полторы тысячи кизлярцев, находящихся в прицеле автоматчиков, сидящие плечом к плечу в больничных палатах и коридорах, стоящие по приказу боевиков у окон, кричащие: «Не стреляйте! Не стреляйте!» — чувствовали себя брошенными, одинокими, разобщенными.
Алексей Сикачев знал, что умрет. Происходящему в Кизляре не было наименования. «Так как вели себя духи, могли поступать только выродки, — думал он о врагах. — Они отвергли все правила, поступили, как каннибалы». Он где-то читал, что в первобытно-племенном сознании было запечатлено: люди другого племени уже не люди, с ними можно было поступать, как с идущими в пищу животными или камнями.
Жизнь уходила из молодого, израненного тела, обретая доселе неподвластные Алексею чувства. Боль вдруг отступила перед заполнившим его радостным знанием — у него будет сын. Когда он познал, что в Ирине завязалась светлое зернышко, то решил: если родится девочка, назовут Ирочкой, а если мальчик, он станет Алешей.
Алексей Сикачев, изломанный ударами ичкерийцев, почти гуттаперчевый, неспособный пошевелиться, вдруг ясно увидел своего малыша уже двухлетним. Сыночек, как из белого тумана или молока выступил и Алексею Сикачеву будто кто шепнул, что его Алешка в двухлетнем возрасте будет лежать в кизлярской железнодорожной больнице, и Ирина, находясь вместе с ним, будет беспокоиться, что в больничке к ней с сыном относятся очень прохладно — лекарства приходиться докупать. Из окружающего пронзительного эха Алексей вдруг услышал, что за сына переживать не надо, все образуется. Ещё он понял, что Ира — его радость, — с которой они поженились в сентябре 1995 года — станет снова учиться на медсестру в медицинском колледже, потому что после окончания электромеханического колледжа работы по специальности не найдет.
Потом Алексей ещё раз отчетливо увидел, что его сынишку, играющего с только что подаренной игрушкой, в холле той же больницы фотографирует какой-то незнакомый человек в камуфляже, который потом что-то резко выговаривал оправдывающейся женщине — врачу. Все это мелькнуло в сознании молнией. А вот лицо сынишки — маленького Алешки Сикачева, его продолжения, ещё долго стояло перед глазами милиционера-бойца.
Алексей боялся моргнуть, чтобы дорогое, большеглазое лицо сына не растаяло во все наступающем и наступающем красном мареве.
Когда боевик, раненый сержантом Ромащенко, умер, в ординаторскую, где содержался Алексей Сикачев, зашли трое бесстрастных чеченцев. Они выволокли Алексея в коридор, пронесли для устрашения среди испуганных, сжавшихся в комок, людей и выкинули его с третьего этажа. Алексей погиб. Сашу Детистова палачи убили выстрелом в голову.
XV.Впереди у людей было ещё много горя… Но уже поднимались в воздух военно-транспортные самолеты в Москве, Краснодаре, Ставрополе. В Дагестан летели бойцы Отряда специального назначения внутренних войск «Витязь», офицеры Специальных отделов быстрого реагирования Управлений по борьбе с организованной преступностью МВД РФ, альфовцы, спецназовцы «Веги», Службы безопасности Президента России.
В тяжелом бою у села Первомайское больше сотни боевиков Радуева уничтожат. Не все заложники вернутся в родной Кизляр: 18 из 156 человек погибнут.
Убийцы Павла Ромащенко, Александра Детистова, Алексея Сикачева, других сотрудников Органов внутренних дел города и района не уйдут от расплаты. Но это не утешило матерей и вдов. Анна Ивановна Ромащенко у гроба сына услышит от снохи, что та избавится от ребенка. А Ирочка Сикачева родила сына и назвала его в честь мужа — Алешей. Через несколько лет мама Саши Детистова возьмёт в детском доме на воспитание мальчика-дагестанца. И тот поступит учиться в казачий кадетский корпус.
Одинокий чеченский волк Салман Радуев закончит свои дни в российской тюрьме. Хункар-Пашу Исрапилова убьют в бою. Они сделали вдовами сотни российских женщин, лишили матерей сыновей, осиротили своих детей. Не бывает воли за счет несвободы других! Российский спецназ обучен нещадно карать за кровавые преступления. «Спасай взятых на смерть», — закон русских спецназовцев.
День кРестьянинова
В Москве шестнадцатого января всегда идет снег. Это день Крестьянинова — спецназовца от Бога. И нет у Господа другого знака, чтобы выразить свою скорбь. Снег тяжелый, неотступный — такой, как в день похорон Героя России Крестьянинова Андрея Владимировича, летает белыми птицами, бьется о могучие ели, постанывает на холодном ветру, тревожа память офицеров спецназа. Неужели прошло десять лет, как мать — сыра земля приняла тело их командира, душа которого села возле Господа, одесную его, среди других праведных воинов.
Кому-то тревожащая воображение закономерность метелей кажется грозным предостережением. Ведь снег и мороз — враги стоящих у могилы командира собровцев.
В Дагестане, когда они атаковали чеченских боевиков, засевших в селе Первомайское, мороз терзал тела офицеров с 10-е по 18-е января. Собровцы день и ночь находились под открытым, извергающим снежную магму, небом, а боевики в перерывах между схватками отсиживались в натопленных домах, ели горячую, приготовленную доброжелательными заложницами, пищу. Даже электрический свет был не отключен в селе. Кто-то неизвестный создал чеченцам и арабам-наемникам все условия, чтобы те выбили как можно больше спецов по борьбе с организованной преступностью.
Мужество офицеров и бойцов «Витязя», совершивших фланговый охват, натиск Крестьянинова, собровцев ГУОП и Московской области разбили все надежды боевиков.
Десять лет для истории — миг. Для офицеров милицейского спецназа, потерявших в бою командира, это долгие годы душевной боли, что ушел из жизни самый лучший из них.
Каждый год шестнадцатого января все дороги действующих офицеров ОМСН «Рысь» и отставников — собровцев туда — на восток Москвы, на воинское Николо-Архангельское кладбище.
За последние годы здесь прибавилось офицерских могил. Недалеко по-братски рядом лежат спецназовцы «Альфы» и «Вымпела». Они полегли на Северном Кавказе, воюя за единство России. Их имена раньше знали только друзья по оружию, а вот позывные всегда знал и никогда не забудет враг.
Нет выше и трагичнее подвига, чем смерть на поле боя в конфликте, который войной не позволено называть. Сначала в Чечне было «наведение конституционного порядка», потом «антитеррористическая операция», а по сути — всегда война: жестокая, кровавая, мистическая — с колдовскими чеченскими плясками, с напусканием порчи на хлеб, воду и воздух, чтобы русские воины умирали от непонятных медицине болезней.
Плачет у могильного камня мать Крестьянинова. Сколько пролито слез, но не выплакать глаз по сыночку. Мать подполковника Крестьянинова рыдает по нему на земле, а высоко в облаках, невидимая в снежной метели, плачет по нему Богородица.
У Божьей Матери много проторенных дорог — где только нет воинских православных могил.
На Николо-Архангельском кладбище лежит российский спецназ — потомки древнерусских богатырей Александра Невского, Гаврилы Олексича, Василия Буслаева, Евпатия Коловрата, матроса Кошки, атамана Бакланова, казаков-пластунов, разведчиков-победителей 1945 года. Как же Богородице не бывать здесь.
Горячие молитвы возносит к небесам православный священник. Офицеры-спецназовцы чутко вдумываются в слова, обращенные к Господу и Богородице. Кому-то уже близок их праведный, многотысячелетний смысл.
Не все еще просветленно осеняют себя крестом. А вот отделение Влада Ершова с того дня, как он стал его командиром, шло на штурм и выполнение других задач только после молитвы «Отче наш». Теперь Влад полковник и заместитель командира отряда. Учится в Академии МВД. И когда спецавтобус уносит в своем чреве Влада и его подчиненных на задание, этот богатырской стати умный полковник, видя за окном православные храмы, обязательно осеняет себя крестом. Так было в обычае предков. Таков и Влад на дорогах войны и борьбы с преступностью.
Сбор всего отряда на Николо-Архангельском кладбище обязателен. Только дежурное отделение, в силу специфики службы, остается на боевом посту. Попробовал один офицер, только начавший службу в подразделении, сказать:
